Негатив. Эскалация - Павел Николаевич Корнев
— Тут чёрным по белому написано: сложное оборудование, вскрывать только в присутствии представителя заказчика! Либо его сюда вызывайте, либо контролируйте приёмку. Самоуправством заниматься и пломбы срывать не позволю!
На улице требовательно засигналил автомобильный клаксон, Савелий Четверток оглянулся, заметил меня и указал на ворота.
— Петя, узнай кто. Если руководство, попроси обождать две минуты. Сейчас проезд освободим и запустим.
И я не стал лезть под второй грузовик, отправился выполнять распоряжение дежурного, на ходу вытирая ладони обрывком ветоши. Замыкавший автоколонну грузовик остановился прямо на въезде, пришлось обходить ещё и его. Пристроившийся за ним чёрный седан вновь подал сигнал, ещё и регистрационный номер оказался прекрасно знаком: нелёгкая принесла профессора Палинского. Точно ведь самолично в машине сидит — у меня аж в носу засвербело от искажений, создаваемых его потенциалом.
«Как же не вовремя!» — подумалось мне, и тут на глаза попался кургузый броневик. Оставив позади сквер перед главным корпусом института, он неспешно катил в сторону ворот, чем меня изрядно озадачил. Боевыми машинами усиливали патрули исключительно в ночную смену, да и то обычно те не разъезжали туда-сюда без веской причины, а дожидались вызовов в глухих переулках.
Ну в самом деле — к чему впустую топливо жечь и моторесурс расходовать?
На кой чёрт его к нам прислали?
Именно в этот момент башенка броневика дрогнула и начала разворачиваться, ствол крупнокалиберного пулемёта принялся описывать дугу, как если бы наводчик пытался поймать на прицел автомобиль профессора, и я не побоялся показаться смешным — сиганул в сторону. Кувырком продолжил движение и схоронился за бетонным столбиком ограждения, а миг спустя по ушам ударил грохот частых-частых выстрелов!
С массивного дульного тормоза сорвалось длинное яркое пламя, пули хлестанули по служебной машине, с одинаковой лёгкостью прошивая кузовное железо и разрывая обшивку сидений и человеческую плоть. Лобовое стекло забрызгало красным, а потом оно лопнуло и разлетелось хрустким крошевом. Бронеавтомобиль тут же взревел мотором и резко ускорился, проносясь мимо, поворот башни не угнался за этим стремительным движением, и пулемёт умолк.
Вот эта внезапная тишина и помогла опомниться.
Я — оператор, во мне — шестьсот тысяч сверхджоулей!
Напряжение! Ионизация! Нагрев! Давление!
Выброс!
На этот раз концентрации на финальном этапе я не потерял, сделал всё будто на полигоне, не позволив энергии рассеяться, направил её по узкому каналу. И — сверкнуло!
Работать по движущейся цели прежде не доводилось, и по башенке боевой машины я банально побоялся промахнуться, выбрал своей целью водительское место. Дверца сыпанула искрами, и броневик резко вильнул, на полном ходу вылетел на тротуар и протаранил угол здания метрах в пятидесяти от нас.
Стрелок при столкновении не пострадал, выскочил из броневика, выпустил короткую неприцельную очередь из пистолета-пулемёта, ринулся к ближайшей арке. Вдогонку захлопали винтовочные выстрелы, а беглец — приземистый и широкоплечий, поперёк себя шире, — оказался спринтером не из лучших. Он не успел юркнуть в спасительную подворотню, получил пулю промеж лопаток и ничком повалился на тротуар.
Тут-то и выяснилось, что если я и зацепил водителя, то лишь ранил, да и то не слишком серьёзно. Броневик дрогнул и слегка сдал назад, после начали поворачиваться передние колёса, но этот манёвр оказался незавершённым. Сам я сделать ничего не успел, поскольку лихорадочно восполнял потраченный потенциал, а винтовочные пули впустую рикошетили от стальных листов, но за спиной скрежетнуло железо, и следом накатило ощущение смертельной опасности, едва сознание не потерял, до того энергетическими помехами продрало.
Пространство исказилось, бронированный автомобиль сжало, и тут же громыхнул взрыв, разлетелись по сторонам перекрученные куски железа, покатились прочь объятые пламенем колёса, а сорванную башенку, смятую будто консервная банка, подкинуло метров на десять. Миг спустя она грянула оземь, но мне было уже не до неё.
Оглянулся и впал в ступор при виде выбирающегося из расстрелянного седана профессора Палинского. Водителя — в клочья, на нём — ни царапины, даже костюм не помялся. И такая мощь внутри бурлит, что меня энергетическими помехами чуть ли не как наждачной бумагой ошкурило.
Именно потому я поначалу и двинулся прочь, просто захотел убраться подальше от этого странного и страшного дядьки, затем сосредоточился на промелькнувшем незадолго до того мимолётном узнавании и поспешил к замершему на тротуаре стрелку.
Ухватил его за плечо, поднатужился, перевернул на спину.
Лицо оказалось незнакомым, но отчего-то я не усомнился, что судьба вновь свела меня с тем кряжистым террористом, от которого удирал на лодочной станции.
Он! Точно он! По манере двигаться узнал, да и фигура один в один.
Вот, значит, и свиделись. Да и второй, поди, здесь. Теперь уже — частично.
И я поёжился, глянув на искорёженный остов броневика.
Проклятье! Мне бы такую мощь!
Хочу!
Глава 3
Допрашивали весь вечер и всю ночь напролёт. Хотя нет — вру. Ночью лишь изредка дёргали для уточнения каких-то деталей и прояснения дополнительных моментов, а так даже в караулке подремать удалось, благо бывшие сослуживцы выделили диванчик. И да — в моём опознании одного из террористов никто не усомнился, поскольку в покушении на профессора Палинского засветился тот самый пропавший невесть куда прошлым летом броневик.
— Узнать бы ещё, где его прятали, — вздохнул Георгий Иванович, велев подписать очередное обязательство о неразглашении.
— А как Палинский вообще уцелел? — поинтересовался я, возвращая листок. — В него же чуть ли не в упор из крупнокалиберного пулемёта очередь всадили!
— Александр Петрович — фигура! — задумчиво протянул капитан Городец. — И вот тут концы с концами не сходятся. Летом они опасались студентов Палинского, теперь рискнули напасть на самого профессора. Что изменилось? Чего выжидали всё это время? Почему именно сейчас? Нет ответов… — Он поглядел на меня красными глазами и спросил: — Тебя домой или в институт?
Я предпочёл отправиться на занятия.
Вчера хватило ума вернуться на контрольно-пропускной пункт, прежде чем на звуки стрельбы набежали студенты, и о моём участии в перестрелке никто не прознал; обошлось без расспросов. А так институт гудел почище растревоженного улья.
Виданное ли дело — покушались на одного из ведущих профессоров и не просто покушались, но обстреляли из броневика ОНКОР! Слухи на этот счёт множились в геометрической прогрессии, студенты только тем и занимались, что выдвигали собственные версии случившегося и в пух и прах разносили чужие. Окрестности института заполонили патрули, на всех перекрёстках стояли пикеты, и в усиление бойцам комендатуры помимо бронетехники придали ещё и пехотинцев, а на крышах домов маячили фигуры снайперов. Документы проверяли у всех без разбору,
