Михаил Луговой - Горячая весна 2015-го
– Пеленг тридцать, неотчетливый контакт! – доложил акустик на борту «Нью-Йорка» дежурному офицеру.
Водная толща была забита шумом винтов, свистом катеров на воздушной подушке, доставлявших на берег подкрепления, и реверберациями от подводных взрывов. Сигналы щедро рассыпанных противолодочных буев гасли в этой каше.
– Дистанция?
– Неизвестно, сэр, – замялся акустик.
– Запросите «Рейд»[79], – распорядился офицер, – их вертолет рядом, пусть отработает на всякий случай.
Он больше боялся атаки с воздуха, чем из-под воды. Полки бомбардировщиков, вооруженных тяжелыми противокорабельными ракетами, представлялись более серьезной угрозой, чем гипотетическая атака русской субмарины. Ее же засекут задолго до того, как она сумеет приблизиться!
По двухсотметровому корпусу корабля-дока побежала нервная дрожь, когда он закончил поворот и лег на новый курс.
– Аппараты со второго по пятый товсь! – приказал командир «Магнитогорска».
Субмарина ползла еле-еле. На такой скорости при царящей какофонии в водной толще у них был шанс отстреляться незамеченными. Из первого отсека доложили о готовности.
«Так и быть, старче, утоплю я еще одно корыто…»
– Пуск!
Четыре торпеды одна за другой покинули аппараты и устремились к цели.
– Пеленг тридцать, торпедный залп! Дистанция двадцать пять! – завопил акустик на «Нью-Йорке». – Торпеды в воде! Повторяю, торпеды в воде!
Фрегат «Рейд», находившийся ближе всего к громаде корабля-дока, выбросил из дымоходов белое облако и в свисте разгоняющихся турбин начал разворачиваться на месте.
«Нью-Йорк» был ограничен в маневре, так как с обоих краев протраленного фарватера могли быть мины, но его командир все равно дал «самый полный», закладывая одновременно маневр уклонения. Но от четырехторпедного залпа с четырех тысяч метров это уже не могло его спасти. Запускать имевшиеся на борту антиторпеды было поздно. Через три минуты четыре взрыва, один за другим, разорвали борт корабля-дока по всей его длине, подняв высоченные столбы воды. С кормовой площадки был сброшен за борт только что севший там десантный конвертоплан[80]. Укрепленный на носу «Нью-Йорка» щит, с символом башен-близнецов Всемирного торгового центра (под него как раз ударила одна из торпед), тоже сорвало с места. Полтонны металла с гравировкой «Мы никогда не забудем!» описали в воздухе двухсотметровую кривую и рухнули в воду в метре от борта
десантного катера «Тортуга», едва не пополнив список жертв самого известного теракта на два десятка человек.
12 мая 2015 года, 21.20 по Гринвичу (0.20 по Москве). Россия, Калининградская область, Новобобруйск
– Откуда вы, сержант? – поинтересовался Дмитрий, передавая тому разрешение на получение нескольких пленных для организации прямого эфира.
На разрешении были подписи полковника Янга и подполковника из штаба дивизии, ответственного за ведение психологической войны.
– Из Массачусетса, – нехотя сообщил верзила с нашивками мастер-сержанта. – 300-я бригада военной полиции. Так, посмотрим, что тут у вас. – Он развернул документ и углубился в чтение. – Значит, вам нужны не офицеры, не тяжело раненные и не местные уроженцы?
– Местных можно, – сказал Дмитрий, – но только тех, кто сдался сам. Есть же сдавшиеся организованно?
– Нет таких, – покачал головой полицейский. – Даже те, кто не ранен, как правило, сильно помяты. А почему вы не хотите брать местных? Их у нас большинство. Рогов мобилизовал здесь массу народу.
– Чтобы никто не ляпнул в прямом эфире, что мы их оккупируем, а не освобождаем. Мои боссы очень щепетильно относятся к этой разнице, если вы понимаете, о чем я…
– Понимаю, – кивнул сержант, – пропаганда, общественное мнение и все дела. Что ж, я подберу вам нескольких.
– Только быстро. До выхода в эфир мне осталось меньше получаса.
12 мая 2015 года, 18.00 по вашингтонскому времени (1.00 следующего дня по Москве). Москва
С точки зрения советника президента США по национальной безопасности, средства массовой информации его страны были целиком свободными и независимыми. Тот факт, что все выпуски новостей сейчас игнорировали информацию из Литвы, где американская армия понесла крупнейшие одномоментные потери со времен Вьетнама, по его просьбе, высказанной в первой половине дня, свидетельствовал не о чем ином, как о патриотической позиции медийных боссов, к которой он настойчиво призывал их при личных встречах.
