Сага о диком норде - Наталья Викторовна Бутырская

Дальше вошел Вепрь, обманчиво грузный и неповоротливый. Пятая руна, здоровенная секира, суровый вид и добрейшая душа. Даже сейчас от него пахло диким луком, видать, опять кашеварил на всех.

Энок Ослепитель, за спиной лук, колчан со стрелами. Глаза смотрели куда-угодно, только не на меня, зато шагнул прямиком ко мне и крепко обнял.

— Ох, и влетит тебе, — шепнул он.

Энок поднялся до пятой руны. Видать, ульверы там не только бриттов гоняли.

Бьярне Левша улыбался во весь рот, тоже вырос на руну. Толкнул в плечо, отхватил от меня то же самое.

Облауд остался на четвертой руне, зато обрил виски и переплел волосы в путаную косу, из которой торчали пучки меха и перья.

Стейн, спокойный и молчаливый, тоже настрелял себе руну. Еще немного, и станет хускарлом.

Видарссон, самый слабый из всех, все еще третья руна, но самый пугающий на вид. Его борода стала еще гуще и длиннее. Как всегда, при виде Видарссона я невольно коснулся верхней губы: ни усы, ни борода не торопились отрастать, так жалкие отдельные волоски. Длинные и одинокие.

Сварт Безоружный, Сварт Пустая рука. С ним мы обнялись. Я все еще считал его своим подопечным, как и шурина — Аднтрудюра Айсландера, который тоже подрос до пятой руны. Эх, пришел бы он пораньше, и Эйлид бы задумалась между ним и жрецом! Аднтрудюр — самый неугомонный в плане женщин парень, хоть и прожил девственником аж двадцать лет.

Эгиль Кот. И как только его вытащили из-под юбки? Вроде бы ему нравилось жить без хирда в Сторборге. Впрочем, Эгиль — парень верный, не поменяет меч на плуг, как Ивар.

Еще трое приведенных мной хирдманов: Фастгер Плосконосый, изрядно похудевший Ледмар Булочка, теперь больше похожий на сухарь, и Херлиф. Херлиф Простодушный. На него вовсе было страшно смотреть: глаза ввалились, щеки запали, короткие волосы торчали соломой. Он криво усмехнулся, кивнул и прошел мимо. Плосконосый и Булочка же похлопали меня по спине, шепнули, что Альрик был ну очень зол после моего ухода.

Леофсун, молодой бритт по прозвищу Рысь. Он сумел подняться до четвертой руны и шел вместе с ульверами, как равный. Лишняя восторженность исчезла из его глаз и неуверенность тоже. Значит, он сумел испытать свои навыки на деле и не раз. Взгляд опытного воина, а не беглого раба, получившего первые руны на собаках.

Ульверы быстро разбежались по поселку, осмотрели, что тут да как. Вепрь с Облаудом громко спорили, защита какого поселка лучше: бриттского или нашего. Леофсун вежливо разговаривал с одноруким бриттом и переводил отдельные фразы Видарссону. Аднтрудюр жадно ощупывал взглядом женщин, и когда он замер в охотничьей стойке, я понял, что показалась малаха.

— Это такие тут дикари? — присвистнул Энок. — Надо-надо их навестить.

— У них бабы главные, — осадил его я. — И все с железом управляются неплохо.

— Да и пусть! Зато если такая втрескается, так не оттащишь. Ты с ней как? Сладился?

Я отвернулся и выругался. Но было уже легче. Намного легче. То ли попривык, то ли Полузубый выбил из меня дурь. Хотя нет, приход ульверов напомнил мне, кто я есть.

— Кай!

Гребаная вошь! Альрик!

Помедлив, я подошел к хёвдингу и посмотрел ему в лицо. И сейчас уход, а точнее, побег в Сторборг, казался мне такой огромной глупостью!

— Мы договаривались, — спокойно произнес он. Может, перекипел за это время? — Договаривались, что прежде чем выкинуть глупость, сначала ты идешь ко мне.

— Но ты… это… не отпустил бы. Говорил, что надо ждать. А там Тулле, Хрокр…

— И топор. И что? Где Тулле? Что толку было жечь дом Хрокра?

— Вот про Тулле я хотел тебе рассказать! — тут же выпалил я. — Он мне снился!

— Интересно, — протянул Альрик. — А мама с папой тебе не снились? Родной Сторбаш? Может, сынок конунга ручкой помахал?

И с каждым словом он говорил всё громче и громче.

— А что твой дар? Умеешь его вызывать без боя? Чувствуешь ли Булочку с Плосконосым? А Леофсуна? Или просидел тут ползимы просто так? Руны не поднял! Весь Сторборг на уши поставил! Знаешь, сколько нордов бегали по лесам, тебя искали?

— Так не нашли же.

— Зато чуть бриттов не нашли!

Беззащитный помолчал, успокоился чуток:

— Хоть оставляй тебя в этом поселке, раз уж ты тут так хорошо устроился. И не сбегаешь почем зря, и дома не сжигаешь, и морду никому не бьешь. Разве что тебе бьют…

Ссадина от щита Полузубого еще не зажила до конца.

— Ладно, рассказывай!

Я поведал ему всё с самого начала, когда ко мне прибился Живодер. И как дом Хрокра с самим Хрокром сжег, и как на болото бежал, и как с Ульвидом встретился. И про жреца с малахой тоже рассказал.

Ульверы тоже подтянулись, слушали. Заставили снять рубаху и показать шрамы. Теперь там краснота вся ушла, остались шишечки, бугорки, белые нитки шрамов и черные — с золой внутри.

— Красота! — съехидничал Альрик. — Вместо меча Фомрира или щита Скирира у тебя две бабы на спине. И те — бриттские.

Заодно и про сны рассказал, которые с Тулле, и на этот раз хёвдинг не стал издеваться.

Вепрь пробасил:

— Это не просто сны. Видать, тяжко там Тулле.

— Или предупредить о чем-то хочет. Ты в другой раз спроси, чего ему надо. Найти его и забрать от жреца или так поболтать можно?

Потом мы с Альриком вдвоем, без лишних ушей, говорили о солнечном жреце и его скором походе к малахам.

Альрик не поверил в рассказ Ульвида, посчитал, что тот обманщик. Беззащитный раньше думал, что Фарлей нас к бриттам просто так привел. И сейчас рыжий не сказал всего напрямую, сказал, что будут с малахами говорить, но если что пойдет не так, нужно будет подсобить. А об Ульвиде ни словечка.

— Кажется мне, что задурил голову тебе тот бритт. Или норд. И тут он пожил, и там он пожил, и бриттам помогает, и с нордами дружит…

— Можешь сам Фарлея спросить. Или Полузубого, ну тот, у кого половина рта раскрошена. Жрец врет, что не знает Ульвида, но я уверен, что он, как и