Когда рушится мир (СИ) - Чайка Дмитрий

С этого момента в нем что-то переломилось, и Зигги начал выбираться на улицу. Он оттащил трупы от своего дома, справедливо полагая, что они начнут скоро разлагаться. Приличный и хорошо воспитанный мальчик немало шокировал этим своих респектабельных соседей, что жили напротив. Пока еще жили. Они были очень респектабельны, даже слишком, и одно это делало их полностью нежизнеспособными в том новом мире, куда обрушил Ингланд его неразумный король.

***

Через четыре месяца после катастрофы.

Зигги выжил. Он сам не понял, как, но он выжил. Консервы, закопанные отцом в подвале, он теперь ел только тогда, когда был близок к голодной смерти. Что же он ел? Да все просто. Голубей, кошек и собак он ел. Зигфрид как-то быстро преодолел этот барьер, и, пользуясь тем, что был худым, легким и жилистым, освоил соседние крыши, установив там примитивные ловушки из ящика, подпертого палкой. Приманкой был корм для их попугая, который хранился дома. Два месяца Зигги прожил на голубиной диете. Впрочем, попугая он съел тоже, голод не тетка. Да и для корма было куда лучшее применение. Там, где крыши были скатными, охотиться было нельзя. Ящик не поставишь, и к птице незаметно не подберешься. Они тоже как будто стали умнее, и на плоские кровли теперь почти не садились. Потом голуби пропали. Во-первых, им нечего стало тут есть, а во-вторых, на них теперь охотились все, кому не лень, включая быстро одичавших котов. Поймать или убить такую тварь стало почти невозможно. Зигги удалось это совершенно случайно, в первые недели, когда кошки тоже проходили свой отбор, и он смог перебить одной из них задние лапы, метнув тяжелую палку. Больше ему удача так не улыбалась. Коты ушли на крыши, охотиться на птиц, а потом почти исчезли, потому что воробьи и голуби покинули негостеприимный город. Зато расплодились собаки. Уцелевшие в бойне первых недель псы сбились в стаи и принесли первый приплод. На улицах начался настоящий ад. Суки, которые ощенились все, как по заказу, стали невероятно агрессивны. И это помимо того, что домашние пёсики превратились в охотников на двуногую дичь. Зигги пару недель вообще не рисковал выходить на улицы, проводя время на крышах. И именно оттуда он увидел, как озверевшие от голода люди расправляются с псами-одиночками. Те еще не выработали свою тактику охоты, и рождали ее в муках, платя за ошибки своими жизнями. На улицу мог выйти человек с левым предплечьем, замотанным тряпками, под которые были подложены две доски. Он злил собаку, а когда та кидалась на него, подставлял ей предплечье для укуса, и бил ножом в бок. Через пару недель собаки на этот фокус ловиться перестали. Люди в ответ начали выпускать одного, как приманку, замотанного в десяток слоев тряпья, и когда собаки кидались на него, выскакивали из засады и били тех топорами, ножами и появившимися внезапно копьями. Зигги тоже удалось убить несколько молодых собак подобным способом, и он протянул еще какое-то время.

Вскоре собаки поумнели. Город был разбит на территории стай, и охотиться псы стали куда изощрённее. Они научились ждать неподвижно многими часами, научились обездвиживать жертву и гнать ее в засаду. И именно тогда произошло это…

***

Зигги вышел из дома, ему была нужна не только еда, но и дрова. Было холодно, и мальчишка благословлял предков за то, что на кухне осталась в целости и сохранности старинная печь. Трижды за это время он отстоял свое жилище от желающих потеснить его. Два раза отстреливался, один раз отбился отцовским кинжалом. Патроны стали на вес золота. Мама не узнала бы своего мальчика, который каждое утро прилежно завтракал овсяной кашей и весело бежал в школу. Зигги превратился в зверька. Жилистого, резкого и злого. Он шел по улице, привычно сканируя окрестности. Было чисто. Но свернув за угол, Зигги столкнулся нос к носу с псом, которого видел на улицах множество раз. Он уже начал узнавать собак в лицо, ведь они различались не меньше, чем люди. Кинжал оказался в руке быстрее, чем Зигги успел подумать, и он выставил вперед обмотанное тряпьем предплечье. Пес застыл, обдумывая ситуацию. Верхняя губа поднялась, обнажая клыки, но общий тон негромкого рычания был скорее примирительным. Зигфрид как будто услышал: - Если ты не нападешь, то я не нападу тоже. Он посмотрел в глаза псу и сделал шаг назад и бок. Пес все понял верно, и потрусил мимо. С тех пор жизнь стала полегче. Собаки убивали чужаков, старых и больных, а люди охотились на псов, не входивших в стаи, или изгнанных оттуда. Пес, забежавший на чужую территорию, тоже был законной добычей. Все эти отношения выстраивались по большей части на уровне интуиции, и превратились в довольно стройную систему, которая переставала работать, когда голод начинал перевешивать. Тогда охотились все и на всех. И это тоже стало правилами игры. Но, в целом, стало попроще, ведь какая-то жизнь есть даже в жерле вулкана, что уж говорить о небольшом городе. А вот с едой стало совсем плохо. И именно тогда Зигги впервые попробовал человечину. У него просто не осталось выхода, консервы, что закопал в подвале отец, почти закончились.

