Юрий Брайдер - Особый отдел
— То-то же! — Людочка погрозила ему пальчиком. — А я уж собралась назло тебе сыграть в молчанку… Теперь пару слов о жильцах квартиры, в которой едва не погиб наш Ванечка. Её хозяином числится некто Камзолов Роман Семёнович, сорока лет, уроженец Томской области, по образованию инженер-строитель. Самый что ни на есть обычный человек. Как раньше говорили, сплошное «не» — не состоял, не привлекался, не участвовал… В биографии никаких зацепок. Школа, комсомол, армия, институт, работа. По характеру — уравновешен, даже флегматичен. Контактов с криминальным миром и политическими экстремистами не поддерживал. Все его родственники, в том числе и престарелые родители, проживают под Томском. Отцу шестьдесят пять лет, работает сторожем хлебзавода, за последние четверть века никуда не выезжал… В конце восьмидесятых Камзолов перебрался в Москву. Не бедствовал, хотя постоянной работы не имел. До самого последнего времени проживал с дочерью Лай-лак, пятнадцати лет от роду, между прочим, членом радикальной организации «Новая революционная армия». Жена Камзолова, Марья Матвеевна, урождённая Щербакова, умерла три года назад от сердечной недостаточности. Среди её родственников мужчин преклонного возраста не значится… Однако первые же допросы соседей показали, что какой-то старик в этой квартире обитал. Пусть и не постоянно, а наездами. На прогулку он выходил только в темноте и любого общения с посторонними избегал. Описать его внешность никто не берётся.
— А вот я берусь! — зловещим тоном сообщил Ваня, поминутно сморкавшийся в кухонное полотенце. — Видел я этого Кощея Бессмертного, прямо как вас сейчас вижу. Пренеприятнейшая личность. Но выучка чувствуется. Только не знаю какая, бандитская или чекистская… Вы хоть квартиру-то обыскали?
— Конечно, — ответила Людочка. — Как «Скорая помощь» тебя увезла, так сразу и начали. Берлога старика была оборудована за фальшивой стенкой, а вход туда прикрывали книжные стеллажи. Обнаружено и отправлено на экспертизу много отпечатков пальцев. Ничего, имеющего отношение к «боте-патронам», не найдено. Документы и ценности из квартиры исчезли. Должно быть, вся компания ретировалась на автомобиле Камзолова, обычно парковавшемся во дворе. План «Перехват», введённый с большим опозданием, результатов не дал. Машина Камзолова и члены его семьи объявлены в розыск. Выслана ориентировка в Томский УВД.
— А кто за руль сел? — поинтересовался Ваня. — Мужик-то еле жив был. Челюсть пополам — это вам не шуточки.
— По сообщениям очевидцев, автомобилем управляла несовершеннолетняя дочь Камзолова.
— Вот стерва! — Ваня подавился кашлем. — Попадётся она мне! Р-р-растерзаю!
— Такая свирепость тебе не к лицу, — упрекнула его Людочка. — Девочек надо прощать. Даже нехороших.
— Как же её, заразу, прощать, если она меня своими девичьими прелестями и купила! — взорвался Ваня. — Провела, как лиса Колобка! Вот получу всё обещанное сполна, тогда видно будет…
— Хочу добавить ещё кое-что, — сказал Цимбаларь, перебирая лежащие перед ним бумаги. — По нашей просьбе жена Бурака и его сослуживцы были допрошены местными детективами. По их сведениям, сходство Рудольфа Бурака с российским президентом частенько служило поводом для шуток, однако сам он относился к данному факту спокойно. Своё будущее Бурак связывал только с Канадой. Всё изменилось после того, как он получил письмо, написанное по-русски. Его уцелевшие фрагменты жена обнаружила в мусорном ведре. Обвинив мужа в том, что он поддерживает отношения с прежней семьёй, дамочка закатила скандал.
— Наши это умеют, — вспомнив что-то своё, заметил Кондаков. — Особенно если еврейский темперамент накладывается на замоскворецкое воспитание.
Цимбаларь между тем продолжал:
— Бурак от объяснений упорно уклонялся и без промедления приступил к оформлению документов на выезд, отказавшись при этом от нескольких выгодных контрактов. При расставании супруги даже не попрощались, однако Бурак оставил записку. Содержание её таково: «Не обижайся, обстоятельства порой бывают выше нас. Я вынужден на время уехать. В нашей судьбе грядут большие перемены. Уверен, что всё закончится благополучно. Позвоню тебе из Москвы». Обещанного звонка не последовало, но жена, убеждённая в супружеской неверности Бурака, никаких попыток к его розыску так и не предприняла. Все личные вещи покойного, представленные на фотографиях, она однозначно опознала.
