Капрал Серов: год 1757 - Иван Юрьевич Ланков
Разгром отряда майора де ла Роа разлетелся среди прусских обывателей со скоростью лесного пожара и тут же оброс живописными подробностями. Люди взахлеб рассказывали друг другу про то, как захватившие помещичью усадьбу русские забыли про дисциплину и сразу же упились трофейным вином. Про то, как кавалеристы насиловали всех окрестных девок. И про то, как русские не выставили караулы, а когда нагрянули благородные желтые гусары Малаховского – в панике бежали в лес, даже не надев портки. И как гусары догнали русского офицера де ла Роа и отстегали плетью по голой заднице.
В общем, полный набор пропагандистских штампов, которыми был полон телевизор в мое время. С акцентом на то, что русские казаки, драгуны и конные гренадеры – пьяницы и трусы. Воевать не умеют, стреляют плохо, а кони у них чахлые и слабосильные. А значит, нечего их бояться. Им можно и нужно оказывать сопротивление своими силами, не дожидаясь подхода королевских солдат.
И уже на следующий день по всей Восточной Пруссии вспыхнула партизанская война. Деревенские мужики взяли в руки мушкеты, коих внезапно появились у крестьян в больших количествах, – и принялись нападать на отряды казаков и гусар. А иногда из кустов даже палили по колоннам пехоты.
Генерал Апраксин, прознав про такое, велел строго наказывать мужиков, которые воюют, но при этом не состоят в армии. Говорят, в лагере русской армии уже повесили двоих таких прусских обывателей, а еще нескольким десяткам отрубили большие пальцы на руках.
Легкие силы, что шли при армии Апраксина – казаки, калмыки и гусары – малыми партиями разлетелись по всей Пруссии. И для противостояния гусарским отрядам полковника Малаховского, и для борьбы с партизанами.
Только вот генерал Апраксин не учел одной маленькой детали. Иррегуляры скоро уже год как находятся при армии, но никаких сражений и даже мелких стычек пока не случилось. А значит, не было и добычи, с которой живут казаки. Это не линейные войска, у них с жалованьем и снабжением из армейских магазинов дело обстояло туго. Поэтому всякий раз, когда казачий отряд попадал под обстрел прусских обывателей, – казаки объявляли это сражением и нападали на ближайшую деревню, подвергая ее лютому разграблению. Как говорят у казаков – что с бою взято, то свято.
Но это еще не самая большая неприятность.
Казаки – они ведь разные бывают. И у них там, на юге, своя жизнь, своя дипломатия и свои разборки. Чугуевские казаки дружат с донскими казаками и враждуют со слобожанскими. Вроде это у них еще с прошлого года, когда слобожанцы начудили в Польше, и против них поляки собрали шляхетское ополчение, а матушка-императрица послала в Польшу чугуевцев на усмирение слобожанских. Донские казаки дружат и со слобожанцами, и с чугуевцами, но люто ненавидят калмыков. Это более старая неприязнь, она началась еще полвека назад, во времена царствования Петра Великого. Тогда какие-то там «некрасовцы» сделали что-то плохое и откочевали на запад, а император, прознав про это, отправил калмыков на Дон в карательный поход. Донцы тогда проиграли калмыкам и затаили обиду.
Ну а сами калмыки – ребята простые. Если рядом с калмыцкими отрядами не будет кого-либо из чугуевцев, то калмыки враждуют со всеми. Им без разницы, какого войска казак или гусар. Если не чугуевский – значит, плохой.
У гусар тоже все не слава богу. Грузинские, венгерские и сербские гусары имели друг к другу какие-то претензии, иногда перерастающие в драки, но подробностей Левкович поведать не мог. С казаками у гусар нейтралитет – и ладно.
В общем, казачьи отряды под шумок начали сводить между собой счеты. Уводили друг у друга добычу, дрались, а погибших в междуусобных стычках казаков списывали на партизанщину. С последующим жестоким разграблением ближайших сел.
В Восточной Пруссии начался хаос, который усугубляли лихими рейдами летучие отряды гусар полковника Малаховского.
Полк донских казаков полковника Краснощекова скорым маршем уходил на юг, к Инстербургу, на соединение с армией Апраксина. Поближе к войне и военной добыче. При этом две сотни своих – в том числе и сотню Левковича – полковник оставил в распоряжении генерала фон Мантейфеля. Вместо донских казаков предполье перед нашим корпусом будут шерстить отряды полковника Сибильского. А это – чугуевцы и враждебные дончакам калмыки.
Поэтому сотник Левкович пришел к единственному своему знакомому командиру из пехоцких, договариваться о взаимодействии. Попросту говоря – просить защиты.
Прямо говорить сотник, естественно, не стал. Все больше намеками. Мол, если вдруг пехота застанет в какой-нибудь деревушке очередную казацкую свару – хотелось бы, чтобы линейные войска встали на правильную сторону. А уж если капитан Нелидов сможет быть посредником между сотней Левковича и враждебными казаками – так будет вообще хорошо.
Причем сотник как-то так все хитро вывернул, что посредничать Нелидов должен будет за наш счет. Например, ублажить калмыков подношением из моего чая…
М-да. Зря я тогда Сашку отругал. Правильно он в них камнями швырялся. Хоть барашки от Левковича и правда были вкусные, но чай – это совсем другое.
Теперь бы еще вспомнить, как различать между собой казаков. Левкович вроде рассказывал, какие знаки отличия у каждого казацкого войска, но все как-то путано. А нам же еще надо будет сообщить про эти различия в остальные роты сводного полка. Чтобы, значит, каждый солдат, который окажется в отрыве от своих офицеров, понимал, кто среди кавалеристов в каких отношения.
А оказаться в отрыве от остальной роты теперь может любой из нас.
В штабе генерала Апраксина, увидев, какой бардак начался на прусской земле, – повелели в каждой деревеньке, мызе, хуторе оставлять гарнизон минимум в пять солдат. И для охраны обозов, и для защиты прусских деревень от партизан и казаков.
А кого будут оставлять? Уж будьте уверены, никто из полковников корпуса Фермора по своей воле не даст дербанить и разбазаривать свои полки. Наверняка они уже нашептывают генералу замечательную идею, что на охрану чужих деревень можно отправить мушкетеров сводного полка из шести рот. Этот сводный полк – он же все равно ничей, правда же? Так что давайте именно его и размажем тонким слоем вдоль всего маршрута следования.
– А почему пять солдат? – спросил я под конец обсуждения. – Шестак же удобнее! А то если пятерых выделять – в дюжине семеро солдат останется, ни то ни се…
– Ну так командир не
