Николай Буянов - Медиум
Воронов смотрел на фотографию, где был запечатлен труп Каюма Сахова, со смешанным чувством радости, тревоги и какой-то (он изрядно удивился этому) затаенной печали – Сахов был практически идеальным партнером в бизнесе. Теперь их связки больше не существовало.
Сергей Павлович Туровский сидел рядом на роскошном заднем сиденье громадного, как танк, «Линкольна» и равнодушно глядел в окно. Они были отгорожены от шофера толстым стеклом, что рождало ассоциацию с большим аквариумом, где плавали ленивые рыбы с выпученными глазами.
– Ну и что? – спросил Воронов, возвращая фотографию.
Туровский отвернулся от окна.
– Знаете, Олег Германович, я далек от мысли, что вы моментально раскаетесь и зарыдаете у меня на плече. Поэтому давайте наш диалог двух глухих превратим в мой монолог. Это вас ни к чему не обязывает.
Воронов склонил голову набок, всем своим видом выражая вежливый интерес.
– Я не веду речь о доказательствах – только о самом факте. Каюм Сахов был человеком, который находился с вами на контакте. Все шло хорошо, но цепочка оборвалась, как только вы оказались под следcтвием.
– Я ещё жалобу, мент, на тебя не накатал…
– Мы же договорились, – укоризненно сказал Сергей Павлович. – Так вот. Вас выпустили, мне в высоких кабинетах настучали по башке. (Главный свидетель обвинения убит, правда, преступник установлен, но что толку?) Каюм Сахов требовал от вас выполнения условий контракта, грозил расправой, ведь грозил, признайтесь! Сахова шлепнули, вы опять на коне и в белом. Только это ненадолго… «Остались другие партнеры – звенья в вашей цепочке, и они пока не подозревают, что находятся на прицеле…
Глаза Воронова полыхнули дикой злобой.
– У кого на прицеле? – прошипел он. – Не у тебя ли?
– У меня. – подтвердил Туровский. – Я же обещал тогда, помните? Меня отстранили от дела. Практически я уволен из органов – с вашей подачи. («Поздравляю», – процедил Воронов.) Но зато теперь у меня развязаны руки. Здесь, – он похлопал по обычной картонной папке с завязками, – кое-какие материалы, точнее, их фрагменты. Копии, естественно. Чего мне стоило собрать этот материал – неважно. Скажу только, что добывал я его не совсем порядочными методами… Ну да Бог меня простит.
– Бог-то простит, – напряженно проговорил Олег Германович. – А родная контора?
– А при чем здесь контора? Ты ведь не понял, кретин, с кем связался. Ты обозвал меня ментом, думал, я обижусь. А я и в самом деле мент. Выбросить меня на помойку – можно. Не кормить, чтобы я сдох с голода, – пожалуйста… Вот только переделать – не получится. Кишка тонка. – Туровский светски улыбнулся. – У меня в руках бомба против тебя.
– Дурак, – сказал Воронов, лениво листая папку. – Это не бомба – это смертный приговор… Ты уже умер.
– Нет. Жрец знает об этой бомбе. И теперь ты – больше не заказчик. Не партнер. Ты – то самое слабое звено в цепочке.
Олег Германович спрятал запотевшие ладони и заставил себя усмехнуться.
– Всё? Концерт окончен?
Сергей Павлович без возражений открыл дверцу машины.
– Подумай как следует. Время у тебя ещё есть, хоть и мало. Жрец не оставляет свидетелей. И никто – кроме меня – тебя не защитит. Спи спокойно, дорогой товарищ.
И выскользнул наружу, будто его и не было.
Воронов листал папку, но мысли его были далеко. Понятно, что главная опасность таилась не в этих материалах, а в том, что Жрец с его извращенным умом уже списал его, Воронова, в расход. Но мент… Ему-то что за корысть?
«Тамара, – понял он. – Туровского задело за живое то, что он; пообещав ей защиту, допустил её смерть. И он прекрасно осознает, что со мной (заказчиком) фактически расправился. Очередь за исполнителем. Ох, мама родная…»
Сергей Павлович спокойно пересел в поджидавшие его «Жигули», за рулем которых находился Борис Анченко. Тот сунул ключ в замок зажигания и спросил:
– А нас не взорвут? Я такое видел в кино: поворачиваешь ключ, и – бабах!
– Нет, – лаконично ответил Туровский. – Он меня теперь беречь будет.
Поверхность Шара была теплой на ощупь. Жрец держал на ней ладони, и перед его глазами крутилось цветное стереокино – встреча Воронова со следователем (тот проявил недюжинную изобретательность, чтобы её никто не зафиксировал: долго висел на хвосте у «Линкольна», прыгнул туда, что твой Тарзан, как только лимузин тормознул у светофора. Жрецу стало забавно).
