Олег Дивов - Стальное сердце
– Там нет замка, – сказал доктор. – Не беспокойтесь, Тим, чужие сюда не ходят. Опасаются. А этим… Во-первых, я запретил, а во-вторых, если кто психотроники и боится, так это они.
– Меченых среди моего эскорта не видели?
– Это с черным пятнышком? Нет.
– А вы делаете успехи, доктор…
– Как она выглядела? – спросил доктор внезапно.
– Потрясающе. Она совсем еще девчонка и категорически не в моем вкусе, но… – начал было Тим и вдруг замолчал.
Жжение в переносице усилилось.
– Простите, – сказал Тим очень тихо. – Я вспомнил… Извините, доктор, мне сейчас тяжело говорить…
– Ничего, – пробормотал Самохин. – Главное – расслабьтесь.
– Я постараюсь, – выдавил Тим сквозь рыдания, сотрясающие его.
Самохин вышел из-за пульта и, не обращая внимания на то, что ступает по крови, подошел к столу. Он склонился над Тимом и положил ему на виски мягкие горячие руки.
– Бедный мой, – прошептал он. – Что же они с вами сделали…
– А-а, н-ничего… – выдохнул Тим, содрогаясь всем телом. – А-а, они меня у-уб-били…
***Молодой человек вышел из лесной чащи и остановился на высоком откосе, глядя вниз. Перед ним была небольшая котловина, на дне которой блестело густо заросшее по краям озерцо.
Легкий ветерок перебирал седые пряди, спадавшие на высокий лоб. Молодой человек сбросил с плеч рюкзак, уселся на сухую траву и прикрыл глаза. Он вышел к цели, и ему больше некуда было торопиться.
Пару недель тому назад, почувствовав за собой погоню, он был вынужден прибавить темп. До этого он шел через страну неспешно, раздумчиво, стараясь впитать в себя как можно больше ощущений. Жадно подставлял лицо ветрам, ловил носом запахи, прикасался руками к зданиям и машинам, перебирал в пальцах дорожную пыль. Вставал на колени перед цветами и нагибал к себе ветви деревьев. Пил из множества озер и рек.
Только к людям он был равнодушен, используя их, когда требовала необходимость, и не замечая, когда они были ему не нужны. Он долго шел пешком через села, городки и города, но не увидел в них ни одного человека. Даже когда заходил в людские дома, чтобы переночевать или привести себя в порядок, самих людей он не видел.
И еще он закрывал глаза, склоняясь над водной гладью. И брился на ощупь, почти не глядя в зеркало. Бриться он никогда не любил, но щетина не шла ему, а он почему-то хотел быть красивым, хотя и не позволял людям замечать себя и запоминать свой облик.
Только однажды он случайно увидел свое отражение в зеркальном окне. На него смотрело жесткое волевое лицо, на котором ярко выделялись серо-стальные глаза. А корни волос в густой пепельной гриве были почему-то окрашены в темно-коричневый цвет. Он долго рассматривал себя, не понимая, что это означает, пока не сообразил – к его волосам скоро вернется их прежний цвет. На душе стало горько, потому что – он это точно знал – никогда не станут прежними его глаза. И вряд ли когда-нибудь отогреется сердце.
Иногда вечерами на привалах он разжигал костер и вызывал из небытия образ женщины, которую потерял. Сотканная из призрачной голубоватой дымки, она садилась рядом, клала полупрозрачную руку ему на плечо и разговаривала с ним, пока он не засыпал.
А иногда он не засыпал и беседовал с ней всю ночь, как это часто случалось, когда они были вместе во плоти.
Потом какое-то время он не мог говорить с ней. Погоня настигала его, и он спешил увести преследователей как можно глубже в тайгу, чтобы не пострадали невиновные. Сначала он отвадил от следа собак, которых ему было особенно жаль. Он всегда хорошо относился к собакам и обрадовался, когда они ушли. Затем попытался образумить людей. Но люди его не послушались, и тогда он избавил их от своего общества.
А вчера он попрощался со своей любимой.
Молодой человек открыл глаза и посмотрел вниз.
В котловине, на берегу озера, уютно расположился, подмяв под себя камыши, диковинный летательный аппарат. Больше всего он был похож на земной «шаттл». Но внимательный глаз обнаружил бы в его архитектуре нечто чужое, не свойственное человеческим представлениям об аэродинамике. Этот маленький тупоносый самолетик конструировал иной разум и строила нездешняя рука.
