Желанный трофей (СИ) - Константин Георгиевич Калбанов

— Позвольте, ваша светлость? — вошёл в кабинет поджарый мужчина за пятьдесят в полицейском мундире.

Старый князь окинул гостя холодным взглядом. Надо же, сам генерал-полицмейстер пожаловал. Нечем главе царского полицейского приказа заняться, так он дурные вести разносит. Ну и, конечно же, станет предупреждать относительно самосуда и развязывания межродовой войны. Знает, с кем имеет дело, и чем это может аукнуться.

— С чем пожаловали, Викентий Петрович? — холодно спросил старый Каменецкий.

— Ваша светлость, час назад на улице…

— Мне уже сообщили о том, что мой внук убит, — перебил князь главного полицейского Русского царства. — Об этом мог сообщить и обычный городовой. Зачем же сюда пожаловали вы?

— Я хочу…

— Вы желаете, чтобы я не учинял расправу над его убийцами? Полагаете, что вы в праве мне это запретить?

— Андрей Иванович, вы, безусловно, в своём праве наказать убийц вашего внука, но я прошу вас не делать поспешных выводов, которые могут оказаться ошибочными. Хочу напомнить так же и о том, что от ваших действий не должны пострадать ни в чём не повинные подданные царя. В противном случае полиция будет в праве…

— Моего внука убили, — хозяин кабинета вновь перебил полицейского.

— Это прискорбно, Андрей Иванович, но хочу напомнить, что в царстве есть высшая власть, и лучше бы вам с ней считаться, а не нарушать сложившееся равновесие. Если вы начнёте силовые акты без должных доказательств, то вам придётся отвечать за свои действия.

— Это всё? — с леденящим спокойствием спросил старый князь.

— Всё.

— Не смею более вас задерживать, Викентий Петрович. Полагаю, у вас хватает дел, требующих вашего непосредственного участия.

* * *

Дверь в кабинет распахнулась, да так, что приложилась о стену. Старый князь Зарецкий уж и не упомнит, когда в последний раз такое случалось. Пожалуй, в младые годы его, когда батюшка в гневе своём врывался, дабы наставить на путь истинный неразумного сына. Сейчас же всё совсем наоборот, уже его отпрыск вломился в рабочий кабинет отца, пылая праведным гневом.

— Батюшка! Зачем⁈ — взревел он раненым кабаном.

— Дверь прикрой, — холодно потребовал Игорь Всеволодович.

Князь окинул ошалелым взглядом сначала отца, потом оглянулся на вход и опять на хозяина кабинета.

— Я сказал, дверь прикрой, — повысив голос, повторил требование старый князь.

И было в нём столько силы, убеждённости в собственных силах и правоте, что сын всё же повиновался воле патриарха рода. А и то, тому было что выставить, кроме авторитета, заслуженного годами. Двенадцатый ранг это не баран чихнул, один сформированный в полную силу «Огненный шар» разнесёт этот особняк по кирпичику. Сын только на ранг ниже, но уже вдвое слабее его. Ну или раза в полтора, всё же он на месте не стоит и тоже заботится о росте дара.

Платон Игоревич прикрыл дверь и, подойдя к рабочему столу, устало опустился в кресло.

— Зачем, батюшка? — опустошённо выдохнул он.

— Если ты о молодом Каменецком, то я тут ни при чём, — покачал головой старый князь. — Я, конечно, не в восторге от выбора внучки, но принял это. Нужно знать, когда передавать бразды правления. Наше время ушло, сегодня вам вершить политику внешнюю и внутреннюю да держать ответ перед родовичами, государством русским и Господом. Мы можем лишь поддержать советом, указать на ошибки и встать плечом к плечу, коли потребуется сила дара, что всю жизнь на благо рода копили. Решать же вам. Не ведаю, как оно у Каменецких, но у нас именно так. Не припомнишь, когда я в последний раз принимал решения и отдавал распоряжения, не касающиеся моего имения и вот этой усадьбы?

— С той поры, как передал мне бразды, ни разу, — вынужден был признать сын.

— И с чего бы мне творить такую дичь? Кому-то очень хочется стравить наши роды. И лучше бы подумать, кому это выгодно.

— Царю и его сторонникам, — сделал очевидный вывод князь.

— Не всегда то, что на поверхности, является истиной. Не делай поспешных выводов. Посиди, подумай, проведи сыск, собери факты, а там уж и принимай решение. А теперь ступай, Платон, не до тебя сейчас.

После того, как сын покинул кабинет, вошёл старый дьяк, поклонился и доложил:

— Экипаж готов, ваша светлость.

— Аристарх, ты уверен, что всё сделано чисто?

— Не извольте беспокоиться. Антип надёжный и обязанный вам лично, всем известен как помещик средней руки. Живёт со своей ладой и уж двадцать лет как растит детей и занимается ведением хозяйства. Ничто иное его не интересует. За всё время мы его призывали только дважды. В его сторону никто даже не подумает.

— Это хорошо. Ладно, поехали предотвращать войну, — легонько прихлопнув ладонями по столешнице, поднялся из кресла старый князь.

Едва разлетелась по Москве весть о смерти княжича Михаила, как Игорь Всеволодович отправил гонца к Андрею Ивановичу с просьбой о встрече. Тот, конечно, в гневе мог и посланца убить, и лично заявиться, чтобы разнести усадьбу старинного врага в пыль, но разума всё же не утратил и на приглашение ответил согласием.

Возок, а по сути, та же просторная карета, только на стальных полозьях, прокатился по уже тёмным улицам Замоскворечья, где ближе к Китай-городу предпочитали ставить свои усадьбы князья, и остановился перед трактиром со скромной вывеской «Медвежий угол».

Старинное заведение, пользующееся популярностью у столичной молодёжи уж почти век. Любили тут покутить в младые годы и нынешние старики. Но сегодня им в общей зале уж не место, там гуляло иное поколение, они же предпочитали тишину отдельных кабинетов в дальних пределах заведения, занявшего весь первый этаж доходного дома.

— Ну, здравствуй, Андрей Иванович, — поздоровался Зарецкий, войдя в отдельный кабинет с дымящимся самоваром да парой чашек на столе.

— Стало быть, здоровья мне желаешь? — хмуро бросил уже сидевший за столом Каменецкий.

Два патриарха угрюмо смотрели друг на друга. Любви про меж них никогда не было. Более того, в прошлом остались три дуэли, одна из которых едва не стоила жизни Зарецкому. Так что в воздухе висело напряжение, а силы в этих стариках было столько, что мало не покажется. Во всяком случае, беззаботная молодёжь в обеденном зале даже не подозревала, что их жизни сейчас повисли на волоске.

— Не цепляйся к словам, Андрей Иванович. И не зыркай. Меня это в молодости не пугало и сейчас не впечатлит. Ты разум включи. Зачем мне это?

— Затем, что мы оба не желали этой свадьбы, но погиб мой внук. Так может, это твоих рук дело? — глядя прямо в глаза старинного соперника, высказал Каменецкий.

— А может, наоборот? — с прищуром произнёс Зарецкий. — Ты в