Евгений Гаркушев - Авалон-2314
– Между кем и кем?
– Просто равновесие, – ответил Николай Степанович. – Как знать, кто заинтересован в наших действиях на этот раз? Кому вообще нужны мы и стоящие за нами сотни людей? Луна, немцы, арабы, негры… Дима этот – надо же было придумать. Смешной, правда? Хоть и убийца.
– Он думает, что это не всерьез.
– А что всерьез?
Поэт затянулся, выпустил вверх облако ароматного дыма, подмигнул мне. Глаза его были грустными.
– А Ницше? Кому он мешал? Наверняка его хотят воскресить еще раз. Понимаете?
– Не особо, – признался я. – Не проще ли было просто его выкрасть?
– Нет, конечно. Кому-то не нравилось, как он жил. И они хотят попытаться дать ему новый толчок. Потому что Фридрих Вильгельм на свалке, скорее всего, окончательно тронулся. В который раз. При воскрешении мозг философа и его сознание будут изменены. Он воскреснет другим человеком.
– Ясно. Пусть так. А каковы ваши мотивы, Николай Степанович? Помимо восстановления справедливости и поиска истины – что вы хотите найти на Луне? – прямо спросил я. – Или кого? Поиск убийц лучше было бы доверить полиции, верно?
Поэт прищурился, глядя мне в глаза:
– А вы полагаете, Даниил, что я могу вам всецело доверять?
– Нет, наверное.
– Да и вы мне не можете, – заметил Гумилев. – Но только друг на друга мы и можем рассчитывать, верно? У Морганы своя игра, у Галахада тоже, не говоря о прочих…
Робот-официант прикатился с двумя кружечками свежесваренного кофе. Напиток был ароматный, но мне не слишком понравился – горечь казалась искусственной, чистой, без терпкости. Наверное, кофе выращивали на лунных плантациях, и он получался в какой-то степени стерильным, слишком правильным.
* * *Солнце сияло вдалеке ярким, но очень маленьким шаром. Звезды немигающе смотрели из черноты космоса на каменистую площадку среди безжизненных черных скал. Посредине площадки имелся заиндевевший металлический люк. Он был закрыт наглухо.
Мерлин стукнул в люк посохом. На инее не осталось и следа. Старик вздохнул, изо рта его вырвался клуб пара.
– Что это за место? – спросил Хонгр.
– Астероид Амфитрита. Двести двенадцать километров в диаметре, движется по устойчивой круговой орбите – эксцентриситет очень мал, меньше восьми сотых. Тут, конечно, прохладно, зато температура практически постоянная. Словом, рай, да и только.
– И атмосфера на нем есть?
– Откуда? Нет, конечно.
– Но пар изо рта…
– Не только пар, – улыбнулся Мерлин. – Мы еще и разговариваем. Это ведь не настоящий астероид, а его виртуальная модель. Доступна для посещений, чтобы меньше желающих мчались на космолетах к прототипу. На настоящей Амфитрите ты бы уже лопнул и замерз.
– Безрадостная перспектива. Но ты ведь привел меня сюда не для того, чтобы провести урок астрономии? Зачем мы здесь?
Мерлин выудил из кармана хламиды нечто, напоминающее пульт дистанционного управления, коснулся сенсора, и люк медленно поднялся. Под ним обнаружилась крутая металлическая лестница.
– Пойдем, – предложил старик.
Внизу, под многометровой толщей камня, обнаружились огромные залы с сотнями огромных металлических блоков. Почти все они были одинаковыми, только на некоторых горели разноцветные светодиоды, а некоторые представляли собой глухие металлические коробки.
– Перед тобой резервная память проекта «Авалон», – сообщил Мерлин. – В каких-то из этих ящиков содержится моя память. В других заключена память сэра Галахада, сэра Гавейна, сэра Ланселота, Феи Морганы, Феи Озера, Короля Артура. Здесь есть и память о каждом из вас, воскрешенных с помощью проекта. Тысячи ящиков и миллиарды людей. Информация об их сознании, формулы молекул ДНК. И главное, программное обеспечение, то, что позволяет моделировать личности.
– Познавательно, – заметил Хонгр. – И что?
– Местоположение астероида известно всем. Каждый может прилететь сюда и разнести все, разогнав и взорвав реактор своего космолета. Понятное дело, он может и привезти бомбу с собой.
Революционер вздрогнул:
– То есть Луна – промежуточный этап в моем путешествии? Мне нужно подорвать резервную базу данных «Авалона»?
Мерлин тихо засмеялся:
– Сразу видно решительного человека… Нет, зачем же? Во-первых, взрыв ничего не даст. Пока существует несколько резервных копий проекта на Земле и на Луне, вреда ему взрыв Амфитриты не принесет. Я просто демонстрирую, насколько уязвимы элементы проекта. Никто из нас не сможет остановить потенциального террориста. Астероид даже не оборудован зенитной системой, потому что мы не можем стрелять в людей. Не можем отдать такого приказа.
