Анатолий Дроздов - Рота Его Величества

Кулешов едва не застонал от этой мысли, но усилием воли сдержался. Семенихин был прав: его ждала великая слава или бесчестье. Выпало второе…

Грузовик затормозил, солдаты посыпались из кузова. Кулешова вытащили на мостовую. Он понял причину остановки: рядом с дорогой заходил на посадку самолет с трехцветными кокардами на крыльях. Самолет коснулся колесами земли и покатил по направлению к дороге. У самых грузовиков он остановился, мотор чихнул, и винт перестал вращаться. Пилот вылез из кабины и побежал навстречу командиру Князеву. На обочине они встретились и обнялись.

— Илья! — вскричал пилот, отстраняясь. — Я пролетал над дорогой и все видел! Это невероятно! Мамаево побоище! Дивизия лежит!

— Полк! — возразил Князев. — Причем часть уцелела.

— Твои потери?

— Трое раненых. Заберешь в Петроград?

— Троих не усажу, да и незачем. В Ораниенбауме развернут госпиталь, это всего двадцать верст. А вот его, — летчик указал на Кулешова, — я бы забрал!

— Выпрыгнет из кабины! — сказал Князев. — Или открутит чего. Зубами трос перегрызет. Он такой: стрелял в меня! Если б не «броник»…

— Свяжем и засунем в гаргрот!

— Ладно! — сказал Князев, подумав. — Забирай! Девать все равно некуда. Мы остаемся: вдруг очхи продолжат?

— Господин Князев! — окликнул Кулешов. — Перед тем как меня увезут, могу я поговорить с вами? Наедине.

Капитан кивнул, они отошли в сторонку.

— Я знаю, кто вы! — сказал Кулешов. — Я командовал пограничным отрядом, пытавшимся захватить проходчика в станице.

— Что из того? — спросил Илья.

— Вы же перешли на сторону Союза! Помогли нам справиться с эпидемией! Генеральный секретарь вручил вам паспорт, я читал в газете. Почему вы здесь и воюете против нас?

— А вы здесь почему? — спросил Илья. — Насколько знаю, никто не звал?

Кулешов умолк.

— Я действительно получил паспорт из рук вашего генсека, — сказал Илья, — только я его об этом не просил. Я помог Союзу с лекарствами, в благодарность меня лишили свободы. Мне с товарищем пришлось бежать.

— Я не знал! — пробормотал Кулешов.

— В Петрограде, который вы пытались захватить, живут дорогие мне люди. Меня не принуждали встать на их защиту; я сделал это добровольно. И продолжу воевать, пока не установится мир. Я ответил на ваш вопрос?

— Мы проиграем эту войну! — сказал Кулешов.

— Кто знает? — возразил Князев. — Роты сражений не выигрывают. А вот для вас война кончилась… — Он сделал знак солдатам.

Подбежавшие веи связали генерала, подняли его и уложили в гаргрот. Пилот захлопнул крышку, и Кулешов услышал, как заработал мотор. В следующий миг самолет задрожал и стал разгоняться.

«Недолго же я воевал!» — подумал комдив…

Зубов обвел собрание долгим взглядом. Пришли все. Владельцы заводов, газет, пароходов…

«Почуяли!» — подумал полковник.

— У меня для вас, господа, пренеприятное известие! — сказал Зубов, театрально закладывая руки за спину. — В связи с открывшимися военными действиями государь подписал указ о чрезвычайном положении. Полагаю, никто не сомневается в необходимости такой меры. Наступление Союза на Петроград с божьей помощью отбито, наши войска освободили Нарву и сейчас добивают очхи у Иван-Города, однако война только начинается…

— Не томи, Яков Сильвестрович! — перебил Зубова купец в первом ряду. — О положении на фронтах сами знаем! Зачем собрал?

— Экий вы нетерпеливый, Кузьма Акимович! — усмехнулся полковник. — Ладно… Указом даны чрезвычайные полномочия Корпусу жандармов и мне, как его начальнику. В частности, заключать под стражу без предъявления обвинения любое лицо, в отношении которого есть подозрения в подрывной деятельности. Отписывать состояние указанного лица в казну, включая движимое и недвижимое имущество, средства в банках и наличные деньги…

Собрание зашумело.

— За что? — воскликнул все тот же купец.

— За то, дражайший Кузьма Акимович, что вы и все, здесь собранные, долгое время готовили в стране революцию. Давали деньги подпольщикам на их темные дела, организовывали демонстрации, печатали в своих газетах гнусные статейки о царской семье…

— Не докажешь! — воскликнул купец.

— Мне и не нужно! — усмехнулся Зубов. — Я знаю. Вот ты, Кузьма Акимович, пожертвовал пятьсот рублей на издание нелегальной брошюры «За что мы боремся?». Сидящий рядом Федот Кириллович дал тысячу партии социалистов на проведение в Петрограде демонстраций. (Названный Зубовым купец побледнел и потупился.) Я досконально знаю, кто из присутствующих кому и сколько выделял на революцию. В моем ведомстве в шапку не спят. Материальная помощь подрывным элементам является тягчайшим преступлением против государства. Прежде я не мог привлечь вас к ответственности; как справедливо заметил Кузьма Акимович, доказательств недоставало. В суде да с вашими адвокатами дело развалилось бы. Только ныне адвокаты без нужды.

Собрание подавленно молчало.

— В связи с изложенным предупреждаю: игры в революцию закончены! Попытки разложить армию изнутри или взбудоражить тыл будут пресекаться решительно и жестоко! В конце концов, это в ваших же интересах. Или вы думаете, что коммунисты, победив в войне, преисполнятся к вам благодарности?

— По крайней мере, у них равенство! — буркнул первый купец.

— Именно, Кузьма Акимович, равенство! В том числе имущественное. Ваши заводы, капиталы будут национализированы, а сами вы в поте лица будете зарабатывать хлеб насущный, подвизаясь на бывшем своем заводе простым рабочим. Вы этого желаете?

— Яков Сильвестрович! — Посреди собрания встал худой высокий купец. — Не агитируй! Сами понимаем! Скажи, что делать?

— Вот это правильно! — одобрил Зубов. — Сделать вам предстоит следующее. Всякая помощь революционерам, как я сказал, прекращается раз и навсегда. Освободившиеся капиталы направляются на благо Отечества: устройство госпиталей и лазаретов, помощь инвалидам и вдовам. Принадлежащие вам газеты пробуждают в народе патриотические чувства, для чего много и подробно пишут о подвигах наших солдат и офицеров. И не только веев! Мне хотелось бы, чтоб на страницах газет нашло достойное освещение поведение ари, не щадящих живота своего на фронтах или помогающих Отчизне в тылу. Противоречие между положением веев и ари пока не устранено, но в годину испытаний общество должно сплотиться перед главной угрозой…

— Где ж найти такого ари, — усмехнулся первый купец, — чтоб не щадил живота своего? Они все больше по дворцам да кабинетам!

Собрание засмеялось.