Сурен Цормудян - Наследие предков

Отвлекшись ненадолго на проверку своих знаний о данном крае и его истории, Борис Колесников осмотрел выданный ему «Штурмгевер-44». Затем слегка повернулся и украдкой постучал пальцем по рожку оружия.

Старшина Маресьев кивнул и как бы случайно оказался за спиной у командира. Украдкой отстегнул рожок.

— Пустой, капитан, — тихо сказал он, примыкая магазин обратно к оружию.

— Я так и думал.

— Сейчас свой проверю, — включился ефрейтор Чуйков.

— Отставить, Гриша, — чуть качнул головой Борис. — И так ясно, что оружие у нас не снаряженное. Ладно. Переживем, я думаю.

Тем временем чилийцы освободили от глины массивные железные ворота на торце бетонного каземата. Открыть их не представлялось возможным, и люди принялись крепить тросы ко всевозможным выступам и поручням этих ворот. Другие концы тросов крепили за «клыки» инженерной машины.

— Как думаешь, командир, что там? — спросил Маресьев.

— Бункер. Тут была башня наблюдателей. Видишь? Такая же башня в районе заставы в лесу стоит. Помню, там грунтовая дорога, по которой мы на полигон ездили. От ваишников[39] прятались, которые на заставе нам нервы мотали, — усмехнулся Борис. — Так вот, я лазил под эту башню. Там тоже бункер. Но обваленный в основном. Странно. Там башня цела, а бункер — нет. А тут все наоборот. Правда, не пойму. Бункер, по идее, небольшой. Чего им там искать?

— А может, от него ход какой есть куда-нибудь?

— Вполне возможно. От Балтийска до Приморска была подземная железная дорога,[40] которая снабжала все батареи и долговременные точки укрепрайона. Может, и здесь что-то имеется.

Инженерная машина завелась, попыхтела выхлопной трубой и рванула назад, перемалывая гусеницами глину и разбрасывая грязь. Часть выступов и поручней на воротах оторвались. Однако отошли и сами ворота, правда — только с одной стороны и буквально на несколько дюймов. Лопнул один из тросов. На другом треснула коуша. Копатели принялись что-то бурно обсуждать и жестикулировать. Через минуту прибыла группа саперов и стала извлекать из своих ящиков тротиловые шашки, укладывая их в образовавшуюся щель.

— Командир, нам велели с места не сходить. Так нас же тут накроет, — произнес Чуйков.

— Не воспринимай так буквально. А вон идет кто-то к нам. Наверное, наш «папочка». Сейчас и спросим…

Однако спрашивать не пришлось. Соглядатай, быстро подойдя, указал за холм.

— Идти туда. Прятаться. Давай. — И первым начал спуск, постоянным взмахом руки маня за собой морских пехотинцев.

Солнце в очередной раз погрузилось в туман над морем и утонуло в нем, окрасив горизонт оранжевым. К холму подъехала «Пиранья» и, высадив трех человек, отправилась обратно.

— Пароль! — услышала глухой окрик взбирающаяся на холм троица.

— Ржавая ступица! — крикнул Колесников, смеясь. — Да мы это. Порядок.

Дозор помог товарищам в иноземном облачении взобраться в БТР-80, который через минуту уже вез их домой…

— Поднимешь нас пораньше, командир? — спросил Борис за ужином, проходившим в столовой бункера Красноторовки.

Сам Стечкин и остальные старшие ели в последнюю очередь, поскольку столовая сразу всех вместить не могла. Первыми к пище всегда допускались женщины и дети. Так было и сегодня. А вот ужин Стечкина, Колесникова и Шестакова в этот раз оказался совсем поздним.

— Они сказали в восемь приедут на точку за нами и ждать долго не будут, — продолжал Борис, жадно черпая ложкой похлебку.

— Подниму, не волнуйся, — кивнул Стечкин. — Кофе будешь?

— Это на ночь-то глядя? Нет, спасибо. А вот с утреца…

— Ага. Прямо в постель к тебе на подносе принесу, — усмехнулся майор. — Ну, рассказывай. Чего там?

— Короче, выкопали они бункер. Там, по ходу, башня раньше наблюдательная была у немцев. Ее обломки в земле попадались.

— И что в нем?

— Понятия не имею. Этот, приставленный, сказал, что нам туда нельзя. Вошли они туда… Главные, судя по перчаткам и каким-то цифрам на пелеринах. И долго не выходили. Еще туда дозиметрический контроль с ними вошел.

— Дозиметрический? Ты уверен? — спросил Шестаков.

— Уверен. Дозиметры у них были. Они первыми шли. Потом туда стали вволакивать какие-то ящики. Еще генератор дизельный для освещения. Подозреваю, что топливо им больше для него нужно было, нежели для землеройной машины. Она вообще почти все время простояла заглушенной. И вот что интересно: шли, значит, два ихних бойца и перли какой-то ящик. На склоне ямы глина стала оползать, один оступился и ящик выронил. А там зазвенело что-то, будто стекло. Ну, ругань поднялась, ор. Потом, когда нас этот пристав ихний поесть сводил в герметичную палатку, мы на обратном пути решили проверить. До того еще заметили, что в одной из ям, которую они до того откопали, но потом забросили, поняв, что не то место, ребятишки приспособили свою помойку. Ну я, с понтом, отлить, говорю этому. Отошел в сторонку и в яму заглянул. Смотрю, точно, стеклянные осколки там. Колбы какие-то. Мензурки и эти… как их… Плоские такие… Чашки Петри, вот!

— Что за чашки такие? — поморщился Шестаков.

— Да знаешь ты, — махнул рукой Стечкин. — Такие плоские и круглые. Их биологи, бактериологи и инфекционисты использовали.

Сказав это, майор вдруг перестал есть и нахмурился. Какая-то мысль пришла с запозданием.

— Черт! Борис, ты уверен?

— Уверен. Лабораторное оборудование, — кивнул Колесников.

— Вот тебе и атомная бомба, — хмыкнул Шестаков. — Похоже, что они ищут какую-то биолабораторию. Может, штаммы какие? Бактериологическое оружие?

— Не исключено, — озабоченно потер подбородок Стечкин. — Час от часу не легче…

В столовую вошел один из бойцов дежурно-вахтенной службы.

— Командир, дозор с моря вернулся.

Майор взглянул на наручные часы.

— А чего так рано? Их сменили?

— Никак нет, товарищ майор. Они говорят, крабы атакуют.

— Крабы?

— Да. Говорят, их до сотни на берег выползло. Держать пост на берегу уже невозможно.

— Такое же только после сильного шторма бывает, — нахмурился Колесников.

— В том и дело, — кивнул боец. — Дозор говорит, за час до атаки они слышали с моря глухие хлопки. Похоже, чилийцы отправили туда катер и сбрасывали глубинные бомбы. Видимо, из-за этого крабы поперли.

— А зачем они бомбы сбрасывали? — Колесников перестал есть.

— Боря, неужели непонятно? — нервно усмехнулся Стечкин. — Срисовали они наш дозор и решили крабов натравить. Нет, все-таки наш худой мир с ними настолько худой, что хуже доброй войны.