Война Кланов. Медведь 1 - Алексей Владимирович Калинин
Сонливость тяжелым прессом сжимает веки. Я клонюсь и падаю на скамью. Дом кружится, как на карусели. Центробежная сила вжимает в стену, в скамейку, в воздух. Ребята не замечают её, эту силу. О чём-то переговариваются между собой, стоят прямо и даже не пошатываются.
Я один её ощущаю?
– Я обещал быть в Шуе, так что присмотри за ним. Объясни, что и как. Что за Игра идет… И ни в коем случае до моего прихода не выходи на улицу. Чтобы не произошло! – Федор обнимает плачущую девушку.
– Я думала, что больше не увижу тебя! – рыдает девушка на его плече.
– Я ещё живой! – вырывается из моего рта. – Вызовите «Скорую», твари!
– Ого, он ещё и ругаться может! – грустно улыбается Федор. – Значит, жить будет. Дождитесь нашего возвращения!
Сеточка черных вен расползается по груди. Полосатые листья прикипают к ранам и не выпускают кровь наружу. Но с каждым биением сердца черная паутина захватывает всё большие участки тела. Отрава покрывает руку целиком, на неё страшно смотреть: распухшая, черно-красная, дрожащая, не моя.
Сердце стучит с частотой огромного маятника… Воздух приходится проталкивать языком… Глаза смыкаются многотонными веками…
«Вот как умирают люди!» – сквозь высокие волны боли продирается одинокая лодочка-мысль.
– Парень! Ты дыши! Дыши чаще! Тогда будет легче! – откуда-то издалека доносится девичий голос. – Ты извини меня, родной, что я не сдержалась!
На лоб ложится прохладная ладошка. Я успокаиваюсь… Так мама в детстве прислоняла ладонь к царапине и боль сама собой проходила. Так и сейчас, она уходит в сторону и на её место приходят светлые и расплывчатые образы. Я засыпаю…
Поздравляем
Вы вошли в Игру
Гайд по игре
– Эй, парень! Парень! Ну, вставай же! – твердая рука теребит за плечо. От пальцев пахнет свежестью лимона.
Женский голос не отстает от меня. Назойливой мухой он влетает в уши и раздражает барабанные перепонки. Я открываю один глаз. На меня в упор смотрит наглая морда пухлого кота. Наглый кот обнюхивает моё лицо. За ним виднеются синие ножки табуретки и симпатичные лодыжки с не менее симпатичными тапочками.
Это где же я так напился, что уснул на полу? Я сдал диплом и мы отметили? Или просто напоролся с друзьями?
Кот продолжает обнюхивать и возмущенно фыркает, когда я моргаю в ответ.
– Пошел прочь, чувырло! – сиплю я на него.
Кот флегматично отходит в сторону, похоже, он привык к подобному отношению. Его пушистые ляжки нахально покачиваются – так и подмывает отвесить пинка. Однако очень и очень не хочется двигаться. Хочется лежать и смотреть на лодыжки. Или поднять взгляд повыше?
– Парень, поднимайся! – снова звучит женский голос.
Как бы ей объяснить, что мне и на полу хорошо и удобно? Может, теми же словами, что и коту?
– Оставь меня старуха, я в печали!
– Дурак! – тут же обижается голос. – Я же как лучше хочу! Перебирайся на кровать, а то простынешь на полу.
Передо мной возникает надпись:
Ваше тело перестраивается под берендея
Возникает и тут же пропадает. Я списываю это на своё состояние – в такой ситуации и не такая хрень привидится. Я пытаюсь перекатиться на спину и тут же воспоминания о том, где я и что со мной, накатывают вместе с режущей болью.
– Твою же мать! – срывается с языка.
– Не трогай мою маму! Я сирота! – звучит голос.
Девушка в цветастом халатике смотрит на меня сверху вниз, а я опять невольно засматриваюсь на правильные черты лица. Словно умелый скульптор трудился не один год над созданием подобной красоты. Грудь выпирает двумя холмами под тонкой цветастой тканью.
Эх, какую бы ночь я ей устроил…
А вместо этого ночь устроила она.
На руку и грудь словно положили по раскаленной головне, даже чудится запах горелого мяса. Когда я пытаюсь перекатиться, то под ухом хрустит чайное блюдце с остатками сухого корма. Белая плошка распадается на две части. Я ловлю недоуменный и укоризненный взгляд кота. Похоже, что мы с ним поладим. Но Боже мой, как же больно…
– А-а-а, изверги! Что вы хотите со мной сделать? – вырывается у меня, когда оставляю попытки снова пошевелиться и обреченно вдыхаю аромат сухого корма.
– Не бойся ничего, парень! Ты попался под горячую руку. Да, я очень виновата перед тобой. Но и ты хорош, сходу начал клеиться, да потом ещё и другом охотника назвался, – ворчит девушка, неожиданно сильными руками помогая мне подняться.
Она держит меня подмышки, как двухлетнего ребенка, нимало не смущается стокилограммового веса. Так однажды держал меня отец, когда я приполз после бурной вечеринки. Но зубы в тот вечер остались целы, чему я несказанно обрадовался наутро и пообещал никогда не позволять себе такого свинства!
Кажется, что это было только вчера…
Эта силачка подмигивает мне и ободряюще улыбается. Я невольно вздрагиваю – вспоминаю огромные зубы на своей руке. Сейчас же они ровными рядами показываются из-под сочных губ. Ноги переступают неуверенно, я словно встал после тяжелой болезни.
– Вот сейчас ляжем на кровать и укроем тебя одеялом. По себе помню, как это больно. Вхождение в Игру для нас всегда болезненно, зато учимся быстрее, чем охотники – у них тоже жизнь не сахар. Вот так подоткнем и тут ещё. Скоро будет готов супчик, похлебаешь немного, – девушка укладывает меня на узкую кровать, приподнимает листья на ране и удовлетворенно хмыкает. – Ничего, до свадьбы заживет.
– А будет ли свадьба? – шепчу я и опять проваливаюсь в темноту, уходя от ноющей боли.
– Будет, я узнавала! – звонкий смех бусинками раскатился по горнице.
Я снова засыпаю. Или теряю сознание, что, впрочем, одно и тоже.
Когда открываю глаза, то кажется, что прошло всего лишь несколько минут. Возле носа покачивается глубокая тарелка с серо-желтой жидкостью. По поверхности плавают круги прозрачного жира. Мягко обжигая гортань, горячее блаженство льется в горло. Я глазами показываю, когда нужно остановиться, чтобы сделать вдох.
Девушка придерживает меня за голову, насмешливо щурится. Её глаза иногда переходят с моего лица на перевязанную руку. Видно, что она напугана, но крепится. А ведь совсем недавно она вцепилась в предплечье как голодный бомж в привокзальную шаурму из кошачьего мяса.
Когда успела перевязать?
Сквозь белую марлю проступают красные пятна величиной с рубль. На груди тоже красуется нашлепка, но черной сеточки вен не наблюдается. Футболки нет и в помине. Я опасаюсь заглянуть под одеяло – по ощущениям, ноги тоже лишились одежды.
Она только штаны сняла, или..?
Я начинаю кашлять. По лбу скользит мягкая
