Роман Глушков - Грань бездны
…Прежде чем северянин достигает стены и хватается за парапет, подобный тому, что ограждает крышу общежития.
Повезло наемнику? Похоже, что нет и он изначально все именно так задумывал. Убби нарочно не стал приземляться на ноги, поскольку это вызвало бы грохот, который могли расслышать и кабальеро, и работающие в цеху артельщики.
Крыши мастерских были перекрыты не каменными плитами, а иностальной жестью. В ней тут и там зияли большие круглые отверстия-световоды. Под ними, у самого цехового потолка, были установлены огромные вращающиеся зеркала из начищенной до блеска иностали. Посредством их рабочие Синклера направляли солнечные лучи в тот или иной ответственный участок цеха – туда, где даже днем требовалось усиленное освещение. Ночью, естественно, зеркальная иллюминация бездействовала, и на световодах были установлены заслонки. Я не видел их, но догадался об этом, ведь иначе отверстия, как и окна, тоже выдавали бы себя проникающим в них светом.
Подтянувшись, Убби перебрался через парапет и прислушался, не вызвало ли его вторжение переполох. Убедившись, что нет, северянин махнул нам рукой – дескать, все в порядке, ждите – и крадучись направился к торчащему в центре крыши громоотводу.
Грозовой метафламм был не в состоянии пробить иностальную жесть, но его напор мог просто-напросто проломить и обрушить кровлю. Дабы свести вероятность этого к минимуму, Синклер возвел над каждым цехом высокие громоотводы из обычной стали. Именно из такой длинной трубы Сандаварг и собирался соорудить для нас мост.
Отцепив идущий к ней кабель заземления и выдрав громоотвод из гнезда, наемник открутил одну из проволочных растяжек и при поддержке двух других аккуратно повалил тяжелую трубу на кровлю. Затем избавился еще от одной растяжки, а последнюю открепил только от крыши. Подтащив будущую переправу к парапету, Убби сначала перебросил нам только проволоку. И когда мы, уцепившись за нее втроем, взялись страховать трубу от падения, наш «инженер» принялся осторожно, мало-помалу толкать ее с цеха на общежитие.
Не сказать, что эта работа была изнурительной. Но поскольку во избежание лишнего шума мы делали ее нарочито медленно, то и умаялись намного больше, чем она того требовала. Зато мост получился превосходный. Можно было не опасаться, что труба сорвется вниз – ее края лежали на парапетах с хорошим запасом. Вдобавок бывшая растяжка была привязана мной к торчащему неподалеку столбу для бельевых веревок, что послужило для нашей переправы дополнительным креплением.
Первой по ней отправилась Долорес. Натерев ладони пылью, она уцепилась за громоотвод и без особых усилий перелезла к северянину, который, ухватив ее за руку, перетянул верхолазку через парапет. Испытание прошло успешно, разве что поначалу труба с ползущей по ней Малабонитой взялась предательски вибрировать и дребезжать. Но стоило той немного сбавить скорость, как тряска сразу утихла и больше не возникала.
Тихоходу Гуго она была и подавно не страшна. Ему угрожали опасности иного рода, но мы могли предугадать их еще до того, как он приступил к своим «акробатическим экзерсисам». Ныне измученный и избитый Сенатор и по земле-то передвигался с трудом, а мы заставили его еще и верхолазанием заниматься. Само собой, что без страховки он не продержался бы на шаткой переправе и полминуты. Пришлось Сандаваргу перекинуть ему свой длинный кожаный пояс-пращу. Им я помог де Бодье привязаться за талию к трубе, после чего он, неловко суча руками и ногами, отправился покорять препятствие.
Дело у Гуго шло не так споро, как у его предшественницы. Но все-таки шло, и то хорошо. Втащив кое-как запыхавшегося и обессиленного механика на крышу, товарищи сразу навострили уши. И, вновь не услыхав ничего подозрительного, перебросили страховочный пояс мне.
Я мог бы обойтись и без него, кабы не ноющее от многочисленных ушибов тело. Однако крепкая страховка и не такой большой, как у Сенатора, упадок сил позволили мне прихватить с собой дополнительный груз – брата Ярнклота. Обмотав цепь вокруг пояса, я подсунул шипастое ядро под ремень, заранее ослабив его побольше, и, стараясь не глядеть вниз, пересек пропасть. Получилось это у меня не так быстро, как у Малабониты, но и не так медленно, как у де Бодье, даже несмотря на то, что мне пришлось ползти с пудовым отягощением.
Изящнее всех переправу преодолел Физз. Не желая оставаться в одиночестве, он дождался, пока меня снимут с трубы и ее шатание прекратится, а потом просто-напросто перебежал по ней к нам. Потратил он на это от силы пять секунд, чем красноречиво убедил Убби, что к хранителю Чистого Пламени определение «слабак» совершенно не применимо.