Но вот в том, что они воздержатся от выдачи в эфир информации о потоплении русскими десантного корабля «Нью-Йорк» с пятьюстами морскими пехотинцами на борту, Шаняк в точности уверен не был. Новость была слишком «жареной», чтобы телеканалы могли ее проигнорировать. Рассылать же телеграммы с призывом «придержать» ее было слишком поздно. Он сам узнал об этом всего лишь час назад. Оставалось надеяться, что патриотизм боссов СМИ распространяется и на этот случай.
На плазменном экране перед советником промелькнула заставка вечернего выпуска CNN и, еще до появления студии с ведущими, началось анонсированное заранее прямое включение корреспондента из Калининградского анклава.
В числе многомиллионной аудитории американского новостного канала была сейчас и Ольга Пашутина. Онлайн-трансляция выпуска CNN через китайский прокси-сервер безбожно тормозила, но это был единственный доступный сейчас иностранный телеканал, вещание которого велось через Интернет. После того как Швеция, по слухам, перекрыла телекоммуникации, проходящие по ее территории, сайты с американских и большей части европейских хостингов оказались недоступными.
«Вражий голос» был нужен Ольге для дела. Она третьи сутки на общественных началах вела новостную ленту войны на сайте www.kprf.ru и не могла пренебрегать никакими источниками информации.
– Эти сутки были очень длинными и чрезвычайно насыщенными событиями, – произнес корреспондент на экране. Шаняку ни его имя, ни его лицо ни о чем не говорили, Ольга же видела его прямое включение второй раз и вторично подумала, что явно где-то видела его раньше. – Сейчас здесь уже ночь, но она сильно отличается от прошлой ночи, когда совсем недалеко отсюда русская танковая дивизия нанесла внезапный удар по польским союзникам Соединенных Штатов. Поляки храбро сражались, но вынуждены были в беспорядке отступить под давлением превосходящих русских сил. Их потери были велики. Но своим храбрым сопротивлением они дали возможность 1-й бронетанковой дивизии генерал-майора Фицпатрика выдвинуться вперед и прорвать оборону русских. Американские войска изменили тактике, к которой прибегали в первые двое суток, когда они двигались вперед очень медленно и осторожно, стремясь подавлять выявленные позиции противника многократным огневым превосходством. Теперь они неудержимо рвутся вперед, рассекая анклав пополам и стремясь изолировать Калининград от остальной его части. Примерно полчаса назад мы снова услышали грохот орудий. Это силы Коалиции начали штурм Гвардейска, превращенного русскими в настоящую крепость. Все это приводит к тому, что разрозненные русские подразделения изолируются в так называемых «карманах» и успешно уничтожаются. Командование бригады, в которой я нахожусь, утверждает, что захвачено много пленных. С некоторыми из них мне удалось побеседовать.
На экране появилось изображение заляпанных бурой грязью катков и гусениц неизвестной машины и сидящего, прислонясь к ней, десятка людей. На их головах были глухие черные мешки, а руки были стянуты за спиной. Большая часть пленных была в порванном и заляпанном грязью камуфляже, несколько человек явно ранены. Потом в кадре появились двое американских солдат и, приподняв одного пленного, сняли с его головы мешок. Под мешком оказалось грязное курносое лицо с настороженным взглядом серых глаз. Точнее, одного правого глаза, потому что левый был закрыт внушительным синяком и превратился в узкую щелку. Корреспондент, обращаясь к пленному, заговорил по-русски. Тот, немного помедлив, ответил. По нижней части экрана побежали белые буковки английских титров:
Корреспондент: Можете назвать свое имя и звание?
Пленный: Меня зовут Николай.
Корреспондент: А звание?
Пленный промолчал.
Корреспондент: Хорошо. А откуда вы, Николай? Если вы ответите, ваши родные узнают, что вы живы.
Пленный: Из Осташкова.
Корреспондент: Скажите, Николай, как давно вы служите в армии?
Пленный: Несколько месяцев.
Корреспондент: Вы контрактник или были призваны насильно?
Пленный: Это не ваше дело.
Корреспондент: Вы, к счастью, выжили, но война для вас окончена. Жалеете ли вы об этом?