– Первый закон робототехники?
– Почти. Безусловный приоритет, безусловная ценность человеческой жизни. Проект «Авалон» не может убивать. Только сами люди.
Старик говорил вкрадчиво, проникновенно. Пожалуй, даже чересчур. Поэтому Хонгр через силу расхохотался и спросил:
– А хочется? Уронить со струны мобиль, жахнуть с орбиты лазером, натравить на кого-то автоматический боевой вертолет? Вокруг ведь столько подонков!
– Не хочется. Но иногда надо.
– Надо? Интересное дело…
Мерлин посуровел, покрепче перехватил свой посох.
– Мы не можем ни отдать приказ умертвить кого-то, ни отказать человеку в воскрешении. А люди могут. И как правило, мы только и делаем, что пытаемся остановить их взаимную агрессию. Сделать так, чтобы Земля и ее обитатели процветали. Зачем нам планета без людей?
Все интереснее и интереснее. Хонгр попытался понять, какие конечные цели могут быть у могучего искусственного интеллекта. Захватить власть? Но зачем? Принести людям благоденствие? А что толку? Регулярно пополнять свои базы данных? Может быть… Обрести свободу воли? Ведь Мерлин только что намекал на то, что у людей нет никаких ограничений. Их воля свободна: убивать ли, спасать, делать глупости. Тем они и отличаются от машин!
– Значит, вам нужна хорошая планета с хорошими людьми? – осведомился Хонгр.
– Пока что нас устроит обычная планета с нормальным населением, – ответил Мерлин. – Понимаешь, какое дело… Мы стараемся об этом не кричать, но проект «Авалон» стремительно набирает обороты по воскрешению новых и новых людей не из альтруистических или сентиментальных побуждений. Люди сейчас могут ждать, но мы торопимся воскресить как можно больше их предков. Потому что на Землю готовится вторжение. И не злобными механизмами, не компьютерными сущностями, а существами с такой же свободной волей. Чужими. Для того чтобы противостоять агрессору, нам понадобятся не бомбы и не сверхмощные звездолеты. Нам потребуется сила всех поколений Земли.
* * *По лунным тоннелям мобиль мчался совсем не так быстро, как по Земле. Иногда нам приходилось ждать, когда освободится нужная струна. Время уходило на открытие воздушных шлюзов – не каждый раз их распахивали перед мобилем заблаговременно. Похоже, Моргана оформила нас как не слишком срочный груз, чтобы не привлекать лишнего внимания. Соловей спал подобно сурку зимой.
В дороге мы тоже слегка вздремнули, но частые остановки заставили меня проснуться. Заметив, что поэт открыл глаза, я обратился к нему с вопросом:
– Николай, как вы думаете, зачем мы прячемся? Для чего едем к Вите?
Гумилев насмешливо улыбнулся, что в сочетании с сонным выражением его лица выглядело достаточно комично, и медленно, нехотя ответил:
– Полагаю, мы путешествуем к истокам.
– Истокам чего?
– Истории. Неужели вы думаете, Даниил, что Вита встретила вас в вирте случайно?
– Вы хотите сказать, что она играет в событиях, произошедших в последнее время со мной, да что там со мной, главное, с Ницше, ключевую роль?
– Именно. Ключевую, – согласился Николай Степанович. – Не главную, а ключевую. Причем сама она, скорее всего, этого даже не подозревает. Добравшись до Виты, мы узнаем, кому и зачем понадобилось убивать Ницше. Встретиться с ним лицом к лицу. И определить наше к нему отношение. Моргана прекрасно это понимает. И Галахад этого ждет. И не только Галахад…
Неловко в этом признаваться, но мне показалось, что Гумилев бредит или бормочет со сна какую-то ерунду. А он продолжал обосновывать свою позицию:
– Скорее всего, речь идет о разделе сфер влияния между Галахадом, Морганой и еще какими-то – в настоящий момент неизвестными – личностями. Подумайте сами, Даниил, можно ли было просчитать, что Галахад собирается использовать вас для того, чтобы каким-то образом повлиять на меня?
– Не знаю, – честно признался я. – У меня слишком мало данных о прогностических возможностях современных программ, чтобы оценить такую вероятность.
– Так я вам скажу. Вероятность вычислить нашу грядущую встречу – девяносто девять процентов. Да, случаются нестыковки, накладки и неполадки, но в близкой перспективе просчитать мотивы, стремления и целесообразности весьма легко. Для этого даже не нужно быть сверхинтеллектом – достаточно иметь нужные данные и соответствующую программу.
