Андрей Васильев - Дороги судеб

На самом деле армия, особенно если она профессиональная, а не народная, — это отдельная статья. И в государстве, и в обществе, и даже в судопроизводстве. Это общность людей, которые умирают ради того, чтобы жили другие. А, стало быть, с них и спрос другой, и образ жизни у них от остальных отличен. И это я про образ мыслей молчу. Проще говоря, это именно каста, со своими законами и правилами.

Дарья, выслушав меня, помолчала, а после опасливо сказала:

— Да это-то все понятно. Мы все понимаем: войско растишь, защиту нам и все такое. В большинстве своем народ рад, что скоро можно будет спать спокойно. Только некоторым вот страшно немного становится. Сейчас-то они защита, а потом?

— Даш, ты это бросай. — Я понял, что она имела в виду. — Точнее, вы это бросайте.

— Чего бросайте? — поджала губы женщина.

— Голову себе ерундой забивать. И парламентеров слать. — Я добавил в голос стали. — Всполошились, понимаете ли, они. Переговорщики, тоже мне.

— Всполошились, — не стала увиливать Дарья. — Это ты их «волчатами» с любовью называешь, а люди вот бояться начинают и слово это потихоньку со страхом начинают произносить. А ну как эти «волчата»… Они же убивать учатся! Да с таким прилежанием, я же видела!

— Так! — Я стукнул кулаком по столу. — Дарья, не пори чушь. Да, ребят тренируют на совесть. Да, их будущее — не пахать землю, не ковать железо и не выращивать виноград. Я этого и не скрываю. Да, их учат убивать. Но ты сама подумай: а как без них? Даже не конкретно без них, а без тех, кто сумеет защитить других? Как в прошлый раз — народное ополчение собирать и надеяться, что тех, кто придет за нашими головами, будет меньше и вооружены они будут хуже?

— Да это тоже все понятно. — Дарья явно маялась. — Но… повернуться ведь по-всякому может?

— Так давай тем людям, которым страшно, объясним, что никто их в крепостные переводить не собирается, — устало попросил парламентершу я. — И клеймить не станет. Я тебе больше скажу: есть у меня серьезное подозрение, что большинство «волчат» скоро будет наведываться в крепость лишь время от времени — передохнуть от рейдов и отчеты с трофеями сдать. И еще, вернусь к другой теме, — это что такое? Почему ко мне уже начали выборных присылать? Почему просто не поговорить об этом за ужином, я же ем с вами вместе?

Дарья потупилась и покраснела, это было довольно странно видеть. Я, по крайней мере, впервые созерцал нашу хозяйственницу смущенной.

— Так что скажи тем, кто тебя послал, чтобы они заканчивали дурака валять. — Я пальцами поднял ее подбородок и глянул ей в глаза. — Причем по всем пунктам сразу. Мы все — одно целое, у нас тут симбиоз, и никакого сословного расслоения не предвидится. Да, есть начальники и подчиненные, ты вот тоже руководитель. Но что это меняет? Ничего. Даш, нам жить надо. Хотя какое там… Выживать еще пока, не жить даже. А вы такой дурью маетесь! И еще — если узнаю, что где-то какие-то шушуканья и разговоры идут, то найду того, кто это все начал, и из крепости вышвырну. Невзирая на лица. Или попросту расстреляю, образцово-показательно. Ты меня знаешь, я могу.

Надо думать, разговор был доведен до наиболее пугливой части общества, и ненужные разговоры прекратились полностью. Я так думаю, что этих опасливых граждан и было-то всего ничего. Я, по крайней мере, совершенно не заметил, чтобы «волчат» кто-то боялся, особенно слабая половина человечества, из тех, кто помоложе. Наоборот, девчата ими усиленно интересовались.

Отряд бодро шагал по равнине, крепость давно скрылась из виду. Погода, как и всегда, радовала — небо синее, солнце яркое, а воздух еще не растерял утренней свежести.

Что примечательно: за все время нашего нахождения в новом мире так здесь ни разу не шел дождь. Изредка на небе появлялись облачка, легкие и прозрачные, но этим дело и заканчивалось. Такое природное явление очень удивляло наших умников и печалило тех, кто занимался сельским хозяйством. Они предрекали большие неприятности в том случае, если подобная погода является здесь нормой, совершенно не желая принимать во внимание тот факт, что реальность, где мы очутились, не совсем настоящая.

— Ветер есть? Есть! — экспрессивно отгибал пальцы итальянец-виноградарь в одной беседе со мной. — Солнце жарит, как сборщик налогов! Вода? Ее много, но она далеко, а поливочных систем у нас нет! Такими темпами скоро солнце высушит траву, а ветер выдует землю! Finita!

Как по мне, наш эмоциональный друг немного сгустил краски, но Проф, почесав затылок, сказал мне чуть позже:

— Меня пугает не столько то, что дождя нет, как то, что может случиться, если он начнется. А если здесь погода сезонная? Как в джунглях? Сначала солнце, потом дождь или, что того хуже, снег, да еще и на пару-тройку месяцев? Представь себе: снег, который безостановочно валит пару месяцев. Это же ужас! Как ты помнишь, Сват, тут все смешалось, и погода этому миру могла достаться, например, от постапокалиптической реальности, с определенными нюансами, само собой. Как вариант, без ядерной зимы и радиоактивных осадков, но зато перевернутая шиворот-навыворот.

Не знаю, прав Проф или нет, но мы уже почти месяц тут живем, а дождя ни разу не видели. Впрочем, в прежнем мире такое летом тоже случалось. Я помню один год, когда осадков не было с июля по ноябрь. Вообще никаких. А потом, в ноябре, как влупил снег и шел три дня подряд, засыпав пол-России и пол-Европы, причем даже в тех странах, где до этого он являлся экзотикой. Правда, нашу покойную Землю так колбасило, что подобное не слишком кого-то удивило.

— Суслик. — Милена ткнула пальцем в представителя местной фауны, который застыл столбиком шагах в десяти от нас, забавно шевеля усами и сверкая черными пуговками глаз. — Какой смешной!

— Жирненький балпак, — причмокнул Джебе, один из «волчат».

Он был уроженцем казахских степей и, надо полагать, знал в сусликах толк.

— А что? — засмеялась Фира. — Хорошее может выйти блюдо — суслик, запеченный столбиком!

— И фаршированный зерном, — немедленно уточнил Одессит. — Так сытнее будет.

Джебе задумчиво смотрел на грызуна и похлопывал себя по бедрам, в его взгляде явно читалась мысль о том, что суслик — это еда.

— Не надо, — возмутилась Милена, которая явно предугадывала последующие действия «волчонка». — Не трожь его!

Наша магесса-модельер была все так же мягкосердечна к созданиям живой природы. Но при этом людей, судя по всему, она частью природы больше не считала, и виной тому был все тот же вооруженный конфликт.

Уже на следующий день после столкновения с рейдерами она изъявила желание максимально усилиться как маг и окончательно добила меня требованием в случае военных действий или чего-то такого непременно включать ее состав боевых групп.