Александр Золотько - Оперативник
— Вот. Вот именно, — кивнул Токарев. — Именно так. Отделил семена и продемонстрировал. Чушь собачья, между прочим. Полнейшая чушь. Ничего Господь, вернувшись, не продемонстрировал и не сказал. Отделил семена… Да, отделил. Продемонстрировал свое могущество, сделал Землю плоским блином, накрыл твердью небесной, запустил движение светил… Он не уничтожил иноверцев. Не уничтожил, а явил всем чудо. Всем и каждому. Он не просто сделал Землю плоской, Он сделал три плоских Земли. Одну для христиан, другую для мусульман и третью для иудеев. Щелк — Земля расслоилась… не знаю, как это назвать… получилось три совершенно одинаковых Земли, только на одной нет мусульман и христиан, на другой — иудеев и христиан, а на нашей — сами понимаете. И пересекаются эти Земли в одной точке — в Иерусалиме.
— Пересечение трех плоскостей в одной точке? — хмыкнул Круль.
— Засунь себе свою геометрию знаешь куда? Господь всемогущ, и Евклид ему не указ. Лобачевский, кстати, тоже. Есть три Земли, есть точка пересечения — один на три веры Святой Город. И есть Игольное Ушко — странная металлическая арка, через которую можно путешествовать по трем Землям. Входишь в арку с востока на запад — мусульмане, с запада на восток — иудеи.
— Ты так говоришь, будто был там…
— Был, — спокойно подтвердил Токарев. — Был. В таком точно балахоне, чтобы ни лица, ни фигуры нельзя было разглядеть. Только их Темные комнаты не на Храмовой горе. Нас они селят возле храма Гроба Господня. И те и другие…
— То есть мы поддерживаем отношения с иноверцами? — недоверчиво переспросил Круль.
— Тебя только это смущает? А тебя не смущает, что Господь не уничтожил их всех? Это тебя не смущает? И то, что для них возможность вечной жизни закрыта наглухо, ведь они не крестятся, — это тебя не смущает? И то, что они после смерти не попадают даже в Ад — в наш ад, тоже не смущает? — Токарев вскочил со стула и последнюю фразу выкрикнул в лицо Крулю: — В наш Ад не попадают!
— Простите, — с достоинством ответил Круль. — Вы хотели сказать — в НАШ Ад? И не нужно мне плевать в лицо. Я прекрасно могу обойтись без этого. Вы, кстати, можете вернуться на свой стул и продолжить лекцию оттуда.
— Лекцию? — переспросил Токарев, зверея. — Лекцию?!
— Убьешь? — мило улыбнулся Круль. — Давай.
Иван увидел, как лицо Токарева становится багровым, кулаки сжимаются…
— Спокойно, — прохрипел ТэТэ. — Спокойно…
Он вернулся к стулу, сел, с видимым усилием разжал кулаки.
— Ну, молодец, — восхитился Круль. — В самый последний момент…
— Ничего, — медленно выговорил Токарев. — Ничего. Я стерплю. Мне много чего еще нужно будет стерпеть…
— Точно, — кивнул Круль. — Совершенно точно. А я знаю, какие рекомендации дам нашим специалистам. Чем они тебя достанут, помимо огня, серы и раскаленной сковороды.
— Когда ты собирался мне предложить отринуть рай? — спросил Иван тихо.
— Не знаю… Точно не решил, готовился…
— Ты готовился или еще кто? — вмешался Круль.
— Не твое дело. Я бы сам с тобой поговорил, Иван. Вся моя группа замкнута на меня. На случай, если…
— Понятно. И есть другие?
— Откуда я знаю? Мне об этом знать не положено. Что-то разработано, чтобы с моей смертью, со смертью других Отринувших не погибло все движение… Да мы и не рассчитываем на долгий срок. Мы должны успеть сделать все за несколько лет. Максимум — за десять.
— Зачем так спешить? — Круль щелкнул языком. — Давайте через тридцать — к столетию Возвращения. И что, собственно, вы планируете?
Токарев молча посмотрел на Круля, тот сделал невинное лицо.
— Мы хотим уничтожить Игольное Ушко, — сказал Токарев. — Как минимум. И уничтожить Службу Спасения…
— Уничтожить, уничтожить… А Созидать вы собираетесь?
— Нам это не нужно, мы должны только расчистить поле от камней и сорняков…
— Убивая и натравливая людей друг на друга?
— Даже убивая и натравливая! Даже так! Нужно что-то делать, раз Церковь не собирается принимать меры. Дьявол стал другим, изменил методы, а Церковь…
— Точно, — согласно кивнул Круль. — Совершенно точно — Церковь увязла в древности, в причастиях и отпущениях. Глубокая древность. Даже Новый Завет выглядит каким-то ветхим.