На крыле самолетика, болтая короткими задними лапами, сидело нечто отдаленно напоминающее исхудавшего медведя. С ног до остро торчащих ушей оно было покрыто ярко-рыжей шерстью. Кончик его носа, ладони и внутренняя поверхность пальцев, заканчивающихся короткими тупыми коготками, отливали черным. Карие бусинки глаз задорно поблескивали. Существо было одето в пухлый черный жилет со множеством карманов. Рядом с ним на крыле стояло некое подобие корзинки, наполненное оранжевыми шарами, в которых без труда можно было узнать апельсины. Еще один апельсин был у существа в руках, и оно, удовлетворенно ворча, ловко снимало с него кожуру.
Молодой человек рассмеялся. Существо подняло на него глаза, склонило голову набок, приоткрыло наполненную белоснежными зубками пасть и по-собачьи вывалило на сторону розовый язык. Высоко подбросило наполовину очищенный апельсин и ловко поймало его. И похлопало лапой по крылу рядом с собой.
Молодой человек встал, подобрал рюкзак и начал спускаться вниз.
***Из Института нейрохирургии Проект вывез пятнадцать трупов и столько же еще живых, но в глубокой энергетической коме. Ни один из «раненых» так и не пришел в себя, и все они впоследствии скончались. Научный персонал Института покинул здание самостоятельно и возвращаться в него отказался. Лаборатория Самохина была переведена в отдельный корпус на территории научного центра, остальным посоветовали заткнуться и выкручиваться, как знают.
След Тимофея Костенко (наблюдаемая группа «Дети», файл 028, объект «Стальное Сердце») был обнаружен далеко за Уралом, и в ходе оперативно-розыскной работы удалось вычислить направление его движения. Однако группа захвата, отправленная за Костенко, назад не вернулась. Розыски пропавших в тайге оперативников тоже оказались безуспешны.
Полковнику Леонову присвоили внеочередное звание генерал-майора и оформили переводом на должность начальника сектора «А» Проекта. Подразделение доктора Самохина было серьезно укрупнено и получило статус отдельного сектора «Ц». Но было упущено главное – время. В течение почти трех месяцев Проект не выполнял своей главной задачи. Он потерял контроль над ситуацией в стране.
Восполнить потери или хотя бы свести их к минимуму не удалось. События развивались стремительно, а Проект все еще оставался «без рук». Провал августовского путча в Москве поставил Государственную Контрольную Службу СССР на грань полного краха. Ввиду угрозы раскрытия Проект отдал приказ на самоуничтожение ряду ответственных партийных работников, сжег архивы и встал на консервацию. Положение усугубляли перебои с финансированием. К концу 1991 года численность активных сотрудников Проекта упала до ста человек. Основным их занятием было заметание следов.
Владимир Владимирович Рябцев был помещен в психиатрическую клинику с диагнозом «шизофрения» и грифом «нецелесообразность переписки».
Федор Алексеевич Полынин скончался от обширного инфаркта.
Иван Иванович Гаршин успешно продолжал работу на должности заведующего отделом науки одной из авторитетнейших газет.
Нина Андреевна Самохина получила годовую оценку по поведению «неудовлетворительно», но тем не менее была переведена в десятый класс.
Трагически погибшая в возрасте двадцати двух лет Ольга Викторовна Астахова, случайная жертва бандитской «разборки», была похоронена на Хованском кладбище города Москвы.
Сергей Тимофеевич Костенко покончил жизнь самоубийством выстрелом в голову из охотничьего ружья.
Личные дела наблюдаемой группы «Дети» не были уничтожены чисто по инерции, из-за своей особой ценности. Что делать с оставшимися Детьми, никто в управлении Проекта не понимал. Эти четверо мутантов паранормальных способностей никогда не проявляли. Но за ними было положено следить. А теперь их бросили на произвол судьбы – пусть себе живут. И они жили, не зная, что невидимая петля, с детства лежавшая на их шеях, впервые слегка распустилась.
Файл 105, объект «Мастер», был отчислен со второго курса факультета журналистики МГУ за академические задолженности и систематическое непосещение занятий.
Файл 116, объект «Волк», поступил на факультет международного права МГИМО.
Файл 117, объект «Лариса», поступил в Литературный институт.
Файл 200, объект «Малыш», перешел на второй курс физико-математического факультета МГУ.
Эпилог
3 апреля 1992 года. Москва, ул. Моховая, 20
Зайцев и Смолянинов вышли с факультета журналистики и остановились чуть левее от дверей под темным пятном на стене. Они достали сигареты, и Смолянинов дал Зайцеву прикурить. Тот благодарно кивнул, задрал голову, осмотрел пятно и цыкнул зубом.