Замечательно, подумал он. Через четыре дня в город прибывала делегация высоких гостей, визит которых, однако, широко не рекламировался. Это были партнеры Воронова – представители крупного банка-инвестора одной англоязычной страны. Жрец уже знал, где и когда будет проходить встреча. Гостиница «Ольви» (бывшая «Советская», года три назад купленная каким-то акционерным обществом и из клоповника превращенная в отель европейского класса). Банкетный зал на втором этаже. Мистер Алекс Кертон, исполнительный директор банка, Олег Германович Воронов – член мафии, Сергей Павлович Туровский – следователь по особо важным делам…
Они соберутся вместе.
– Это задание сможешь выполнить только ты.
Аленка стояла перед ним, точно оловянный солдатик Симпатичная девочка с копной темно-русых волос и светло-карими глазами.
– Там совершенная система охраны. Бывшие спецназовны из элитных подразделений плюс кое-какие технические новшества. Они способны отразить атаку целого батальона. Единственная реальная возможность для акции – внутри здания, в банкетном зале. Это парадоксальный путь, они будут ждать нападения по маршруту кортежа… «Узкое место».
Несколько секунд Аленка внимательно разглядывала подробнейший план гостиницы.
– Там могут быть всего несколько телохранителей – при множестве мешающих факторов: освещение, колонны, столы, стулья плюс посторонние люди.
– Правильно. – Жрец был доволен. Мысли ученицы совпадали с его собственными. – Как ты представляешь себе путь проникновения?
– Горничная, официантка, переводчица. Переводчица, конечно, предпочтительнее, можно долго находиться в непосредственной близости к объектам, выбрать момент… Но это в том случае, если они не привезут переводчицу с собой.
– И они подумают точно так же, – сказал Жрец. – Значит, решено. Будешь официанткой. Учти, тебя обыщут с металлоискателем и детектором взрывчатки.
Она улыбнулась – впервые за время разговора.
– Значит, бомбу с «наганом» оставлю дома.
Он хмыкнул в ответ.
– А справишься? Телохранителей будет как. минимум пять-шесть человек.
– Я постараюсь, – сказала Аленка, помолчала и неожиданно добавила: – Вы ничего от меня не утаили?
– С чего ты взяла?
– Не знаю. Ощущение. Вы чего-то недоговариваете.
– Перестань, – махнул он рукой. – Все необходимые данные ты получила.
«Я не сказал ей про Туровского. Он активно занят её поисками. Что ж, тем интереснее игра. Они ищут друг друга – и встретятся. Скоро…»
Игорь Иванович не сразу открыл глаза. Часть его ещё пребывала где-то далеко, словно во сне, но он уже знал, что это не сон – тот мир был не менее реален, чем то, что его окружало.
– Ты кричал, – тихо сказала Дарья и нежно дотронулась до его щеки. – А знаешь, трехдневная щетина тебе идет. Делает мужественнее внешне.
– А внутренне? – спросил он.
– Внутренне ты и так всегда был мужчиной – стопроцентным, без примесей.
Она сидела рядом с ним на постели, совершенно обнаженная, и Колесников видел только её силуэт на фоне светившей в окно луны. В её фигуре, даже позе – свернув ноги калачиком, она опиралась одной рукой на подушку, склонив голову к плечу, отчего тяжелые чёрные волосы падали на левую половину лица, – были скрыты колоссальная чувственность и сила. Колесников разглядывал её маленькую грудь, тонкую талию, идеальной формы бедра и чувствовал, что пунцовая краска заливает лицо, точно у школьника на первом свидании.
– Дарья, я…
Она проворно наклонилась и накрыла его губы своими.
– Не говори ничего. Я сама тебя пригласила. Сама этого захотела. И нисколько не жалею. Лежи, хорошо? А я пойду сварю кофе.
– Я доставил тебе хлопоты. Она улыбнулась.
– Все время хлопотать о самой себе – ужасно скучное занятие.
И выскользнула на кухню, запахнув на себе длинный халат со свободными рукавами, делавший её похожей на большую красивую птицу (силуэт, будто вырезанный из черной бархатной бумаги, опять мелькнул в бледном лунном сиянии, заливавшем комнату). Рассерженный и сконфуженный монах куда-то исчез, и Игорь Иванович вдруг испугался. Он искал и не мог найти в себе чувство вины перед Аллой, которое вроде бы, должен был испытать. Только страх – он боялся потерять связь с Чонгом. Без него у Колесникова не было шансов найти Аленку. У него оставалось равно четыре дня.
Комната, где он находился, выглядела рабочей мастерской, причем сразу по нескольким разным специальностям: лоскуты материи на ножной швейной машинке соседствовали с компьютером, который чудом помещался на журнальном столике (письменный стол был покрыт опилками – Дарья мастерила книжную полку). Над диваном висел дорогой ковер ручной работы, на котором живописно смотрелись два китайских меча с кисточками на рукоятках.
