Роман Злотников - Собор
Пока так же, как и вы, не столкнулся с Собором и не попытался устранить его со своего пути. — Он покачал головой. — Слава богу, за прошедшее время я несколько поумнел.
Секретарь беспомощно огляделся. Идиотская ситуация. По существу, пат. Но все осложнялось тем, что он попал в жестокий цейтнот. В настоящий момент секретарь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО обладал высшей властью в стране. Такой, какой не обладал даже сам президент. Во времена острого кризиса все властные границы размываются и большая часть власти как бы сама собой сосредоточивается в руках того, кто пользуется ее возможностями наиболее решительно и эффективно. И не боится брать на себя всю ответственность. А он и оказался наиболее эффективным. Однако кризис уже успешно завершился, и совсем скоро люди, до того беспрекословно выполнявшие его приказы, начнут задавать себе вопросы, а почему они продолжают выполнять распоряжения хоть и высокопоставленного, но, по большому счету, второстепенного чиновника? Вот он и решил действовать немедленно. Устранение угрозы со стороны Собора было лишь первой в серии намеченных акций, направленных на упрочение его позиций. Он совершенно не собирался выдвигаться в президенты, но, черт возьми, Эдгар Гувер тоже ведь был ВСЕГО ЛИШЬ директор ФБР. То, что эти двое угадали часть его планов, — ничего не значило. У него с лихвой хватит людей и возможностей для того, чтобы довести дело до конца и нейтрализовать любую гипотетическую угрозу. В сущности, он мог гордиться своей интуицией. Ведь, несмотря на множество доводов «против», он оказался настолько умен, что, не откладывая, спланировал операцию по нейтрализации Собора и не оставил Богородцева в Москве, а приволок с собой. Но пока бомба в самолете, он не может ничего сделать. Но все это чепуха, чепуха… Все еще можно исправить. Главное, действовать быстро. Вот только почему этот непонятный человек смотрит на него таким странным взглядом, в котором скорее не злоба, а жалость?
— А ведь вы оказались правы, когда сравнили его с собой. На нем тоже отблеск Триглава, — сказал Иван.
Богородцев вздохнул:
— А может, он на всех, кто взбирается к вершинам власти? Во всяком случае, у нас в России.
— Вот потому мы и не стремимся к этим вершинам, — ответил Иван. — Я понял, — заговорил он чуть погодя. — Он — фокус разрушения. Триглав использовал его так же, как прежде использовал вас. Все, о чем меня предупреждали волхвы, сконцентрировалось в нем. Если он исчезнет, все помыслы Триглава рассыплются в прах… По крайней мере, на некоторое время… Вы сможете привести тут все в порядок? — спросил он Богородцева.
— В достаточной мере. Вот только бомба…
— Она разряжена.
Секретарь изумленно уставился на него. Этот… он блефовал. Иван грустно усмехнулся и, оборвав готовую сорваться с губ секретаря команду, произнес:
— Пошли. Нам предстоит долгий путь.
И секретарь вдруг почувствовал, что не может произнести ни слова. Он попытался крикнуть, махнуть рукой, подать хоть какой-нибудь знак, но его ноги сами собой сделали шаг, потом другой, и он покорно побрел под дождем за широкой спиной человека, которого собирался навсегда убрать из своей жизни.
Один из охранников вылупился на шефа, уходящего куда-то в степь, за пелену дождя, и спросил у Богородцева:
— Куда это они?
Богородцев улыбнулся краешком губ:
— О, очень далеко.
И тут фигуры, бредущие по бетонке, куда-то исчезли. Охранник ошарашенно тряхнул головой, вытер мокрое лицо и бросился вперед, крутя головой и стараясь рассмотреть охраняемое лицо, внезапно исчезнувшее посреди отчетливо просматриваемого даже в этой пелене дождя летного поля. Богородцев проводил его взглядом, подошел к машине и взял микрофон радиостанции спецсвязи:
— «Пижма», ответь «Циклону».
— На связи, — живо отозвался командир батальона.
— Снять блокаду аэродрома, выделить взвод для охраны боеголовки к задней рампе самолета. Динамик помолчал, потом осторожно произнес:
— Прошу прощения, но приказ мне должен отдать лично «Циклон».
— Его нет. Он ушел.
— Как… куда, почему?
— Похоже, у него нашлись более важные дела, — ответил Богородцев и, не обращая внимания на сыплющиеся вопросы, бросил на сиденье гарнитуру и выключил радиостанцию.
В этот момент дождь прекратился, и сквозь узкую прогалину в тучах на аэродром упали яркие солнечные лучи. Богородцев поднял лицо. Над аэродромом вспыхнула радуга. Он улыбнулся. Пожалуй, это добрый знак.
