Борис Громов - Выстоять. Буря над Тереком

— Да нигде, пошутил я, вы ж секретные. Мне ж за все выданное отчитываться надо перед кем? Правильно, перед Комендантом. А сейчас он собственной персоной передо мной стоит, а недавно так и вообще приказ отдал о том, чтоб я о вас забыл, как только вы уйдете. Так что — все нормально.

— Ну, раз так, тогда всего хорошего, — пожав на прощание Виктору руку, я поднял с пола за ремни четыре громыхнувшие друг о друга брезентовые сумки с МОНками и двинулся на выход.

— Удачи вам! И, это, мешки потом верни, ладно?..

— Хорошо, — хмыкнув, отозвался я.

Нет, все-таки склад со временем «разъедает» даже самых что ни на есть боевых мужиков. Затягивает, как болото, потихоньку, незаметно, но надежно. И выходит в результате, что еще совсем недавно ты вражеских пуль не боялся, а теперь из-за десятка старых мешков переживать начал — а то вдруг не вернут. А как же их списывать-то потом? Эх, Виктор-Виктор… Ладно, не боись, принесу я тебе твои мешки, сегодня же принесу, как только полученное у тебя имущество пристроим.

Выделенное нам в Комендатуре помещение оказалось большой прямоугольной комнатой на первом этаже. Окон в ней не наблюдалось, зато дверь внушала уважение. Из мебели имелись металлический стеллаж во всю стену и дряхлая, облезлая казарменная табуретка, сиротливо стоящая в углу.

— Да уж, богато жить будем! — хихикнул Толя, внося внутрь сразу оба ящика с автоматными патронами.

— Да ладно тебе, Курсант. Дареному танку в дуло обычно не заглядывают, — заметил в ответ я.

Напарник снова хохотнул и, аккуратно поставив ящики один на другой в углу, рядом с табуретом, потопал к УАЗу за следующей порцией груза. Надо бы помочь парню, а то как бы не надорвался.

— Погоди немного, — притормаживает меня на пороге Костылев. — Я тебе кое-что сказать забыл.

— Слухаю внимательно, в оба уха.

— Карты ты получил? Вот, довожу тебе, что, во-первых, твоя задача — постараться, чтобы они не попали в руки противника, во-вторых, что на них запрещено наносить какую-либо информацию о расположении наших подразделений и…

— Тпру, Зорька! — довольно грубо обрываю я Игоря на полуслове. — Господин комендант, ты, часом, совсем уже в атаке не охренел?! Ты мне еще прочти длинную лекцию на тему, что во время стрельбы запрещено ствол оружия себе в голову направлять! Елы-палы, герр капитан, ты не забыл, что я все-таки в разведке служил?

— Нет, ну чего ты кипешуешь? — Костылеву явно неудобно. — Просто положено провести с тобою инструктаж. Вот я и провожу, блин.

— Ааа! — издевательским голосом тяну я. — Ну раз по инструкции… Тогда будем считать, что провел. Слушай, я побежал, а то вон, судя по звукам, Толя решил в гордом одиночестве ящик с автоматами сюда допереть. Заработает мальчонка грыжу, где ж я второго такого искать буду? Да и ты, собственно, вполне мог бы помочь…

Шустренько, что называется «в темпе вальса», перетаскав и разложив на полу и на полках стеллажа почти все полученное со склада, прихватив с собою только пару «Леших», одну коробку с «Туманом», оба подствольника, сумки с минами и мешок с детонаторами, проводом и подрывной машинкой, выходим на улицу к машине. Перегрузив все в салон УАЗа, я прощаюсь с Игорем и вручаю ему стопку сложенных пустых мешков.

— Ты уж не сочти за труд, верни их парню. А то еще решит, что мы зажилили.

— Верну, не переживай.

— Ну, тогда до скорого!

— Ой, мля! Ты чего это понаделал, Ремба несчастная?!

Я валюсь на койку и начинаю в голос хохотать.

— Не. Ну, чо ты ржешь-то? Чего не так?

Вид у Толи весьма озадаченный и смущенный. Ну да, он же только что уверенно сообщил мне, что тоже прекрасно знает, как пользоваться «Туманом» и даже без каких-либо сомнений взялся это умение продемонстрировать. В результате стал похож то ли на актера, играющего на детском утреннике роль тигра, то ли на вышедшего на тропу войны команча, у которого под рукой оказалась только черная краска.

— Ты где такому научился, олух царя небесного?!

— В кино видел, — еще больше смущается Анатолий. — Хорошее кино, еще до Большой Тьмы снимали. Там у главного героя враги дочь украли, а ему велели какого-то типа грохнуть, а то, мол, убьют дочку. Ну, а он, короче, как давай этих, кто украл, валить…

Нормально, еще не хватало, чтобы мне сейчас в лицах «Коммандо» пересказали.

— Стоп, похоже, я этот фильм тоже когда-то видал! Американский, да?

— Какой, на фиг, американский?! — даже обижается напарник — Русский. «День Д» называется.

О, как, блин! Правильно, видать, говорили: «Искусство вечно», мать его!

— И чего, ты решил, что именно так, как в том фильме, и надо лицо красить?

— А что, разве нет?

— Понятно… Ладно, Курсант, слушай краткий инструктаж по маскировочному защитному окрашиванию. Начнем с самого простого. Как считаешь, на кой оно вообще нужно?

— Ну, — Толя поскреб лапищей затылок. — Наверное, чтобы лицо не видно было.

— Молодец. Правильно мыслишь. Человеческое лицо — очень хорошая мишень — светлый овал на темном фоне. Его даже ночью видно на больших расстояниях. И главная задача окрашивания — сделать его невидимым для врага, размыть его очертания, исказить их. И тогда тебя даже днем и практически в упор могут не заметить. Но вот так, как это сделал ты, ничего толкового не получится…

Отобрав у него коробку с крем-краской и отправив умыться, я начал рассказывать Толе основные правила нанесения маскировочного грима: как надо сначала закрасить светлым, «тоновым» цветом по сезону все лицо, уши, шею и даже тыльные стороны ладоней. Потом максимально затемнить самые выступающие, а значит и наиболее освещенные, части лица: лоб, нос, скулы и подбородок. И уже в последнюю очередь добавить немного линий и пятен промежуточных оттенков. Одновременно с рассказом я, усевшись за стол и поставив перед собой снятое со стены в душевой старенькое зеркало, показывал ему, как это все должно выглядеть на практике, разрисовывая свою собственную физиономию.

— Ну, как? — спросил я у него, наведя последние штрихи.

— Жуть какая-то. Рожа, как у кикиморы болотной.

— Понимаешь, Толь, нужно максимально деформировать очертания твоей физиономии, чтобы она была похожа на что угодно, но только не на человеческое лицо. Не на светлый овал, на котором четко видны два глаза, рот и нос. Вот как у меня сейчас. И еще, в природе нет прямых, симметричных линий. Именно поэтому вот эти твои «тигриные полосы» никуда не годились. Они бы сразу наблюдателю в глаза бросились. Понятно?

— Угу. Слушай, Миш, так это, выходит, нам надо где-то маленькое зеркальце надыбать. Не тащить же с собой это?