— Интересно, каким калачом его заманили в Россию? — задумчиво произнесла Людочка. — Ведь он, похоже, прекрасно понимал опасность своего положения…
— Фильм «Железная маска» видели? — Ваня обвёл друзей слезящимся от простуды взором. — Как одного Ди Каприо поменяли на другого? То же самое, наверное, предложили и Бураку. Маленький бескровный переворот с последующей заменой президента, не оправдавшего чьих-то там чаяний… Представляете, какая жизнь перед ним открывалась! Сладкая малина! Всё прежнее побоку — и вздорная жена, и дорожная полиция. Я бы на его месте…
— Уймись. Тебе президентский пост всё равно не светит, — прервал его Кондаков. — А теперь позвольте высказаться мне… В общем, материалов, позволяющих составить убедительный рапорт об окончании дела, более чем достаточно. Пожалуй, это я возьму на себя… Что касается Камзолова и его присных, то они никуда не денутся. Сам он ранен, старик еле ноги таскает, от сопливой девчонки толку мало. Хотя места, где собирается эта самая «революционная армия», не мешало бы взять под наблюдение.
— Этим уж позвольте заняться мне, — заранее потирая руки, Ваня пропел (вернее, прохрипел): — Расстались мы, но встреча неизбежна…
— Открытым остаётся вопрос о двойниках. Как они появились, сколько их, какие планы на будущее имеют и всё такое прочее. Но это уже компетенция ФСБ или службы охраны президента. Пусть себе расследуют, если сочтут нужным. — Кондаков демонстративно сунул руки под кран, как бы подводя этим черту под всеми хлопотами и треволнениями последних недель. — Если у кого-то есть другое мнение, я готов к дискуссии.
— Одну минуточку! — Цимбаларь, на протяжении всей кондаковской речи прислушивавшийся к чему-то совсем другому, поспешил в соседнюю комнату и включил допотопный телевизор на полную громкость.
Коллеги особого внимания на эту выходку не обратили, поскольку, следуя указаниям Кондакова, уже жарили яичницу, сооружали бутерброды и откупоривали бутылки.
К сожалению, это приятное во всех отношениях занятие вскоре прервал зловещий голос Цимбаларя:
— Поздравляю! Прежнее правительство только что отправлено в отставку. Новый премьер-министр будет в самое ближайшее время представлен на утверждение Государственной думе. Но самое интересно то, что я его знаю…
— Только не говори, что ты однажды поймал этого симпатягу на карманной краже, — промолвила Людочка, вглядываясь в мерцающее на телеэкране улыбчивое, по-купечески широкое лицо нового премьера.
— Не скажу… Я столкнулся с этим человеком, а вернее, с его двойником чисто случайно, когда пытался отыскать следы того самого «мотоциклиста Льва», фоторобот которого до сих пор имеется у каждого из нас. Зовут его, если мне не изменяет память, Аслан Акимович Башилов и он подвизается где-то на ниве информационного бизнеса. Между прочим, Аслан — это тот же Лев. Только не по-гречески, а по-тюркски. Как я об этом сразу не подумал… Сколько сейчас времени в Канаде?
Для Кондакова это была чересчур сложная задача, Ваня на глупые вопросы принципиально не отвечал, и только Людочка машинально произнесла:
— Скорее всего ночь.
— Может, это и к лучшему. Где-то тут у меня имелся телефончик безутешной вдовы, — Цимбаларь принялся расшвыривать бумаги, которые принёс с собой. — Ага, вот он! Вместе с международным кодом… Пока нам везёт.
Соединение состоялось секунд за сорок, не больше, но ещё минут пять пришлось дожидаться, пока кто-нибудь удосужится снять трубку.
Не позволяя вдове Голиафа воспользоваться английским языком, Цимбаларь торопливо заговорил:
— Прошу прощения. Вас беспокоят из Москвы. Нам нужна Вера Васильевна.
— Это я, — ответил сонный голос, который можно было посчитать за женский только с большой натяжкой. — Что случилось?
— Полагаю, вам уже известно о смерти мужа?
— В самых общих чертах.
— Я детектив, расследующий это преступление. Выражаю вам свои самые искренние соболезнования. К ним присоединяется и Лев.
— Какой Лев? — похоже, что заокеанская Вера Васильевна всё ещё не могла вырваться из объятия сна.
— Он сказал, что вы поймёте.
— Ах, Аслан Акимович… Я совсем забыла его домашнее прозвище. А он каким боком причастен к этому делу?
— Да вроде бы никаким. Просто воспользовался оказией Он считает вас обоих своими друзьями.
— Истинный друг отговорил бы Рудольфа от этого безумного предприятия. — Вера Васильевна говорила по-русски совершенно правильно, но с каким-то неуловимым акцентом, словно старорежимная барышня, большую часть жизни болтавшаяся между Ниццей и Баден-Баденом.
