Сантехник - Иннокентий Белов
Куда-то в сторону центра площадки под каменным навесом улетело, скользя по наклону лаза, собирая за собой пыль и грязь со стенок.
Далеко летело, метров двадцать, как мне кажется.
— Теперь второго раздевай! Не теряй время! Поднеси сюда и еще раз протри пол вокруг лаза! Камень задвинь обратно! Много грязи падает!
— Понятно! — подумал я про себя и столкнул камень на прежнее место одним рывком.
— Когда все выполнишь! Иди за тем раненым! Он еще может сам ходить! В нем есть много жизни! Я чувствую! Гони его сюда!
Теперь наш кордебалет с моим непосредственным участием продолжается с теми разбойниками, которые уже здесь или не так далеко остались.
Что же потом будет?
— Потом спустишься к месту схватки и найдешь там живых! Или умирающих! Как хочешь! На себе или еще как! Поднимешь их сюда! Мне энергия от еще живых очень нужна! И тебе тоже! — это уже информация вытащена из моего мозга, похоже.
— Как же я с ними справлюсь? — резонный вопрос от меня, — Там воины настоящие и не по одному остались. Они меня слушать не станут, прибьют вашего Первого Слугу с ходу.
— Пригонишь третьего, я тебе все покажу! Не вздумай что-то замыслить! Я тебя теперь, мой Первый Слуга, везде найду! — еще одно ободряющее напутствие верному Слуге.
С очень понятными перспективами, если он окажется недостаточно верным.
Пришлось раздеть второго, снова протереть уже относительно чистый каменный пол этой полу пещеры его грязным бельем и уложить его рядом. Одежда полетела в то же место, где от первого трупа лежит, значит, скоро и третья полетит.
Как-то пришло быстро понимание, что с таким ментальным контролем мне лучше что-то понимать в глубине сознания, а вот думать только что-то верноподданное.
Типа: — Вот сейчас спущусь и раненого разбойника приведу! А если не сможет идти — на себе принесу!
В глубине сознания где-то неоформленной мыслью гуляет — как бы сбежать оттуда попробовать.
Но, я про побег ничего не думаю, только про доставку и транспортировку новой жертвы внятно размышляю про себя.
Потом дальше спускаться придется, по планам Твари, там и подумаю нормально.
Вскоре я вижу отползшего к камням раненого стражника, зато, внизу тишина стоит, схватка закончилась за эти два-три часа совсем новой для меня жизни. Новой и очень страшной.
Время к обеду, только, есть совсем не хочется.
Звуки на стоянке стихли, все или умерли или отходят, как мне кажется. Однако, потом чьи-то голоса оттуда слышно, значит, кто-то все-таки одержал решающую победу. И может еще громко кричать на кого-то.
Рыжий стражник смотрит на меня загнано и с ненавистью. Понимает, что совсем не для того, чтобы его пожалеть и перевязать рану, мной же и нанесенную, я спустился. Впрочем, он уже сам перевязался, вот и хорошо, мне хлопот меньше.
— Вставай! Пошел наверх! — начинаю я разговор с бандитом, приставляя ему лезвие копья к шее и надавливая.
Обязательно необходимо показать Голосу, что я беспощаден при выполнении его приказов и заодно проверить, слышит ли он меня сейчас. Если слышит, тогда может контролировать мой мозг, а значит, и меня полностью.
Разбойник идти наверх не хочет, показывает на довольно кровавую рану и уверяет, что потерял все силы вместе с ушедшей кровью.
На всякий случай я снова пытаюсь аппелировать к Голосу, только, ответа не получаю. Хотя, мне все же кажется, что есть чье-то присутствие у меня в башке. Кто-то меня слушает и следит, не выдавая себя никак внешне.
Чувствую теперь как-то по другому, уже не привычными органами чувств.
Проверить это я могу только попыткой бегства и открытым неповиновением. Впрочем, это в любом случае лучше делать со стоянки, она на пятисот метрах дальше, как я понимаю про себя.
На сколько ментальная сила Голоса действует?
Наверно, по физическим законам — чем дальше, тем слабее.
Только, придется сначала так же разобраться с этим раненым и послушать лекцию Голоса о том, как я могу заставить слушаться меня оставшихся в живых воинов. Они-то точно так просто вверх не полезут, как бы я их не уговаривал.
Ну, если только в погоню кинутся за мной. Вторая часть Марлизонского балета с беготней.
И, самое главное — это узнать, что это за таблица, которую мне вживили в мозг.
Есть у меня глубинное чувство, что сейчас мне придется притвориться, чтобы Голос немного успокоился насчет меня.
Своего Первого Слуги, молодцевато-придурковатого попаданца в этот мир по его вине.
Ладно, я все же поднимаю раненого пинками, подталкиваю его копьем к подъему и чудо случается прямо у меня на глазах. Только что совсем помиравший рыжий мужик довольно уверенно карабкается по склону, цепляясь руками за кусты.
Как говорится — добрым словом и копьем добьешься гораздо больше, чем только добрым словом.
А всего то воткнул ему лезвие на пару сантиметров в задницу, забрав перед этим палаш и кинжал с пояса.
Да и пояс тоже заставил расстегнуть, бросил все там же на камни, тащить наверх точно нет никакого смысла.
Веду себя, как безжалостный пособник Твари и мыслю так же:
— Сейчас приведу жертву! Моему Богу будет хорошо! Мне будет хорошо! Моему Богу — отлично! Мне — тоже отлично!
Делать то больше нечего, только эти фразы гонять, а то сразу другие, нехорошие и крамольные мысли по отношению к Твари в голову лезут.
А тут за такое очень быстро и очень больно наказывают, это я уже себе на носу конкретно зарубил.
Уже около нависшего козырька Голос отвлек меня:
— Слуга, ты где?
Ага, как будто не чувствует меня совсем рядом, дураком прикидывается. Где-то опять очень глубоко констатирую я и отвечаю, что уже вот-вот полезем в пещеру.
Только, в это время отвлекся от конвоирования пленника и тут же прилетела ответка.
Чертов умирающий рыжий стражник ловко развернулся и прыгнул на меня, замахиваясь вытащенным откуда-то небольшим ножом. Не убоялся выставленного копья и с размаху накололся на мой инстинктивный ответ ему навстречу.
Копье еще раз попало ему в грудь, поэтому прыжок к свободе не состоялся. Впрочем, теперь лезвие зашло в ту же рану, в то же место еще дальше, поэтому вопрос его жизни и смерти — не больше пары минут осталось дышать мужику.
— Быстрее давай! Он помирает! — это я и сам хорошо понимаю.
Пришлось бросать копье и изо всех сил
