Дмитрий Янковский - Мир вечного ливня
И все же я вернулся в комнату и нажал кнопку ответа, все-таки я заставил себя сделать это.
— Да? — прохрипел я, не в силах совладать с осипшим голосом.
— Это Михаил, — раздалось в трубке. Мне сразу стало легче, но ненамного.
— С тобой все нормально? — голос Михаила напрягся, — У меня сны не кончились, сегодня опять был там, только с поляками, а не с американцами. Помогал им на Базе. Короче, я слышал, что вы рванули Мост. У вас все целы?
— Нет. Так долбануло, что даже не знаю, кто уцелел, а кто нет. Я им всем дал номер мобильника, но никто не звонит. А Ирина… Напарница, снайпер… В общем, ее у меня на глазах убило.
Я не стал говорить, что мне пришлось прикрыться ею от игл. Михаил помолчал, боясь ляпнуть что-нибудь невпопад.
— Не вовремя я, да? — наконец произнес он.
— Не обижайся. Но там такое было… На нас мизеры напали у самого края обрыва. Три рейдера с плазмоганами. Плазма рванула между мной и Андреем, поэтому я не видел, что с ним стало. А Ирина… При взрыве отлетел камень и прямо ей в шею. Горло навылет пробило.
Я вдруг понял, что рассказывать о подробностях глупо хотя бы потому, что Михаил не знал никого, о ком шла речь. Я умолк и нажал кнопку отбоя. На фиг… А то вдруг Ирина позвонит. Я выключил телефон и сунул в карман пиджака. Только обернулся, смотрю — Катя стоит на пороге. Все слышала.
— О чем это ты говорил? — подозрительно спросила она. — Так у меня знакомые делились впечатлениями после того, как по сети в компьютерные стрелялки играли. А ты о чем? Ты ведь спал, не играл.
И вот что я ей должен был сказать? Дал ведь слово не врать никогда. И что теперь? Первый же серьезный вопрос оказался таким, что уклончиво на него не ответишь. Или врать совсем, или же говорить правду. Правды люди боятся. И не зря, между прочим, правда разрушает иллюзии, формирующиеся годами, эти иллюзии настолько крепки, что являются частью жизни людей, они врастают в жизнь корнями, и безболезненно их не выкорчевать. Вот, к примеру, живет семья, муж жене изменяет, а во всем остальном — милейший человек, и жену никогда в жизни не бросит, потому что любит, а на сторону ходит, потому что секса хочется ему больше, чем жена по доброй воле дает. А против ее желания ему совесть не позволяет, и вот такая пара может счастливо жить до глубокой старости, если не откроется правда. Если же откроется, никому от этого лучше не будет.
И все же, понимая опасность правды, я был категорически против лжи. По крайней мере сейчас, по крайней мере в отношении Кати. Потому что правда страшна в основном тогда, когда люди прожили долго и просто не успели всего о себе рассказать. Или не захотели. Это ведь не так просто — все рассказать. Даже когда искренне хочешь. Никогда не знаешь, что важно для другого человека, а что не очень. А каждый эпизод жизни рассказывать — как раз вся жизнь и уйдет.
Если же знакомство в самом начале, то чем меньше врешь, тем лучше, поскольку иллюзий на твой счет еще никаких почти нет, а потом чем меньше придется скрывать, тем легче жить. В общем, я твердо решил рассказать Кате про сферу взаимодействия, чем бы это ни кончилось.
— Ты точно хочешь знать, о чем я сейчас говорил? — уточнил я на всякий случай.
— Да.
— Тогда сядь. И если что-то покажется тебе невероятным или фантастичным, просто забей на это и слушай дальше. Идет?
— Да,
Судя по выражению лица Кати, она готова была услышать все, что угодно. И я начал рассказ. Начал так, как оно и было, — с первых снов о мире вечного ливня. Так и воспринимать рассказ было легче, поскольку сны ведь бывают самыми фантастичными. Я рассказал ей о тетрадке, в которой делал записи о повадках противника, о том, как Хеберсон в первый раз отвез меня на базу. И про Кирилла.
Я рассказывал эпизод за эпизодом и видел, что Катя мне верит. Верит каждому слову, хотя нормальный человек уже бы в психушку звонил. И постепенно я понял, что человек, умеющий видеть духов на ветках деревьев, всегда поверит правде, какая бы странная она ни была. И, наверное, всегда такой человек сумеет отличить вранье от правды. Это ведь надо иметь какое-то особое чувственное восприятие. Да, наверняка. Катя умела воспринимать мир открыто, не пропуская его через толстые фильтры книжной мудрости, житейской банальности, чьих-то расхожих мнений или научных статей. Ей плевать было, верят ученые в духов, или верит ли министр обороны в духов. Она просто чувствовала, что они есть — духи, на ветках деревьев. Потому что они действительно есть. Она умела ощущать мир напрямую, без чьего-либо мнения насчет того, как мир этот устроен.