Оставив нас переводить дыхание, Сандаварг вернулся по мосту на крышу общежития и перенес оттуда на спине брата Ярнскида. И когда вся наша компания опять воссоединилась, первое, что мы обсудили, это дальнейшую участь переправы.
Оставлять ее здесь было неразумно. Могло статься, что к рассвету мы еще не проберемся на «Гольфстрим», а переброшенная между зданиями труба будет отлично видна на фоне светлеющего неба и переполошит кабальеро. Но убрать ее с глаз долой, не уронив, было нельзя. Как и аккуратно опустить громоотвод на кучу сваленного внизу металлолома. В этом случае железяке пришлось бы маячить на фоне освещенных окон, а это было для нас еще более рискованно.
Пришлось скрепя сердце оставить трубу лежать на парапетах в ожидании, когда на нее обратят внимание гвардейцы. Мы не разрушили за собой этот последний мост, но он уже не давал нам надежды на отступление, поскольку являлся пропуском в один конец. Шатким и труднопроходимым, как и весь наш путь, на который мы ступили два месяца назад в Аркис-Сантьяго. И с которого, что поразительно, до сих пор не сошли…
Достигнув нужной крыши, мы решили не отдирать от обрешетки жесть, а поступили проще – приоткрыли один из световодов. Убби сдвинул ножом заслонку настолько, чтобы можно было рассмотреть, что творится внизу, и мы разлеглись вокруг отверстия, чья ширина позволяла нам смотреть в него всем сразу. Расположенное под ним зеркало немного загораживало обзор, но это были мелочи. Все, что нам требовалось увидеть, мы увидели.
Поскольку других бронекатов в главном цеху не было, отыскать в нем «Гольфстрим» оказалось несложно. Он занимал собой четверть просторного помещения и стоял именно там, где его обнаружил Мизгирь. И если бы Савва не описал, как выглядит сегодня мой бывший буксир, я точно замешкался бы с его опознанием. Неизменными на нем остались лишь колеса (скрытый в моторном отсеке Неутомимый Трудяга был отсюда не виден). Их законченная, примитивная конструкция не нуждалась ни в каких переделках. Все остальное – от носа до кормы и от корпусного днища до марсовой площадки – претерпело радикальные изменения.
Имени у новорожденного истребителя тоже пока не было. И я знал почему. По рассказам перевозчиков-гербоносцев, Владычица Льдов обожала лично придумывать названия своим бронекатам. Этому новичку, надо полагать, в скором времени будет оказана такая же честь. Что стало с украшавшей нос «Гольфстрима» табличкой с его именем, неизвестно, но крепления под новую Вик уже предусмотрительно навесил. Что ж, поглядим, для кого он так старался: для меня или для королевы Юга.
Смотреть на безымянного иностального монстра без боли было нельзя. Надо все-таки отдать Синклеру должное: несмотря на спешку, он придал очередному своему творению мало-мальски эстетический вид. Но оснащенный носовым тараном и кормовой сепиллой, а также увеличенный в размерах, двупалубный корпус был не чета прежнему корпусу буксира.
Разнились они примерно так же, как потертая, но все еще элегантная туфля и усиленный иностальными накладками солдатский ботинок – пусть новый, но вряд ли достойный считаться произведением обувного искусства. И ни расширенное полезное пространство трюма и палуб, ни более просторная рубка, ни грозное бортовое вооружение не умаляли отталкивающее впечатление, которое начало складываться у меня о новом «Гольфстриме» еще после рассказа Мизгиря. Теперь же, когда я узрел этого мутанта воочию, оно не развеялось, а, наоборот, лишь укрепилось.
Клети со взятыми у церковников напрокат нетопырями были развешаны вокруг истребителя, но шуму эти кровососы почти не создавали. Их главной задачей было давать как можно больше света, ради чего для них не жалели пищи. А сытый нетопырь не только сверкает ярче, но и ведет себя не в пример спокойнее оголодавшего собрата.
Убби догадался верно: клепальщики и резчики уже оставили истребитель в покое. Звуки, которые доносились в эту ночь из главного цеха, были шумом погрузки, экстренно начатой, судя по всему, сразу после объявления грозовой тревоги.
При взгляде на погрузочные работы становилось понятно: Кавалькаде предстоял долгий путь на Юг. По трапу туда-сюда сновали грузчики, таскающие в трюм бронеката коробки с продуктами, ящики с боеприпасами и запчасти. К горловине главного резервуара был подсоединен шланг. По нему из городского водопровода велась закачка воды. Какое ее максимальное количество мог взять на борт истребитель, я точно не знал. Но поскольку раньше на «Гольфстриме» стоял водяной бак повышенной емкости, вряд ли спешащий Вик тратил время на его модернизацию. Вместо этого артельщики Синклера предпочли нарастить бронекату боевую мощь, в чем они и по сей день оставались непревзойденными мастерами.