Книга четвертая
Крылышки божьей коровки
1
Ивана разбудило неясное ощущение тревоги. Он немного полежал, пытаясь определить его источник, но ощущение шло откуда-то издалека и потому было расплывчато, непонятно. Иван зевнул, потянулся и посмотрел на будильник. Часы показывали начало четвертого. Он прислушался к своим ощущениям. Волк был где-то рядом, Иван чувствовал его достаточно четко и от этого успокоился.
Он успел заварить крепкого душистого чаю со зверобоем, когда к крыльцу подъехал почтовый электромобиль. Иван подошел к двери и бесшумно распахнул ее буквально за мгновение до того, как толстая, уставшая тетка-почтальон протянула руку к кнопке видеодомофона.
— Ой! — Она испуганно отшатнулась, но, разглядев в полумраке холла одинокую мужскую фигуру, шумно выдохнула и спросила несколько осипшим от испуга голосом: — Воробьев Иван Сергеевич?
Иван вежливо склонил голову:
— Да.
Она облегченно перевела дух и протянула белую пластиковую доставочную карточку:
— Вам «молния», международная. Иван взял телеграмму и приложил кредитную карточку к доставочной. Тетка повернулась к машине и… взвизгнув, рванула внутрь, одним махом проскочив через весь немаленький холл к открытой двери в комнату. А причина ее испуга, бесшумно возникшая у нее за спиной, проводила ее равнодушным взглядом своих глаз-угольков. Иван удивился. Северо-западное направление уже давно считалось этакой негласной вотчиной Собора. Большинство окружающих успели привыкнуть к тому, что на свободно гуляющие тотемы можно было наткнуться в любое время суток. И столь бурная реакция на появление волка была не очень понятна. Он пригляделся повнимательней. Кожа тетки явно была слишком смуглой для начала лета в средней полосе России, и, кроме того, она что-то невнятно бормотала, причем, похоже, на иврите. Иван понимающе покачал головой. Похоже, репатриантка. Последние несколько лет поток возвращавшихся из эмиграции резко усилился, и среди новых иммигрантов были не только люди, возвращающиеся на когда-то покинутые места. Существенная часть была увезена из России еще в детстве, а некоторые даже родились за границей. Потому это возвращение скорее напоминало новую эмиграцию. Но так же как их матери и отцы когда-то устремились в неизвестность с надеждой на лучшую жизнь, выросшие дети последовали по их дороге, но уже в обратную сторону. Хотя, наверно, им было несколько легче. Ведь они все-таки возвращались. Но тетка, похоже, была из поколения тех, кто еще помнил разруху, нищету и беспредел перелома, и на всю жизнь впитала в себя страх того времени. Она испуганно пялилась на волка из-за Ивановой спины. Волк сидел у нижней ступеньки на самом краю дорожки. Он действительно выглядел внушительно. Ростом с крупного дога, густая шерсть, красновато блестящие глаза и черный провал пасти с крупными, ослепительно белыми зубами. Страшноватое зрелище для неподготовленного зрителя.
— Не бойтесь, — он аккуратно поддержал тетку под локоток, — он вам ничего не сделает. Тетка нервно всхлипнула:
— Ну и собачка у вас, я и не почуяла, как она подкралась.
— Это не собачка, это волк.
— Что-о-о? — Тетка округлила глаза. — Ручной?
— Не совсем, но это не важно, он вас действительно не тронет.
Тетка растерянно смотрела на Ивана. Он ободряюще улыбнулся. Она хотела что-то сказать, но сдержалась. Видимо, пришла к выводу, что лучше поскорее покинуть это странное место и по возможности не прибегая к помощи его ненормального хозяина. Тетка вновь перевела взгляд на дорожку. Волк сидел неподвижно, как изваяние. Она перекрестилась и осторожно, слегка одеревенев, спустилась с лестницы и бочком двинулась к электромобилю. Явно с трудом преодолевая жгучее желание припуститься бегом.
Тетка добралась до машины, быстро юркнула внутрь и, уже захлопнув дверцу, приоткрыла окно и высунула красное от возмущения лицо в окошко:
— Ну, чудик! Живете невесть где, волки вокруг шляются…
Волк очнулся от своей каменной неподвижности и медленно повернул голову, ярко блеснув в предрассветном сумраке красными зрачками. Тетка осеклась, прянула внутрь, и в следующее мгновение машина, как испуганная газель, рванула с места.
Волк, проводив взглядом красные огоньки, осуждающе глянул на Ивана, фыркнул и легко взбежал по ступенькам.
