Дмитрий Старицкий - Наперегонки со смертью
23 год 4 месяц 14 число, 15:30
Прикатив домой после лекций в колледже — после дождей я сразу пересел на трехколесный скутер типа моторикши. А что, удобно, дешево, почти везде проходимо и топлива мало кушает. Сколько мне одному того груза везти надо? Слезы.
А что до безопасности, так в наших пригородах серьезное зверье уже давно повыбили. А местный горный лев давно решил с человеком не связываться, шибко умная зверюга. И о бандитах давно уже ничего не слыхали. Обходят они протекторат Русской армии по широкой дуге. Во избежание. Только чичи время от времени на юге шевелятся. Но это от нас далеко. И егеря свой хлеб там недаром едят.
Но автомат я с собой постоянно вожу, на всякий пожарный.
Как и «маузер».
Так вот прикатив домой, неожиданно для себя, обнаружил на внешнем крыльце Дюлекан Комлеву. Одетая в незнакомую мне униформу она в обнимку со своей длинной «арисакой» кемарила по-солдатски, сидя на большом фанерном чемодане, закутанная в хлопковую куртку. Все же еще свежо у нас в предгорьях после мокрого сезона.
Рядом с ней стояла детская коляска на больших деревянных колесах, симпатичная такая — плетеная из ротанга и окрашенная в несколько цветов. Явная самоделка. И пара вещевых мешков под ногами вместе с длинной оружейной сумкой.
Я обрадовался. Все же после нашего прошлогоднего вояжа все «звезды путанабуса» для меня родные люди. Родня новоземельная. Ближе них никого-то на ЭТОМ свете и нет.
Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка
23 год 4 месяц 14 число. 17:30
Сервировка стола в кабинете, наскоро мной собранная уже успешно порушена. Только один стакан, наполовину наполненный темным ромом, сиротливо стоял под коркой серого хлеба нетронутым.
Большая фотография Тани из календаря Зорана за ним прислоненная к стене, по углам рамы затянута черным крепом.
Я второй раз за год осиротел на этой Новой Земле.
Земля утрат.
Нет больше Тани Бисянки. Эльфийки с фиолетовыми глазами из зачарованного леса.
— Дочку Таня родила в мокрый сезон, четырнадцатого числа второго месяца двадцать третьего года, — рассказывала слегка прихмелевшая Дюля. — Восемьдесят дней назад. Ровно. А как только устаканилось с дождями, она в отставку подала. Приняли, хотя долго уговаривали остаться в инструкторах. Карьеру обещали. Но в итоге засчитали ей полностью службу за год. День за три — боевых. Остальные день за два, в том числе и декретный отпуск. Получилось даже больше календарного года. Этого — новоземельного. А я просто отпуск взяла. И мы поехали к тебе, надеялись, что не выгонишь.
— Ты че несешь, Дюль, окстись! — возмутился я в лучших чувствах. — Чтобы я вас выгнал?
— Кто тебя знает? Может, пока мы воевали, ты тут себе порядочную нашел? И вдруг девка приблудная с дитем в подоле на пороге. Впрочем, проехали уже. Налей.
Я плеснул в стаканы на палец. Коричневого кубинского рома, который Дюлекан привезла с островов.
Моя бутылка «Новомосковской», едва вынутая была ею засунута обратно в морозилку. А в руках у нее оказалась квадратная литровая бутылка с этим пойлом.
— Это Таня для тебя, козла, тащила. Порадовать хотела, — причитала Дюля, привычно вынимая пробку из бутылки. — Все же это первый ром с Кубы. Новой Кубы. А Таня так и не смогла стать кубинкой, в отличие от меня. Для нее ром — экзотика. Она вообще там как монашка жила. Вот скажи мне как на духу: за что тебя так любить?
— Как это случилось? Где ее похоронили?
— Похоронили ее по-русски в Береговом на военном кладбище с воинскими почестями. На кубинских мостках. Все же Бисянка лейтенант нашей армии. Я не дала этим полосатым выкинуть ее в море по их дурной традиции. Мы уже практически прошли архипелаг. Так несколько мелких островков оставалось по правому борту. Уже, считай, прямая трасса до Берегового. Кто бы мог подумать, что какая-то гнида там еще скрывается. Из пулемета нас обстреляли. С берега. Таня нагнулась, чтобы Маришанечку собой прикрыть — тут ей в висок пуля и прилетела. Сразу наповал. Не нагибалась бы — так бы мимо и прошла между ней и дочкой. Судьба! Никуда от нее уйдешь. Судьбы и боги боятся. Отомстили ей, гады, за полсотни своих подельников.
— Сколько? — удивился я.
— Если точно считать, то ее личный счет — пятьдесят шесть жмуров. На прикладе увидишь. Каждый жмур — маленький серебряный гвоздик.
— Прям, как у ее деда, — вырвалось у меня.
