Камень. Книга пятая (СИ) - Минин Станислав
— Коля, если Алексей заставил капитулировать даже меня, то уж какого-то там Святослава к ногтю прижмёт на раз! — продолжала улыбаться Мария Фёдоровна. — Внук, в отличие от вас всех, не будет устраивать торги, он просто заберёт своё. То, что считает своим по справедливости. И не будет при этом ни на кого оборачиваться и спрашивать разрешения. — Она жестом остановила императора, который уже хотел что-то сказать. — Коля, много ты за все время своего правления от церкви добился? Молчишь? А Алексей не заморачивается со всеми этими политесами и прёт прямо к цели, используя при этом положительный жизненный опыт: оскорбили — дать в морду, пытались убить — ответить тем же, не хотели давать информацию или делали пакости близким — взять в заложники родственников. — Мария Фёдоровна позволила себе смешок. — Да, глупо, да, по-детски и очень незрело, но крайне эффективно, Коля! Вот и используйте незамутнённое сознание ребёнка в мирных целях! А то шоры на глаза надели и считаете Святослава с его Карамзиными священными коровами. Не сам ли Святослав вам это и внушил, Коля? — Мария Фёдоровна с довольным видом смотрела на задумавшегося супруга. — Чего расселся? Быстро собирайся, бери Володю, Сашу и Николая, садитесь в вертолёт и летите к особняку Карамзиных. Есть у меня стойкое ощущение, что наш Святослав там тоже скоро будет.
Император несколько секунд разглядывал супругу, потом кивнул, взял телефон и встал с дивана.
— Коля, и не вздумайте перед Алексеем заслоны по дороге выставлять, все равно не поможет. Только людей покалечите.
— Да понял я, Маша! — отмахнулся император и прижал телефон к уху. — Вова, наш Алексей, находящийся в несколько неадекватном состоянии, выдвинулся к особняку Карамзиных… Да, именно тех Карамзиных. Догадываешься, с какой целью он к ним едет?.. Да, именно с этой… Нет, такого приказа я не отдам, пусть спокойно доберётся. А теперь собирайся, у нас, похоже, образовались дела. Встречаемся на вертолётной площадке.
Когда за мужем закрылась дверь, лицо Марии Фёдоровны растянулось в довольной улыбке, и она прошептала:
— Я научу вас, болезные, род Романовых уважать! А то ишь, моду взяли императору своему условия ставить! И вообще… — она задумалась на секунду. — Надо будет чуть попозже новую жертву для внучка найти, а то он ещё на родичей начнёт прыгать при его-то неуёмном характере…
* * *— Что, Виталий Борисович, страшно? — спросил я после долгого молчания у Пафнутьева.
Дорога от «Русской избы» до Большой Дмитровки, где располагался особняк Карамзиных, заняла у нас по вечерней Москве минут пятнадцать, а сейчас мы как раз проезжали красиво подсвеченный Большой театр, в который я за эти без малого полгода так и не попал, предпочитая посещать вертепы типа ресторанов и дискотек. Впрочем, окультуриться я ещё успею, какие мои годы…
— Очень страшно, Алексей Александрович, — кивнул Пафнутьев. — Вы хоть представляете, к каким последствиям может привести подобный визит в особняк Карамзиных?
— И к каким же, я стесняюсь спросить? — усмехнулся я
— А вы не понимаете? — возбудился он. — Церковь всегда с трепетом относилась ко всем своим правам! Нельзя вот так с ними поступать, они могут ответить зеркально! Тем более, когда речь идёт о родичах самого патриарха! Святослав нам этого никогда не простит!
— Не говорите глупостей, Виталий Борисович! Патриарх — такой же человек, как и все мы! Со своими привязанностями, привычками, устоявшимися связями и всем подобным прочим! И это именно патриарх выкормил и пригрел у себя на груди людей, которые смеют угрожать моим близким! Да ещё и отказывается сведения выдавать, которые могут позволить изловить этих злодеев. Я ведь правильно тогда понял царственного деда, что патриарх обладает какой-то информацией о компании Тагильцева, но не хочет ею делиться?
— Да, но эта информация носит чисто финансовый характер, и патриарха тоже понять можно — он не желает допускать нас к своей бухгалтерии, прекрасно зная, что мы прошерстим её полностью.
— Да мне наплевать, Виталий Борисович на то, что он хочет или не хочет! Уверен, если патриарх любит своих родичей, все доступы к бухгалтерии вы сегодня получите.
