Тьма и Хаос - Денис Владимиров
Вот тут неожиданно появился эрлглэрд Арианг, которого сослали за какие-то провинности в столь удаленное от столицы место. Прибыв с сотней бойцов личной гвардии, он занял место начальника гарнизона, которого перевели куда-то парами декад ранее. Месяц аристо ни во что не вмешивался. А затем во дворце наместника неожиданно расцвел цветок Тьмы и Хаоса, обрывая всякую связь с Раоносом, старшим жрецом которого и являлся губернатор, а ин Наорост у него был на подхвате. Обеспечивал тогда приток жертв, а также внедрял в алтари ящера пиявок.
В результате наместник стал обычным смертным, которого на глазах моего пленника выпотрошил эрлглэрд. Он не пощадил ни ближайшее окружение, ни семью. Сотня вырезала методично всех. Был назначен новый глава города, а перед народом объявлено, что силы зла нанесли удар в самое сердце Орлунгарда и уничтожили лучших людей города, каждый из которых будет награжден, но посмертно. Между тем, жрец из потайной комнаты видел все действо своими глазами, и стучал зубами и трясся, боясь обнаружения.
А затем, пользуясь неразберихой и поиском злодеев, «напавших» на местного главу, начались аресты сепаратистов, из которых выжил хорошо, если каждый десятый. Ин Наорост не стал дожидаться, когда придут за ним, смог добраться до тайника с реликвиями Раоноса, а затем активировал портал, ведущий на материк, в одну из центральных провинций. Радовался, что принес не одну сотню жертв Кровавому за возможность мгновенной эвакуации. В дальнейшем, он продолжал стелить соломку везде, готовить пути отхода.
Поэтому напрятал ин Наорост имущества и средств не на один десяток миллионов, артефакты, драгоценные камни, векселя, недвижимость и многое другое. Даже в Черноягодье у него оказался дом, где находился и компромат на многих и многих людей при власти, и запрещенные наркотики, а также десяток камней душ. У него имелось подворье в Свободном граде, двухэтажный особняк в Халдагорде и даже в столице Империи. Это, не считая всяких поместий, разбросанных по всему государству. Еще он мне перевел средства, с личного счета. Около двух миллионов. Несмотря на то, что я не смог лично отследить движение денежной массы, сомневаться у меня не имелось оснований. «Оковы Боли» — не давали врать и являлись одним из ценнейших приобретений. До остальных средств, хранящихся в ячейках Имперского банка, добраться уже вряд ли у кого-то получится.
Меня интересовали места силы Оринуса такие же, как возле дома жреца, артефакты, заряженные его силой, кому они достались. И многое, многое другое, часто не менее важное. Например, выяснилось, что действительно однорогий ящер предупредил ин Наороста обо мне, как и приказал — изловить и принести ему в жертву самым болезненным способом. Очень ему не понравилась моя дерзость.
Сука доисторическая.
Выяснил даже про появление в подземелье высшей вампирши в окружении эльфов. Про существование Демморунга Кровавого они знали, как и про то, что активация Цветка Тьмы и Хаоса приведет к возможности его подъема из склепа. Однако именно на нижних древних ярусах подземелья находился главный алтарь Оринуса, который использовался для кровавых ритуалов. Однорогий же пообещал тем остроухим зерно Мертвого Великого древа, которое они хотели вырастить в землях Хаоса, на территории Тьмы, и основать собственное королевство. К слову сказать, последние подобные точки силы Империя уничтожила в последнюю Закатную войну. Переход в высшие вампиры эльфам позволял не опасаться эманаций земель, как и призрачных сущностей.
Они шли договариваться с архиличем о невозбранном проходе поборников ящера к алтарю, как и очищению древнего ритуального зала от Хаоса и Тьмы. И эти остроухие тоже работали сразу на двух божеств. Вот только у почитаемого ими больше Раоноса зерен не имелось, как не мог он их создать. Но садоводам не повезло, их встретил я.
За такими разговорами и тренировками время утекало стремительно. Очнулся от спячки и райс. После модернизации он порадовал. Да, за неимением алтаря развивался питомец не по моему желанию, а следуя заданным программам. И получилось, что вся энергия от уничтоженных существ доставалась ему, а стандартные «настройки» подразумевали постепенный и одновременный рост всех параметров. Призывался он теперь приблизительно на двадцать минут в час, если его не нагружать никакими задачами. Количество вызовов в данный промежуток времени выросло до шести.
Влияние на реальность достигло минуты, время существования, как и раньше, зависело от действий тотема. Теперь он мог до исчезновения выпустить три огненных шара, поражающая способность которых тоже возросла. Грузоподъемность повысилась до сорока килограмм, максимальный потолок — до пятидесяти метров. Оценить возможности когтей, крыльев, силу яда и удары хвостом не получилось в силу объективных причин. Разумных, которых требовалось пускать под нож, рядом не наблюдалось. Скалы вокруг из неизвестной для меня породы были гораздо податливее, чем гранит или базальт. Но клювом райс дробил их легко. Также, как и раньше в любой миг становился призраком.
По моим прикидкам расплата за нарушение клятв божествам и на крови должна была настигнуть жреца часов через пять, когда я свернул полевой лагерь, загрузив вновь тирков, оставил пока их в чистом пятне под защитой каменных стен-скал. Не стал брать с собой оружие Жнеца, а ин Нароста вынес наружу, в подготовленное место. Если ничего не поменялось в установках, то враг прибудет в точку убийства.
Больше всего на свете жрец боялся попасть после смерти в лапы однорогого. Однако, что бы я не делал, его душа в любом случае оказывалась у Раоноса на несколько минут, оставшихся до начала расплаты за нарушения клятв. Затем тот направлялся прямым рейсом в Гратис. И ничье покровительство не могло помочь избежать данной участи. Впрочем, при обычных условиях, тот бы находился там вечность, здесь же через пару столетий его мог выдернуть покровитель.
Если бы не условие Оринуса лично пытать и убивать, то я бы просто дождался, когда подонка догнал бы откат, но пришлось засучить рукава.
Четыре часа подыхал в корчах шакал, и если быть честным, то при других раскладах я бы обеспечил мучений твари минимум на неделю, чтобы она прочувствовала на своей шкуре, каково было жертвам. Опять же, несвойственное мне чувство, лишенное рационального.
А еще вносил последние штрихи в предстоящую со Жнецом схватку. Обдумывал, нельзя ли что-нибудь улучшить?