В общем, я рассказал ей все. В том числе и про Ирину. Однако ее реакция оказалась странной.
— Вот суки! — Катя зло сжала кулаки. — А я-то думаю, как у них, гадов, все получается. Тут из кожи вон лезешь, стараешься пахать побольше… А они через сон нас имеют, ублюдки!
— Ты о ком? — оторопел я.
— О Нанимателях! Хорошо, что ты рассказал. Я и сама предполагала что-то подобное, какой-то подвох. Чувствовала, что по-честному их не победить, что у них какое-то особое вранье припасено. А вот, оказывается, в чем дело! Они за чужой счет удачливость себе повышают! Девку угробили… Вот козлы! Блин, я этого Кирилла сама замочу.
— Это вряд ли. После того как мы Мост рванули, ему так должно попереть, что ты к нему на километр не подойдешь.
— Да, пожалуй… Погоди, а тебе разве не должно попереть? Это ведь и твоя победа.
— По идее должно. Но Ирина… Хотела напоследок денег срубить, чтобы ребенка родить не в нищете… Вот и получились деньги на могилку в Сергиевом Посаде.
— Погоди ты! Еще не хватало твоего нытья. Тоже мне солдат! Дай подумать! Так… Сколько времени проходит от пробуждения до реального ранения после таких снов?
— Ну, час примерно. А вчера вот больше. Мы целый день прогуляли, прежде чем мне в подбородок ударили. А во сне я о край люка подбородком ударился.
— Что, нет никакой системы?
— Какой системы? — не понял я.
— Блин, ты что, тупой? От чего зависит, сколько конкретно времени проходит от пробуждения до последствий? От событий сна как-то зависит?
— Я не знаю! — развел я руками.
— Что же ты всякую фигню в свою тетрадку записывал, а главное упустил? Я бы в первую очередь этим озадачилась! Ну, мужики… Ладно. Давай разберемся. Ты сколько раз разные повреждения в этих снах получал?
— Ну… О кору дерева один раз ободрался, раскаленная гильза за шиворот падала… О край люка подбородком шарахнулся. И вот сегодня тоже. Спину плазмой ошпарило. И контузило взрывом маленько.
— И что было в реале каждый раз?
— Ну, с гильзой я тебе рассказал. С корой дерева я утром на карачки грохнулся и об асфальт руки оцарапал. С люком ты знаешь.
— Понятно. По времени как?
— Ну, окурок угодил мне за шиворот примерно через час после пробуждения. Руки я ободрал через такой же промежуток времени. А вот между люком и ударом в челюсть прошел целый день.
— Хорошо. Теперь расскажи, в каких из этих снов ты побеждал, а в каких проигрывал.
— Там, где корой ободрал руки, — явное поражение. Где гильза попала за шиворот — тоже. А вот после того, как о край люка ударился, я два рейдера завалил из винтовки.
— Ага! Я же говорила, что должна быть связь! — обрадовалась Катя. — Если сфера взаимодействует с реальностью, значит, взаимодействие должно проявляться во всем. И на всех уровнях. Потому что мир во все стороны одинаково устроен. В сегодняшнем сне вы ведь взорвали Мост? Это крупная победа!
— Да.
— Отлично. Тогда одевайся быстрее!
— Что ты придумала?
— Денег у тебя сколько осталось? — спросила она вместо ответа.
Я вынул из кармана все и показал ей. Она вырвала купюры у меня из руки и принялась одеваться.
— Мы едем куда-то? — решил все же выяснить я.
— Да.
— И ты мне не скажешь куда?
— Пока не скажу. Не обижайся, просто я сама еще не уверена в своей теории.
В подъезде она набрала номер на мобильнике.
— Фимоза? — спросила она в трубку. — Это Катя. Затариться у тебя надо. Слушай, какая тебе разница, рань, не рань? Может, мне приспичило? Ну? Через полчаса буду.
— Кто это? — спросил я, когда она закончила разговор.
— Так… Знакомая, пойдем машину ловить, нам у нее надо взять кое-что.
— Затариться?
— Да пойдем же! Каждая минута дорога, а он пристал с расспросами!
Мне ничего не оставалось, как следовать за ней, несмотря на то что меня всерьез задело ее поведение. Я тут из кожи вон лезу, стараясь говорить ей правду, и только правду, даже про сферу взаимодействия рассказал… А она? Нет, характер у нее точно не сахар. И все же было в ней нечто, заставившее меня не разводить дебаты по этому поводу, конечно, мне не хотелось чувствовать себя сумкой или чемоданом, который волокут неизвестно куда, но в то же время, если у Кати возник план по спасению Ирины, она имела право требовать любую плату за его воплощение. В том числе и плату моим неудовлетворенным любопытством. Только зачем ей надо так надо мной издеваться?