— Выглядит. Дьявол — повелитель лжи. Он всегда лгал, заманивая души в свои сети. Он не мог говорить правду…
— Враки! — снова засмеялся Круль. — Он мог. Мог. Но не хотел. Не было нужды, потому что была вера. Он был противоположностью веры, а значит, неверием. Хотя, если честно, это не совсем понятный момент во всем происходившем. Дьявол-то как раз в Бога верует… Или нет, не верует. Знает точно и выполняет Его законы. По-своему, но неукоснительно. И он этим отличался от людей до Возвращения. Они верили, а он — знал. И тут Господь вернулся… И все стали знать о том, что Он есть, что достаточно выполнять законы и получишь награду. Выполнишь команду «Апорт!» и получишь сладкую конфету. И стало казаться, что все слишком просто. Сделал — получи. Не сделал — не получи. Где место Дьявола в этом раскладе? Я вас спрашиваю?
Круль сделал паузу, словно действительно собирался выслушать ответы собеседников, но Иван закрыл глаза, а Токарев опустил голову на руки, лежавшие на спинке стула.
— Никто не хочет ответить? — удивился Круль. — Тогда отвечу я. Нет места Дьяволу при таком раскладе. Понятно даже идиоту, что Князь Лжи будет лгать. Значит, понял наш Старик, нужно менять имидж. Поскольку в аду всегда много имиджмейкеров и рекламщиков с политиками, была создана креативная группа по разработке новой концепции. Я с ними общался — потрясающие ребята, циничные и беспощадные. За один слоган «Дьявол не лжет!» им можно было бы дать рекомендацию в Рай. Если бы этот номер прошел, естественно. Но Раю маркетологи с имиджмейкерами без надобности. Абсолютно. И никто себе даже не представляет, что именно его ждет в раю. Что это за наслаждения, которые стоят всех мучений и воздержаний при жизни. Бог молчит, ангелы молчат, люди болтают, но кто им верит, людям? А Дьявол — не врет.
И никто не может ему помешать в этом, ибо есть свобода воли и не положен предел проискам Дьявола среди людей. Он может захватывать души любым способом, так почему не честностью? Почему он не может держать своего слова, спрошу я вас?
Голос Круля патетически взлетел, если бы Круль не был связан, наверняка взмахнул бы рукой. Лицо его приобрело вдохновенное выражение, насколько вообще может выглядеть вдохновенным лицо со сломанным носом и глазами, заплывающими черно-синим.
Токарев не мешал ему говорить, а Иван не знал, что именно сейчас можно сказать, — все выглядело слишком нереальным. Слишком. Их только что хотели пытать и убить. Их скоро будут пытать и калечить, но так, чтобы не дать умереть. А Токарев затеял этот теологический спор, в который Круль вступил с таким азартом и даже вдохновением.
Безумие.
В комнате пахло безумием и кровью. И безумие овладевало людьми, находящимися в этой комнате.
Странное чувство нереальности — Иван уже испытывал его однажды. Всего один раз — там, в подземелье, когда налились глаза Сереги зловещим светом, когда черная кровь лилась из разрезанного горла…
Иван со всхлипом втянул воздух, но Круль этого, кажется, не заметил.
— Потрясающий по своей эффективности ход! Шедевр пиара, извините за выражение! Вдруг оказалось, что рай не гарантирован, ибо слаб человек, и ничто человеческое ему, сами понимаете, не чуждо. И показали человеку честно и без обмана, что многие — сотни, тысячи, миллионы — попадают в ад, несмотря на все свои попытки забраться на небо по скользкой лестнице Якова. И что произошло дальше? Что должно было произойти, раз уж люди увидели, что не всем везет на этом пути? Они должны были укрепить веру, затянуть пояса, надеть власяницы или даже нацепить вериги… А они? Они благополучно испугались. Это было так по-человечьи! Если нет гарантии — зачем стараться? Зачем, я вас спрашиваю? Почему один-единственный грех может перевесить всю мою безгрешную жизнь?..
Круль продолжал разглагольствовать, но Иван слышал его словно издалека, словно разделяла их вязкая прозрачная стена, и звуки, проникая сквозь нее, становились липкими и тягучими. А воздух вокруг был сухим и шершавым. И горячим. До озноба горячим. Волнами стекал по лицу пот, тек по спине Ивана, превращая его плоть в раскаленный лед.
Страх каплями собирался на потолке комнаты и падал на пол, в лужи отчаяния, с гулким бульканьем.
— Бог заключил Дьявола в аду, но не запретил впускать туда людей на экскурсии, временно. И грех, извините, было этим не воспользоваться. Им предложили гарантию, и гарантия для многих перевесила надежду. Все было бы гораздо проще, если бы не уроды типа галат… — Круль улыбнулся, но улыбка у него вышла какая-то болезненная, словно он тоже начал что-то ощущать. Какое-то неудобство… Напряжение? — Тут, как я понимаю, вы подсуетились очень правильно.
