Бездушный - Владимир Анатольевич Тимофеев
Удивительно, но явных физических ран на её теле не обнаружилось. Зато, что касается ран «магических», то даже я увидел здесь настоящую катастрофу. Сила буквально рвала мою «богиню» на части. Потоки энергии хаотично метались по всему телу, сталкивались, расходились, сплетались в узлы, продирались друг через друга и через спонтанно поставленную организмом защиту... Огонёк жизни пульсировал в Рейне, то почти исчезая, то вдруг разгораясь едва ли не до размеров сверхновой.
Единственным, что хоть как-то пыталось упорядочить плещущийся в женщине хаос, являлось какое-то непонятное пятнышко, расположившееся прямо под горлом. Тянущиеся от него силовые нити старались распутать «узлы», разделить «потоки», передвинуть «защиту» туда, где она нужнее... Однако с каждым мгновением «узлы» становились всё больше запутанными, «потоки» всё менее управляемыми, «защита» слабее...
Рей умирала.
И я ничем не мог ей помочь.
Так же как в своё время не смог помочь Алме.
Две женщины этого мира, такие разные и такие похожие, которых я был готов полюбить... которых я жаждал любить... в которых я, в самом деле, влюбился, но просто трусил признаться в этом даже себе самому... и которые умерли из-за меня. Только из-за того, что были со мной, что не предавали меня в ту минуту, когда легко могли это сделать.
Вот если бы у меня оставался портальный кристалл, если бы он не рассыпался при переходе в Сежеш, если б я мог с его помощью переместиться с Рей в Пустоград, где есть маги-целители... минимум, трое, с уровнем выше третьего...
Уже ни на что не надеясь, я протянул руку к тому пятну на шее моей «богини», которое до сих пор тщилось спасти хозяйку...
Пальцы ощутили металл...
Я помотал головой...
Отключил «познание»...
Перед внезапно прояснившимся взглядом возник амулет. Тот самый, что был и у Тура, у Лики, Аршафа... Круг, разделённый на шесть секторов, со стилизованным дракончиком в центре... Фигурка дракончика горела огнём. Он будто бы призывал меня что-то сделать. Что-то такое, что точно могло бы спасти носительницу...
Рука забралась в карман и выудила оттуда пластинку «исцели себя сам». Энергии в записи было всего два процента... Нет, даже меньше, чем два...
Будто сомнамбула, я соединил пластину и амулет вместе.
Разум кричал: «Не надо! Ты никого не спасёшь! Ты просто погибнешь, и всё!»
Мне было плевать.
Если имелась возможность вытащить Рей с того света... хотя бы один-единственный шанс на тысячу или даже не миллион, я просто не мог его не использовать.
А то, что случится при этом со мной...
Да какое это имеет значение, если в мире не будет Рейны...
Пальцы накрепко сжались. Пластина и амулет слепились друг с другом в единое целое.
Остатки энергии рун перетекли в нарисованного дракончика, и в тот же миг он вдруг потянулся, расправил крылья, открыл зубастую пасть и уставился на меня своими глазами... с вертикальным зрачком и «радужкой» цвета сапфира...
А ещё через миг я неожиданно для себя ощутил, что лечу вверх тормашками в пучины чужого сознания.
Я не чувствовал ног, не чувствовал рук, не чувствовал тела. Мой разум скользил по извивам не моей памяти бесформенным сгустком энергии, который медленно таял на каждой развилке, на каждой возникающей перед глазами картине, будто бы оживляя её, вливая в неё часть себя, малую толику собственной жизненной силы, отдавая её, чтобы цепочка событий выстраивалась в чёткую линию, соединяя между собой, связывая и складывая воедино бушующие вокруг магические потоки.
Словно в замедленной съёмке, мелькали передо мной кадры из жизни, которую я не знал, но переживал заново вместе с носительницей.
Горящие ярким пламенем деревенские избы. Храм с алтарём, на котором, окутанная серебристым сиянием, лежит сучковатая палка. Разрушенные в хлам крепостные стены. Пещера, освещённая сотней чадящих факелов, а посреди неё огромный мёртвый дракон. Женщина с неприятным лицом и откровенно злыми глазами, похожая на грудастую Астию из Шаонара. Презрительно щурящийся мужчина, превращающийся то в прекрасного юношу, то в клыкастого монстра с алым огнём во взгляде. Холм, покрытый пожухлой травой, в окружении чёрного леса, и четыре фигурки, бредущие к виднеющейся на его вершине груде камней, издали напоминающих увенчанные бриллиантами зубцы королевской короны... А под самый конец — смятые, в беспорядке валяющиеся на полу элементы женской одежды... уже знакомого мне альпийского «дирндля»...
Белёсый туман застилал глаза, что-то нашёптывал угасающему сознанию, обволакивал постепенно тускнеющими воспоминаниями... Мне ничего не хотелось... Не хотелось ни есть, ни пить, ни куда-то идти, о чём-нибудь думать, с кем-то сражаться... Я медленно погружался в трясину из умерших чувств и потухших желаний... Вечная мгла и вечный покой в полностью познанном мире... Разве не к этому всегда и везде стремился человеческий разум?..
Возвращение в мир живых, мир слепящего солнца и колющих глаз ярких красок оказалось донельзя болезненным. Я не хотел возвращаться. Мне было хорошо там, в глубине, под илистой гладью болота...
«Дим! Дим! Очнись! Ты не должен...» — кричали мне прямо в лицо. Хлестали по ничего не чувствующим щекам. Плескали водой. Трясли. Орошали слезами.
Женщина. С разного цвета глазами. Красивая. Кажется, я её знал.
По-моему... её звали Рейна... Да. Точно. Рейна...
Зачем она здесь? Что ей от меня нужно?..
Я этого совершенно не понимал, но, похоже, ей было и впрямь что-то нужно. Ну, прямо вынь да положь. Потому что она неожиданно бросила тормошить меня, подхватила под мышки и потащила к стоящим поблизости лошадям.
Мои ноги цеплялись за кочки, с одной свалился сапог, но женщина не стала натягивать его на меня, а лишь подняла и засунула в одну из седельных сумок. А после с невероятным терпением долго пыталась закинуть меня на гнедую кобылу. Удивительно, но, в конце концов, ей это удалось, хотя я три раза падал в траву, а она трижды меня поднимала. Чтобы я вновь не упал, женщина привязала мою безвольную тушку к седлу, заставила обхватить руками лошадиную шею и связала их за запястья.
А потом мы поехали прямо сквозь лес. Моя голова болталась из стороны в сторону, но тело, навалившееся мешком на лошадиную холку, держалось в седле, несмотря ни на что. Мне не хотелось никуда ехать, мне хотелось просто сползти с седла на мягкую землю и забыться в беспамятстве, чтобы ничто не трясло, не дёргало, не