— Может быть и получим, даже скорее всего, но это будет пиррова победа, Алексей Александрович! Просто в результате подобных действий наши отношения с церковью будут безнадёжно испорчены, что в перспективе не принесёт роду Романовых и Империи в целом абсолютно ничего хорошего.
— Значит, мне просто придётся позаботиться о том, чтобы эти отношения и дальше остались хорошими, вот и всё.
— Как скажете, Алексей Александрович, — только вздохнул Пафнутьев и скомандовал водителю: — Витя, вон там останови, дальше мы пешком.
Когда мы вылезли из «Волги», он указал мне на расположенный метрах в трёхстах дальше по улице здоровенный трёхэтажный дом за высоким кованым забором:
— Особняк Карамзиных.
— Явно современная постройка, — поморщился я. — Это они так нескромно развернулись из-за близости к патриарху?
— Так точно, — кивнул Пафнутьев. — У меня на них много чего есть… интересного.
— Вот в доме и озвучишь это интересное, Клещ. — Я подсознательно начал настраивать себя на боевой режим. — Нам надо бить сразу во все болевые точки патриарха, иначе счастья не видать! Как хоть графа-то зовут? А то неудобно может получиться — я им, значит, геноцид собираюсь устраивать, а имени главы рода не знаю. Ещё примут за полного отморозка…
— А так, значит, не примут? — хмыкнул Пафнутьев. — Зовут князя Борислав Владимирович, он является младшим братом Святослава. А вообще… — Пафнутьев оглядел меня с ног до головы. — Раз уж пошла такая пьянка, давай-ка ты, Злобырь, действительно изобразишь полного отморозка, который даже не знает имён тех, к кому… заявился с визитом. Так им будет гораздо страшнее.
— Недаром я тебя с собой в очередной раз взял, Клещ! — умилился я. — Какая у нас с тобой слаженная команда получается!
— Ага… — кивнул он. — Вот когда нас с тобой от церкви отлучат, мы дружной командой на большую дорогу и выйдем. Если в Бутырке раньше не сгинем. Какой план, Злобырь?
— План, как всегда, прост и незатейлив, господин Клещ. В первую очередь необходимо нагнать на обитателей особняка страха и немножко побить охрану, но не до смерти. Потом проникнуть в дом, где тоже подавить сопротивление и нагнать ещё больше ужаса. Сразу говорю, постараюсь никаких колдунских штучек не применять, это не так наглядно выглядит, только грубая физическая сила, только хардкор! Ну а дальше поговорю с князем Карамзиным, чтобы он вызвал своего братца-патриарха. Твоя задача, Клещ, будет заключаться исключительно в том, чтобы просто меня сопровождать. Не вздумай вмешиваться, я не хочу, чтобы тебя это моё сегодняшнее «выступление» хоть как-то задело, пусть весь гнев патриарха и Романовых в случае чего обратится только на меня. И ещё, Клещ, по той же причине с тобой я буду вести себя по-хамски, так что заранее прости. Все понял?
— Да, Злобырь, план действительно прост и незатейлив. Надеюсь, ты обойдёшься без лишних трупов? — прищурил он глаза.
— Я тоже очень на это надеюсь, но… Жизнь может внести свои суровые коррективы. Готов?
— А у меня есть выбор? — тяжело вздохнул Пафнутьев. — Готов…
Переход на темп опять вызвал избыточное поступление адреналина в кровь, меня затрясло, перед глазами вновь встали фотографии Алексии и Виктории, а на ум пришла популярная песенка, мотив и слова которой я решил напеть для снятия избыточного напряжения:
— Потому что есть Алёшка у тебя,
О Алёшке ты вздыхаешь зря,
О Алёшке все твои мечты,
Только о Витальке позабыла ты,
Позабыла ты… Позабыла ты…
Я хлопнул бледного Пафнутьева по плечу:
— Ну, Клещ, понеслась душа в рай, а ноги в полицию!..
И рванул в сторону особняка Карамзиных, одновременно с этим анализируя обстановку на его территории и выделяя для себя первоочередные цели…
* * *Виталий Борисович Пафнутьев со страхом наблюдал, как великий князь Алексей Александрович вгоняет себя в боевой транс: сначала от князя опять, как и у «Русской избы», шибануло плотной волной ужаса, от которой сотрудник тайной канцелярии даже отъехал, потеряв на несколько ударов сердца ориентацию в пространстве и времени, а когда проморгался, заметил, что фигура великого князя слегка плывёт. Помотав головой, Пафнутьев «потерялся» ещё больше — Алексей неожиданно запел:
