Валерий Большаков - Черное солнце
Один за другим гасли лучи, и вскоре настала тьма.
— Кажется, я понял… — медленно проговорил Тимофей. — Подождём, пока глаза привыкнут.
Моргая и щурясь, Браун вглядывался в темноту. Чудится ему или это взаправду?..
— Вроде свет… — пробормотал Кермас. — Да, точно я вам говорю!
В самом деле, в задней части подлёдной полости наклонная стена слабо просвечивала лиловым и синим.
— За мной! — бодро сказал Сихали.
Свет вспыхнувших фонарей лёг на неширокий ледяной карниз, обрывавшийся крутой горкой к озеру, шумно плескавшемуся внизу, — вода убывала со страшной силой.
Вблизи ледяная стена просвечивала сильней и не казалась толстой.
— Илья, — сказал Тимофей, — давай с двух рук.
— Угу…
— Глаза!
Четыре бластера зашипели пронзительно, язвя пузырчатый лёд. Ямки плевались горячей водой, исходили паром, сливались воедино, воронка ложилась на воронку, и вот засвистел воздух, прорываясь сквозь пробоину и выравнивая давление.
— Ура, — спокойно сказал Шурик.
Максим и Харин мощными ударами вынесли кусок стены, Сихали и Купри добавили, выламывая здоровенный пласт.
— Всё, пройти можно!
Браун выглянул за ледяную перемычку. Он находился в самом низу трещины, уводящей кверху гладкие, будто шлифованные, стенки. А ещё выше синело небо.
— Гюнтер, — подозвал Тимофей новоберлинца, — глянь…
Фон Штромберг выглянул, моргая слезящимися глазами, и выдохнул:
— О, майн Готт! Непо! Я фишу колубое непо!
Все эсэсовцы по очереди совались в пролом, чтобы увидеть никогда ими не виданное.
— Ладно, — сказал Сихали, — насмотритесь ещё!
Пролом находился метрах в двух от дна трещины, забитого снегом. Тимофей спрыгнул, но не увяз — слежался снежок, прочным стал, как камень.
Трещина у самого дна была узка, но пройти можно было без труда. И Сихали пошёл. Расселина заворачивала в одну сторону, потом в другую, и Тимофею открылась крутая снежная горка, уходившая вверх.
— Ага! — сказал Браун и полез к голубому небу поближе.
Снег был плотным, приходилось с размаху вколачивать в него ботинки, но Сихали проявил упорство. Когда он влез на самую верхушку горки, то до поверхности ледника оставалось каких-то пять метров, но именно в этом самом месте лежал старый вездеход, наполовину ушедший в снег.
Карабкаясь по заржавелым ленивцам и выступам траков, Тимофей выбрался на мятую корму транспортёра — и одним прыжком оказался на поверхности ледника.
— Вылезайте! — крикнул он. — Погрейтесь на солнышке!
Эсэсовцы, зябко кутаясь в шинели — было плюс пять, — полезли наверх, одолевая последние метры к поверхности, которой они не видели ни разу в жизни.
Глянув из-под руки на восток, Тимофей рассмотрел домики «Новолазаревской», а с севера… А с севера подходили авианосцы-универсалы и корабли-арсеналы.
— Ах, чтоб вас… — процедил Браун.
Его товарищи поднялись наверх, помогая друг другу, и вот встали, опираясь на твёрдую землю.
— Небо… — пробормотала плачущая Алиса. — Море… Я их только на картинках видела. А это корабли, да?
— К сожалению, фройляйн, — выговорил Сихали, — они самые.
Лицо Олега Кермаса исказила гримаса.
— Вы были правы, генрук! — сказал он с горечью. — А вот я — полнейшее ничтожество… Как у вас говорят — чмо!
— Самокритикой займёмся потом, — отмахнулся Тимофей, торопливо доставая радиофон. — Ну-ка, я буду держать вас в фокусе, а вы говорите! Передадим всё в экстренном импульсе на «Авалон». Во все телесети!
— А что говорить? — растерялся Кермас.
— Всё подряд! Только координат Вальхаллы пока не стоит выдавать.
Волнуясь, Олег начал рассказывать о «чудовищной ошибке», о том, что не антаркты испытывали «чудо-оружие», а несчастные обитатели Вальхаллы пытались с его помощью достучаться до подлунного мира. Затем слово взял Гюнтер фон Штромберг. По его мертвенно-белому лицу катились слёзы, последний рейхсляйтер Новой Швабии мучительно подыскивал самые доходчивые слова, лишь бы передать своё горе и своё счастье.
— Сеанс окончен, — сказал Сихали, выключая коммуникатор. — Ждём.
Ожидание особо не затянулось — не прошло и двадцати минут, как с палуб авианосцев снялись десятки тяжёлых флаеров-бомбардировщиков. Построившись в воздухе «клином», они пролетели над кромкой берега, держась на малой высоте. Мазнув тенями по фридомфайтерам и эсэсовцам, они унеслись дальше — бомбить станцию «Новолазаревская».
Очень скоро оранжевые, красные, зелёные коробочки зданий стали вспухать клубочками огня и дыма. Транспортный турболёт завис над аэродромом, но далеко улететь ему не дали — бледно-лиловый луч лазерной пушки с корабля-арсенала испарил половину фюзеляжа. Редкие обломки просыпались над скалами, выглядывавшими изо льда.
Браун зачем-то отряхнул снег, налипший на комбез. Он очень тщательно отряхивал штанины, обмахнул даже башмаки.
— Ну что ж, — очень спокойно сказал он, — раз они слов не понимают, будем брать «Авалон». Кермас, собирай своих «оборонцев».
Олег серьёзно кивнул и полез за радиофоном.
— Змей, поднимай ОГ и Океанский патруль. Витальичу тоже звякни, пусть сюда, к нам подгребает.
Харин сумрачно кивнул.
— Купри, свяжитесь с Шалытом…
— Я и сам сыщу надёжных парней, — строптиво заявил Димдимыч, — а то Лёнька пришлёт каких-нибудь «пингвинов» бестолковых!
Тимофей даже не улыбнулся.
— Так мы и назовём операцию — «Пингвин», — сказал он. — А на вас, Гюнтер, главная надежда. Вам поручается сборка нового «Чёрного солнца» — без этого «оружия возмездия» нам «Авалон» не взять.
— Я прилошу фсе силы! — пылко заверил его рейхсляйтер.
— Аллес гут, — наметил улыбку Браун.
Глава 31
ОПЕРАЦИЯ «ПИНГВИН»
11 января, 12 часов 20 минут.
АЗО, Вальхалла, Новый Берлин.
Вальхалла оказалась куда более обширной, чем предполагал Сихали. Длинная Гитлерштрассе уводила из «Городской» пещеры, соединяя её с «Зелёной», где в лучах фонарей отсвечивали брошенные теплицы и парники, с «Голубой», где разливалось тёплое подземное озеро, подогретое термальными водами, с «Пурпурной», в которой сто с лишним лет назад добывали железную руду и каменный уголь, а ныне завод, не имевший стен (зачем они под землёю?), тускло отсвечивал конвертерами и прокатными станами, цепочками вагонеток и осыпями терриконов.
А ещё была Хрустальная пещера, Стоколонная, Глубокая, Ледяная, Ленточная, пещера Окаменелостей и грот Спящего Дракона…
Когда подводники каперанга Исаева высадились, они первым делом зачистили Новый Берлин, а последнюю группу «шварцев» преследовали целых двое суток, спустившись на добрый километр вглубь недр Новой Швабии, перестреляв негодяев в гигантской полости, названной Пустынной, — её дно покрывал толстый слой мокрого песка.
«Грендель», «Дипскаут» и «Хигаси» быстро освоили новый маршрут, доставляя в Вальхаллу людей и оборудование. Дала ток микроГЭС, умельцы из антарктов подключили пару моторных реакторов, снятых с подорванных «Харьковчанок», — яркое зарево встало над Новым Берлином, впервые высветив базальтовые своды.
Затренькали звоночками трамваи, сотня новоберлинцев вышла с вениками и тряпками на «субботник». Все они радостно улыбались, блестя дужками регенераторов, — зубы в Вальхалле были редкостью.
А самая главная работа кипела в Блоке номер один — здесь Гюнтер фон Штромберг мараковал над «Чёрным солнцем — 2». Жажда деятельности буквально переполняла его — рейхсляйтер с жадностью накидывался на компьютеры, на информарии, на всё то, что «наверху» давно стало обыденным, а «внизу» казалось сказкой.
По три раза на день он прибегал к Сихали с очередным заказом, и тот напрямую связывался с Черняком. Вечером того же дня флаер с камуфляжным модулем доставлял в Новую Швабию очередной матрикат — то ингибитор, то активатор, то пси-вириал. «Оружие возмездия» ковалось без выходных и перерывов на обед. Всё для фронта, всё для победы…
…Тимофей проснулся рано, только-только зажглись уличные фонари — признак рассвета в Новом Берлине. Вместе с Наташей он поселился на Борманштрассе, в милом особнячке, где не хватало только газончика перед входом. Впрочем, где в АЗО найдешь зелень? Только в салате…
Стараясь не разбудить жену, он на цыпочках прошёл в ванную, прикрывая за собой дверь в спальню. Пусть поспит…
Умывшись холодной водой, Сихали почувствовал себя бодрее.
Он уже почти оделся, когда в дверь громко постучали.
— А, чёрт бы вас взял… — зашипел Браун, торопясь открыть ранней пташке — крылья бы ей поотрывать…
На крыльце он обнаружил Шурика Белого с красными от недосыпа глазами, но сильно возбуждённого.
— Здравия желаю, товарищ руководитель операции «Пингвин»! — отчеканил он.