Глава 4

- Забавно тут у вас, - протянул Любомир и осекся. Он снова прокололся, как пацан.

- У нас? – глаза Зигги сузились. – Да ты откуда взялся? Ты же не из англов, как я сразу не понял! И рожа другая, и говор чуть отличается. Ну, и зачем ты сюда приперся? Тебе в твоей сытенькой стране не сиделось? Развлечься захотел, сволочь?

- Не заводись, парень, - примирительно сказал Любомир. – Я твой тушняк отдам, как договаривались, а потом уйду.

- Скажи только, каким путем пойдешь, уж сделай милость, - зло бросил ему Зигги.

- А тебе зачем? – нехорошо прищурился Любомир.

- Ботинки у тебя уж больно хорошие, хочу первым к твоему трупу успеть, - сказал ему мальчишка, честно глядя в глаза.

- А с чего ты взял, что ты их с меня снимешь? – изумился Любомир.

- Да ты же из города не сможешь выйти, - убежденно сказал мальчишка. – Тебя либо собаки, либо люди кончат. Ты что, погулять сюда пришел? Да в городе четыре сотни людей осталось, и половина из них про тебя уже знает. Ты же чужак. Сытый, сильный чужак. Как будто ДО, понял? У тебя же на роже написано, что знаешь, где еду взять. Я такую круглую харю уже и забыл, когда видел. Побоялись сразу тебя грохнуть, потому что боец ты. Да и не ожидали такой наглости. А раз ты сюда дошел, значит ствол в кармане. А с патронами тут туго. Тебя уже ждут. Как только из двери выйдешь, то либо в спину ударят, либо кирпич на голову уронят. Разденут, запытают, чтобы про еду вызнать, а потом сожрут. Слушай, гладкая морда, может ты ботинки тут сразу оставишь? За гостеприимство, а? Ну, и остальную еду тоже. Поверь, тебе она уже без надобности, а мне пригодится.

Любомир молча отошел от парня, и достал тепловизор. Плохо дело, отстраненно подумал он. Пацан прав. Около дома колыхались размытые тени, которые были куда крупнее, чем собаки, которых он видел раньше. Те, как раз, уже ушли почти все, оставив наблюдателя. Вот он! Крутится шагах в тридцати от крыльца.

- Убедился? – насмешливо спросил Зигги. – Ну, разувайся, чего вылупился!

- Не наглей, пацан, - хмуро ответил Любомир. – Меня не так просто взять, поверь.

- Ну, значит, тебя непросто возьмут, - уверил его Зигги. – Ты знаешь, как голова работать начинает, когда жрать хочется? Ты, морда, по-настоящему голодным то хоть раз в жизни был? Знаешь, что это такое, когда от голода живот к спине присыхает? Ты когда-нибудь старый ботинок варил? А?

- Ну, не варил, - нахмурился Любомир. - А ты что-то предложить хочешь?

- Я тебя из города могу вывести. Две банки тушенки! – отрезал Зигги. – Кстати, мою гони. А то я никуда тебя не выведу, от голода сдохну раньше.

- На! – бросил ему банку Любомир, и срезал с рук хомуты.

Тот на диво быстро вскрыл тушенку и опорожнил ее за считанные секунды. Везде, где долез палец или язык, банка была вычищена до блеска. Зигги откинулся на стену и закрыл в блаженстве глаза.