Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

Много проблем доставляли «тридцатьчетверки» – то и дело рвали на части немецкую оборону. Во время очередной их атаки три батальона 342-й дивизии попали в окружение – в том числе и батальон Хопмана. После тяжелого дня решили пробиваться к своим – под прикрытием темноты. Бросили почти все тяжелое вооружение – артиллерию и минометы, все автомобили и бронетранспортеры – горючего все равно не осталось. Собрались на опушке леса и перед самым рассветом пошли в атаку.

Это было похоже на ад – ночью, при мертвенно-бледном свете ракет, под гулкие пулеметные очереди и визжащие разрывы мин, сквозь сплошной огонь, немецкие солдаты рвались вперед. Несмотря на огромные потери им удалось добежать до русских траншей и вступить в ближний бой, последний и беспощадный.

Макс шел среди своих, вперед, как всегда, не лез, но старался и не отставать – чтобы не угодить в плен. Конечно, в определенном смысле это стало бы спасением для Петера Штауфа, он, скорее всего, остался бы жив, но это не спасло бы его семью. Эльза с Мартой погибнут в Дрездене… Макс не мог так рисковать, он непременно должен был вернуться в Берлин и поговорить с ней, убедить переехать из Берлина в другое место, и лучше всего – на юг Германии. Там больше шансов уцелеть… Вот потому ему нужно было вырваться из окружения и добраться до своих. То есть до немцев, конечно.

Выйти помог сильный дождь, под его прикрытием ему с остатками роты удалось почти незаметно просочиться в небольшую рощицу у передовой и укрыться в ней, ожидая удобного момента для последнего, решительного броска. Соседним батальонам повезло меньше – судя по яростным крикам и огню, они напоролись на сильное сопротивление. И уже вряд ли у них получится прорваться, подумал Макс…

Майора Хопмана подстрелили в самом начале атаки, и ему пришлось взять командование батальоном на себя. И еще заботиться о том, чтобы его вынесли с поля боя. К счастью, ночь и непрекращающийся дождь были на стороне немцев – почти незаметно прошли по небольшому оврагу и одним рывком преодолели русские позиции.

Разбитые, обескровленные, они вырвались из окружения и к утру добрели до своих. Макс сдал командование батальоном старшему по званию офицеру (какому-то малознакомому гауптману из штаба), поручил раненого Хопмана заботам медиков, а сам отправился спать – он был измучен до предела. Как и все его люди.

Но уже вечером его вызвали в штаб дивизии. Их новому командующему, генерал-лейтенанту Альбрехту Байеру (прежнего, генерал-майора Пауля Хоффмана, в начале августа сняли и отправили в резерв Верховного командования – из-за неудачных действий под Гжатском), пришла в голову идея лично познакомиться с героем-лейтенантом, который, как ему доложили, в критический момент возглавил отступающий батальон и вывел людей из окружения. Да еще спас своего командира, тяжелораненого майора Хопмана. И генерал вызвал Петера Штауфа к себе в штаб.

Макс кое-как привел себя в порядок (насколько это было возможно в полевых условиях) и добрался на попутке до села Сычевка, где находилось командование дивизии. Райцентр Карманово все же пришлось вчера сдать противнику…

Несколько километров по разбитым проселочным дорогам, превратившимся после дождя в сплошное грязное месиво, стали для него еще одним испытанием. Грузовик полз до Сычевки целых два часа. Приходилось через каждые сто метров вылезать из кабины и просить солдат вытолкнуть машину из очередной ямы. А также впрягаться самому… Наконец, забрызганный грязью по самый верх автомобиль, въехал на окраину села Сычевка.

Макс вылез, осмотрелся, почистил травой заляпанные рыжей глиной сапоги, одернул форму и пошел в штаб. На входе доложил дежурному офицеру о своем прибытии. Тот приказал посидеть в сенях – в штабе шло важное совещание.

Макс из любопытства заглянул внутрь избы, где проходил местный «совет в Филях» (дверь была чуть приоткрыта) и с удивлением обнаружил там не только все руководство дивизии во главе с генералом Байером, но и командующего 9-й армией генерал-полковника Моделя. Тот, как выяснилось, сегодня утром прибыл в дивизию, чтобы лично ознакомиться с обстановкой и решить, как и чем останавливать прорвавшиеся части Красной Армии. Макс застал самый конец его разговора с Байером:

– Если вам не удастся остановить прорыв, – резко рубил фразы Модель, – то наше положение станет катастрофическим. Русские подошли к самому Гжатску, их 20-я армия практически рассекла нашу оборону на две части, еще немного – и они разгромят 36-ю моторизованную дивизию. А это неизбежно приведет к окружению всего 46-го танкового корпуса и сильно осложнит положение 9-й армии. Мы попадем в огромный котел… Поэтому на вас, генерал, возлагается особая задача – во что бы то ни стало удержать свои позиции, не дать большевикам взять Гжатск. Вам понятно?

– Так точно, господин генерал-полковник! – ответил Байер.

– Поэтому никому никакой пощады, – жестко приказал Модель. – Никому и никакой – ни нашим собственным паникерам и трусам, ни пленным красноармейцам, ни местным русским. Давно пора понять, что идет война на уничтожение, нельзя жалеть ни себя, ни противника. Сообщите солдатам: при малейших пораженческих настроениях – немедленно трибунал и расстрел! Если надо – казните местных жителей, сжигайте дома, если есть признаки саботажа или неповиновения германскому командованию. Вешать всех, невзирая на возраст и пол – женщин, стариков, детей, кого угодно! А пойманных партизан и подпольщиков – в первую очередь!

Монокль в правом глазу Моделя злобно блеснул, он решительно стукнул кулаком по столу. Присутствующие офицеры вытянулись в струнку. Затем Модель общим кивком попрощался со всеми и быстро вышел из комнаты. Макс отпрыгнул к стенке – не хватало еще, чтобы его заметили. Генерал-полковник мельком взглянул на молодого лейтенанта в запачканной грязью полевой форме, но ничего не сказал. Вышел и сел в свою машину.

Генерал Байер задумчиво посмотрел в окно – видно, ему совсем не нравился последний приказ командующего. Наконец он заметил Макса и кивнул – проходите. Макс, как положено, доложил о себе и замер в ожидании приказа. Байер подождал, пока все офицеры покинут комнату, и сказал, как бы ни к кому не обращаясь:

– Солдаты не должны расстреливать солдат, а тем более пленных. На поле боя убивать – да, это понятно, война. Но казнить, и особенно мирных жителей, женщин и детей…

Байер помолчал, еще раз взглянул в окно, где в сопровождении бронемашин уезжал Модель, и лишь затем снова повернулся к Максу:

– Мне доложили о вашем героическом поступке, вы вывели батальон из окружения и спасли майора Хопмана. А еще раньше лично вынесли тяжелораненого лейтенанта Ремера. Что же, весьма похвально. Вы отважный и мужественный человек, настоящий солдат Рейха…