Дмитрий Силлов - Закон Дракона

Его тело легко поднялось в воздух. Мощная голова, увенчанная толстыми костяными наростами, легко проломила сводчатый потолок зала, и дракон взмыл в воздух.

Горожане, повернув голову на грохот, с ужасом смотрели, как над Стоунхендом парит легендарное чудовище огромных размеров. Сделав круг над зданием Гильдии Воинов ночи, дракон разинул клыкастую пасть и плюнул огнем.

В мгновение ока мощное каменное здание объяло ревущее пламя. Огонь был настолько сильным, что камни почти тут же начали трескаться от жара и рассыпаться на глазах. Напуганные люди с криками бросились врассыпную, но дракон не преследовал их. Он лишь снова и снова изрыгал из пасти струи огня, наблюдая с высоты за гибелью величественного строения.

Стража на стенах не успела прийти в себя от увиденного, как на месте здания Гильдии осталась лишь пылающая воронка — даже фундамент был уничтожен неугасимым огнем. Издав громкий крик, чудовище совершило круг над городом и полетело в сторону горной гряды, которую люди в незапамятные времена прозвали Клыками Дракона. И очевидцы потом долго рассказывали в тавернах, что это был вовсе не торжествующий клекот летающей рептилии, а полный горя вопль человека, который только сейчас осознал потерю самого дорогого, что было у него в жизни.

Эпилог

Он попытался открыть глаза, но с первого раза у него не получилось — веки словно стянула твердая корка. А еще нестерпимо болело все тело, словно по нему долго лупили палками. Осознание боли приходило постепенно: сначала веки, потом лицо, кожа которого словно только что пережила неслабый ожог, потом легкие, казалось доверху забитые гарью.

Он попытался вдохнуть поглубже — и тут же скорчился в приступе неудержимого кашля. Лицо щекотали травинки, и сквозь боль, пульсирующую во всем теле, сознание все-таки фиксировало происходящее: он катается по земле, мокрой от росы или только что прошедшего дождя. Но помимо этого был еще и запах. Очень знакомый запах запустения, какой бывает на старых пустырях и заброшенных свалках.

Наконец он откашлялся и немного свыкся с болью. Слишком часто приходилось ее испытывать, и его тело уже давно примирилось с ней, научившись правильно реагировать на физические страдания без участия сознания. Бывалые воины говорят, что внутри много повидавшего человека начинает вырабатываться какой-то гормон, который глушит и боль, и последствия физического перенапряжения, и душевные страдания человека, для которого война давно стала даже не профессией, а судьбой. Ветераны утверждают, что без этого гормона смерти любой нормальный человек сойдет с ума меньше чем за сутки. Хотя вполне возможно, что это не что иное, как очередная солдатская байка.

Кашель прекратился, но теперь человек просто лежал на сырой траве, не торопясь открывать глаза. Он уже догадывался, что сейчас увидит, но ему очень не хотелось, чтобы догадка становилась реальностью, от которой потом будет уже никуда не деться. Он тянул эти мгновения темноты, как гурман, смакующий изысканное блюдо и знающий, что ему никогда больше не придется его отведать. Он знал — одно короткое движение век, и старый мир, знакомый и ненавистный, ворвется в его жизнь, словно сезонный ураган, вновь и вновь сметающий на своем пути все живое. Старый, ненужный ему мир, из которого он однажды ушел раз и навсегда, чтобы никогда больше сюда не возвращаться…

Но прятаться от реальности никогда не было в его правилах. Поэтому он дал себе еще несколько секунд блаженной темноты — и с усилием разодрал слипшиеся веки.

Свет ударил в глаза. На самом деле он был тусклым и безжизненным, этот солнечный свет, с трудом пробивающийся из-за сплошной пелены свинцовых туч. Но для чувствительных глазных нервов, все еще до конца не восстановившихся после яркой вспышки, этого было вполне достаточно. Сразу захотелось вновь смежить веки, но он не дал себе этого сделать. Мгновения блаженного неведения миновали. Наступило время сурового настоящего.

Он медленно поднялся с сырой земли. Внизу, под ногами, росла серая, больная трава, чудом выжившая на зараженной земле, а прямо перед ним торчал большой плакат, на котором была начертана надпись, полуразмытая кислотными дождями:

«Увага! Радiацiйна небезпека! ПТЛРВ „Копачi“. Територiя ДСП „Комплекс“ м. Чорнобиль, вул. Кiрова, 52. Тел. 5-19-24; 5-24-84. В'iзд на територiю ПТЛРВ без дозволу КАТЕГОРИЧНО ЗАБОРОНЕНО!»

Превозмогая боль во всем теле, он до хруста сжал кулаки. Уж лучше б проклятый Тестомес забросил его в страшный мир Москвы, сожженной ядерной войной. По крайней мере, где-то там, среди полчищ кошмарных мутантов, орд ржавых боевых роботов и обширных территорий, усеянных Полями Смерти и другими опасными ловушками, сейчас находилась та, ради которой стоило жить на свете. Здесь же, в мире ежедневной, бессмысленной борьбы за выживание и погони за артефактами, у него не было иной альтернативы, кроме как выживать и гоняться за артефактами. То есть быть как все. Как же это страшно порой — быть как все. Особенно когда ты никому не нужен и никто тебя не ждет…

Но в то же время он понимал — все эти мысли есть не что иное, как боль, с которой его тело давно свыклось. Возможно, благодаря гормону смерти, а может быть, просто адаптировалось к ней, как привыкает инвалид к фантомным болям на месте давно утраченных конечностей. А это значит, что надо жить, несмотря ни на что. И выживать, даже если тебе этого и не очень-то хочется делать.

— Ну, здравствуй, Зона, — скрипнув зубами, произнес Снайпер. — Здравствуй. И будь ты проклята.

Глоссарий

Роза Миров

Роза Миров состоит из Центрального мира и восьми соседних. Между этими мирами существуют порталы, время от времени и по разным причинам ненадолго открывающиеся в совершенно разных местах. Из одного мира Розы в другой можно попасть только через Центральный мир, хотя существуют легенды о переходах между мирами, минуя центр Розы Миров.

Центральный мир

Мир, в котором прошло уже много веков после ядерной войны. В результате последующих мутаций некоторые люди стали обладать силой, позволяющей управлять стихиями. Эту силу назвали магией. Уклад общества — феодальный, территории разбиты на мелкие графства и герцогства.

В настоящий момент известен проход между Центральным миром и миром Апокалипсиса (Кремль 2222). Однако люди, попадающие в Центральный мир с современным оружием, не становятся суперменами — любой Сенсит или Посвященный знает простое заклятие, под действием которого порох не воспламеняется. Это одна из причин, почему в Центральном мире не прижилось ни огнестрельное оружие, ни двигатели внутреннего сгорания, — Гильдия Сенситов, слуги Высших и Чистильщики веры всячески препятствуют эволюции мира, считая любые достижения прогресса страшной ересью, которая вновь может вернуть мир в состояние ядерной войны.