Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

Макс хотел было возразить – вы слишком хорошо обо мне думаете, но генерал протестующе поднял руку:

– Нет-нет, не спорьте, я знаю, о чем говорю. Вы настоящий офицер, это видно. Я не первый год на войне и хорошо разбираюсь в людях, кроме того, за вас говорят ваши дела. Я читал про ваш подвиг, когда вы прикрыли собой своего фельдфебеля. И ваша награда, – генерал кивнул на Железный крест, украшающий грудь Макса, – абсолютно заслуженна. Я рад, что вы служите под моим командованием и готов доверить вам более высокую должность. Скажем, командира батальона. Что вы на это скажете?

– Это большая честь для меня, – вытянулся Макс. – Но, господин генерал, я лишь лейтенант… Считаю, что мне рано командовать батальоном, я не готов к этому. Уровень знаний и умений совсем не тот. К тому же должность командира роты меня вполне устраивает…

А про себя подумал: «Не хватало мне еще делать карьеру в вермахте. Так и до генерала дорасти можно, с такими темпами. А что? Командир батальона, затем – полка, а потом – и дивизии. Годика через два-три, как раз к концу войны, глядишь, корпус доверят или даже целую армию. Неплохо звучит – генерал-лейтенант вермахта Максим Соколов. Нет уж, увольте. Пусть Петер Штауф сам карьеру делает, если жив останется, конечно…».

Байер с любопытством взглянул на него:

– Скромность, конечно, вещь хорошая, но далеко не всегда. И уж точно не украшает боевого офицера. У русских, кстати, есть отличная пословица: «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». Знаете, кто это сказал?

Макс кивнул:

– Так точно, знаю. Русский генералиссимус Александр Суворов, единственный главнокомандующий, не потерпевший ни одного поражения. Я изучал русскую историю и язык в Берлинском университете. До того как поступил в пехотное училище…

– Неплохо, – согласился Байер, – у вас отличная подготовка, Штауф. Что вызывает еще большее уважение к вам. Однако скажите – чем мне вас все-таки наградить? От должности командира батальона вы отказываетесь, Железный крест только что получили, причем из рук самого фюрера…

– Разрешите мне вернуться в Берлин и завершить лечение, – тут же нашелся Макс. – Полтора месяца назад у меня была тяжелая контузия, и во время отпуска я, по совету доктора Миллера, прошел обследование в берлинском госпитале у профессора Брюкера. Но полностью завершить его не смог – не хватило времени, пришлось возвращаться…

Байер задумался, Макс поспешил выложить последний, самый главный аргумент:

– Профессор Брюкер сказал, что может полностью избавить меня от тяжелых приступов головной боли. А то иногда как накатит – в глазах все темнеет, ничего не вижу, голова раскалывается. Не могу не то что людьми командовать, но даже и шагу ступить без посторонней помощи. Потом, конечно, немного отпускает, но… Вдруг случится во время очередной атаки и солдаты окажутся без должного управления? В самый ответственный момент боя. Что тогда? Мне необходимо завершить обследование, чтобы успешно воевать за нашего фюрера и Третий рейх! – добавил Макс для пущей убедительности.

Генерал Байер понимающе кивнул:

– Что ж, это меняет дело. Это весомый аргумент, чтобы я предоставил вам небольшой отпуск. Хорошо, возвращайтесь в Берлин и завершайте свое лечение. Двух недель вам, надеюсь, хватит?

– Так точно, хватит, – радостно ответил Макс.

Про себя же подумал: «Даже с избытком. Доберусь до Берлина, поговорю с Эльзой и сделаю все возможное. Еще расскажу Инге и родителям Штауфа – пусть тоже при случае покидают Берлин. И сразу же назад – только не на фронт, а к себе, в двадцать первый век. И тогда разобью к чертовой матери эти проклятые часы. Или же закину как можно дальше в речку… Хватит, навоевался уже, сыт по горло! Пора возвращаться к нормальной жизни – обычного российского менагера, обремененного семьей, кредитами и проблемами карьерного роста. А Петер Штауф… Что ж, у него пусть будет своя судьба. Он должен вернуться на фронт и воевать… И погибнуть в сентябре 1942 года. Тут, видимо, ничего не поделаешь, ничего изменить нельзя».

Макс поблагодарил Байера и вышел из штаба. Низкие тучи, висевшие все утро над деревней, неожиданно разошлись, выглянуло яркое солнце. Макс прищурился, посмотрел на синее небо и подумал: «Главное – это надежда. Человек обязательно должен во что-то верить и на что-то надеяться. Как бы плохо ни было сегодня, какие бы тучи ни закрывали небо, но завтра стает непременно лучше. Там, за облаками, всегда есть солнце, и рано или поздно, но оно проглянет. И жизнь будет совсем другой – яркой, радостной, счастливой». Макс улыбнулся своим мыслям и поспешил по делам.

Дорога домой всегда приятна, хотя иногда и нелегка. Максу пришлось почти трое суток добираться до Берлина, да еще с пересадками и разными приключениями – ночью на поезд опять напали партизаны, а утром неожиданно атаковали русские штурмовики и разнесли пути. Да еще разбомбили единственный железнодорожный мост. Пришлось долго ждать, пока отремонтируют и наведут временную переправу.

Но, слава богу, он при налете не пострадал и благополучно добрался до Берлина, до знакомого вокзала Хауптбанхоф. Вышел из вагона, поставил чемодан на перрон, закурил и подумал: «Возвращаться всегда приятно, когда тебя ждет любимая женщина».

Он уже не сомневался в том, что по-настоящему любит Эльзу, причем это было довольно неожиданное для него чувство. С Маринкой все было немного не так, не так бурно: инициатором отношений была она, она же довела их до понятного и логического завершения – сначала до постели, а затем и до ЗАГСа. Макс, правда, не особо сопротивлялся, сдался почти сразу же… Нет, он был очень горд, что у него есть такая замечательная подруга – яркая, красивая, умная. Но… Сам опомниться не успел, как оказался окольцованным, а затем и крепко повязанным семейными узами. А потом родилась Машка…

Ее появление перевернуло всю его жизнь – он понял, что на свете есть человек, который полностью от него зависит. Значит, его долг и святая обязанность – заботиться о ней, своей маленькой дочурке. Ухаживать, холить, оберегать и защищать.

И Макс с любовью и старанием приступил к исполнению отцовских обязанностей. Рано утром, еще до работы, бегал на молочную кухню, днем покупал на рынке необходимые овощи и фрукты (только самые свежие!), а вечером гулял с коляской во дворе. Не говоря уже про ежедневные купания, бесконечные памперсы (слава богу, с пеленками возиться не пришлось) и прогулки с Машкой в парке по выходным, когда Маринка занималась своими собственными делами.

Она не хотела надолго оставлять работу, что было понятно – в женском журнале, где она трудилась, мигом нашлись бы желающие занять ее место. И не факт, что после возвращения ей удастся вернуться на прежнюю должность. По закону, конечно, ее никто не имел права уволить или перевести на менее оплачиваемую работу, но одно дело – вести свою колонку в журнале, и совсем другое – быть обычным корреспондентом. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы – и в положении, и в уважении, и в карьерном росте.