Дюлекан выпила, поставил стакан со стуком на столешницу, потом развязала горловину второго сидора и вывалила на стол несколько небольших свертков.
— Это документы на Таню и Маришаню, чтоб пенсию дочке оформить по гибели кормильца и вообще легализовать ее тут у вас в орденской бюрократии.
— Что я дочку не прокормлю, — возмутилась моя самость.
— Прокормишь, Жорик, я в этом теперь не сомневаюсь, — согласилась Дюлекан, но моментально выдала новое возражение. — Но пенсия дочери за погибшего офицера нашей армии на Кубе святое. Не обижай всех нас отказом.
Развернула второй сверток и высыпала на стол несколько тяжелых знаков на винтах.
— Это Танины награды.
Дюля ласково перевернула знаки и выложила их в ряд.
— Ее кубинские награды, — уточнила она. — Боевой орден «Камило Сьенфуэгоса» и почетный знак снайпера упокоившего полсотни врагов, — она повертела в руках знак — позолоченные скрещенные в горизонтальной плоскости винтовки, в центре которых был небольшой медальон с цифрой «50». — И медаль за освобождение Диких островов. Это тебе на хранение в семью.
— И у тебя такие награды есть?
— Есть, — ответила гордо. — Орден «Че Геварры».
— А что не носишь? — спросил я.
Дюля усмехнулась застенчиво, отвела глаза, а потом выдала.
— Сиську трет винтом.
Кинула на стол еще толстую пачку фотографий, сказав устало.
— Потом посмотришь. Я не смогу. Я плакать буду. Налей еще. Наташку заодно помянем.
Выпили, по старой русской традиции не чокаясь.
— Там еще в оружейной сумке, — припомнила Дюлекан, — ее «светка» с оптическим прицелом, «наган», наградная «беретта» и почти десяток разных никелированных револьверов. Для твоей коллекции, между прочим, Таня это блескучее барахло собирала из трофеев. Старалась. У других выменивала.
Последнюю фразу Дюля сказала как бы с осуждением, кивнув на стену, где эта коллекция была у меня развешана.
Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка
23 год 4 месяц 14 число, 21:20
— И запомни, Жорик, ты был единственным мужчиной в короткой жизни Бисянки. Как она тебя любила! Как любила. Аж, завидки брали. Ну, не стоит ни один мужик такой любви. Как увидела она тебя на конкурсном отборе, еще там в старой Москве, так и пропала. А ты слепой дурень был. Чурка безглазая.
Дюля смахнула слезу мизинцем.
— Я из-за этой зависти к Танькиной любви и с Доннерманом спуталась. Вам назло. А ладно… Дело прошлое.
— Что ж она тогда сачковала гаремную очередь? Раз так меня любила, — выдал я давно интересовавший меня вопрос.
— Совсем тупой, да? Да делить она тебя ни с кем не хотела.
И через паузу.
— Что сидишь, как засватанный? Наливай.
Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка
23 год. 15 число 4 месяца, 07:03
— Ну, вот и исполнилась мечта идиотки, — заявила Дюля, активно позёвывая спросонья, потягиваясь, раскинув руки в стороны. — Жорика в постель затащила.
Грудь ее на фоне рассеянного тюлем рассвета обозначилась четче и выглядела просто на миллион долларов.
А у меня весь мокрый сезон не было женщины. Не со школьницами же мне педофилией заниматься? Да и не в моем характере просто так титьки мять. А училки все тут глубоко замужем. Баб на Новой земле на всех не хватает. Такое вот тут Иваново наоборот.
Я приподнялся и завалил Дюлекан снова в койку. Просто и грубо.
— Щас, исполним все твои мечты, — хитрым голосом сказочника из детской телепередачи пообещал я ей, ложась на нее и отираясь носом о ее нос. — У тебя есть три желания. Загадывай.
— У меня всего одно желание, — вспыхнув глазами, лукаво завила прекрасная кубоэвена. — Но трижды!!!
Новая земля. Протекторат Русской армии. Пригород Демидовска. Поселок Нахаловка
23 год. 15 число 4 месяца, 08:53
— Завтраком кормить солдата будешь, хозяин? — мурлыкала Дюлекан, царапая коготком мне грудь. — А то мне скоро пора. До конца дня я должна быть в Береговом, иначе стану дезертиром. Или дезертиршей? Нет, дезертирша — это жена дезертира. Скорее — дезертиркой, так правильно? Ты знаешь, что делают с дезертирами в военное время?
— Расстреливают, — раззявил я пасть в солидном зевке.
Хоть тут на Новой Земле ночи и длинные, но я не выспался. Да и никто бы не выспался с такой секс-бомбой. А нам еще ночью приходилось неоднократно отрываться на Маришанечку — пеленать, подтирать, кормить и утешать. Хорошо еще, что Дюлекан притащила с собой некоторый запас всего необходимого.