Княжеская школа магии (СИ) - Малиновский Дмитрий

— Не бойся. Расслабь булки, Толстый. Я же не убивать тебя собрался. Но рад, что тебя зовут именно так. И рад, что сам об этом знаю.

— А откуда ты знаешь, Димон… то есть откуда Вы знаете, Хиро Мацумото?! — испуганно поинтересовался малыш. А вот на этот раз испуг вызвало его обращение ко мне на «Димон». Однако парнишка очень быстро исправился.

Скажу честно: я совсем на это не обижаюсь. Я сам был бы рад не вводить ограничения. Но они нужны. И нужны для того, чтобы мальчишки зауважали меня, а потом получили тот самый заветный бонус — разговаривать с учителем на равных.

То есть я это к тому, что если бы они сра́зу говорили со мной на «Ты», то это бы так не ценилось ими. А вот если я их обматерил, накричал на них, а потом они послушались и им разрешили говорить с быдло-учителем на «Ты», тогда для них «Димон» — это как какое-то достижение. И вот именно этого я и пытаюсь добиться.

— Как я уже говорил: мысли умею читать, — ответил я Толстому.

— Но Вы же сказали, что мысли умеете читать, когда зли́тесь. Разве нет?

Я уже и сам забыл, что так говорил. Но малый запомнил, молодец. Теперь и мне нужно запоминать, что́ я там выдумываю в своей голове. А то можно очень легко проколоться и свести на нет все свои крики. Ломать — не строить, как говорится.

— Сказал, да. Но ведь я мог и соврать, правильно? — Не дожидаясь ответа, я поспешно добавил: — Это такая проверка, чтобы вы не расслаблялись. На самом деле я могу читать мысли даже в таком спокойном состоянии, как сейчас. Но не буду особо это делать, ведь у нас с вами договор — вы не кричите, ведёте себя хорошо, а я не читаю ваши грязные мыслишки и учу вас, как хороший и добрый учитель.

Тут прозвенел звонок, а вместе с ним пришли Пушкин и Гоголь.

— О, как всё быстро закончилось, — посмотрел я на двух сорванцов. — Ладно, даю вам столько времени, сколько нужно. Только всё равно постарайтесь сделать свою работу максимально быстро.

Я совсем забыл, что урок достаточно давно начался, ещё когда я был в туалете. И вот сейчас, спустя сорок пять минут, мне пришла в голову мысль спросить у класса про расписание, а уже потом познакомиться с ними.

— На перемену никто не пойдёт, — предупредил я. — Но это не значит, что я плохой. Нет, это значит, что перемена пройдёт в классе и может затянуться до начала третьего урока.

— То есть как это? — отвлёкся Пушкин от тряпки и краски.

— Это значит, что я с вами спокойно побеседую э́ту перемену и це́лый второй урок. А уже потом, на третьем уроке мы начнём учёбу.

— Ура! — крикнули все хором. Даже здесь мальчишки обрадовались моему заявлению.

Пушкин и Гоголь начали драить пол ещё активнее.

— Да возьми ты корзину! — отфутболил я мусорное ведро с мышеловкой. — Вроде бы с падежами знаком, а по жизни — интеллекта, как у хлеба.

Пушкин согласился со мной кивком, но так увлёкся, что забыл про мышеловку, когда потянул зачем-то руку в мусорное ведро, и отбил себе пальцы. Началась драка между Гоголяном и Саней Пушкой, ведь именно Гоголян кинул мышеловку в корзинку. А на меня Пушкин наехать не мог из принципа… во всяком случае, пока что.

— Я тебя вызываю на дуэль! — крикнул Пушкин.

— Так-так-так, полегче, Клин Иствуд. Дантеса будешь вызывать, а не друга своего.

— Вы ещё и в будущее умеете заглядывать?! — Брови Пушкина ушли за его кудряшки.

— Всё возможно, Саня, — улыбнулся я. — А ты что, знако́м с Дантесом?

— Ну да, он… — встрял Гоголь.

— Я не тебя спрашивал, Гоголян. Когда будешь что-то или кого-то сжигать, тогда и с тобой поговорим, а пока что я беседую с Пушкиным. — Снова посмотрев на Саню, я повторно спросил: — Так ты знаком с Дантесом?

— Знаком, — кивнул волосатик. — Он учится во втором классе.

— Лучше не лезь к нему, а то плохо может всё закончится для тебя, — предупредил я Пушника.

— Да ничего страшного. Гоголян, если что-то случится, вернёт меня к жизни.

Я проглотил слюну.

— В смысле?! — На самом деле у меня слегка затряслись руки ещё в момент, когда я услышал, что Саня Пушка в свои восемь лет хочет вызвать Гоголяна на дуэль. А то, что Гоголь может вернуть жизнь Пушкину, — это что-то невероятное. Я, кажется, начал понимать, чего так боялся прошлый учитель. Хорошо, если детишки не узнают, что я обычный парень. Видимо, они думают, что я какой-то необычный, как и они. Только ещё и взрослый. И именно поэтому ко мне не зарываются… пока что.

— Ну Гоголян повелевает мёртвыми душами, поэтому может сделать так, что моя душа вернётся в тело и я снова буду жить. Я ещё до учёбы убил двоих, но потом Гоголян оживил их. И те были рады. Единственное, чего они от нас просили, — это чтобы мы не рассказывали их мамкам, что убили их. Ну мы и не рассказывали. А дырки от пуль они как-то прячут. Может, как-то замаскировывают. Я не знаю, если честно. Главное — не стрелять в голову, а то мамка точно увидит и даст всем по жопе за мелкое хулиганство…

— С дырой в голове?!

— Что «с дырой в голове»? — не понял моего вопроса Пушкин.

— Мелкое хулиганство — это дыра в голове, так?

— Ну да. А почему бы и нет. Я же не сделал что-то страшное. Просто решил пострелять. Ну а так как у меня это отлично получается, то почему бы не вызвать противника на дуэль. К тому же он сам не против.

— Я лично против, — поднял Гоголян руку. — Да и если меня ты убьёшь, — обратился усатый непосредственно к волосатику, — то кто вернёт жизнь мне́? Ты? Ты, Саня? Не думаю, что ты сможешь это сделать.

Саня Пушка опустил свою кучерявую голову.

— Что-то я не подумал об этом. Прости, Гоголян.

— Ладно, парни, драйте полы и заканчивайте с этими извинениями.

Для себя я сделал вывод, что Пушкин уж очень похож на меня: такие же мысли насчёт мамки, мол, чтобы не увидела дыру в голове и тогда всё будет в ажуре.

Я посмотрел на остальных мальчишек и спросил:

— Итак, класс, на чём мы остановились? Ах да, на уроке. Какой у нас урок?

— Сейчас перемена закончится и будет математика, — отозвался высокий парень — единственный, кто был выше всех остальных и чем-то смахивал на Петра Великого. Уж его-то рожу я прекрасно знал, как и Гоголя, и Пушкина, и Толстого. Вот только Толстой не совсем был похож на себя. Да и толстым я его не припоминаю, в отличие от этого мелкого паренька с пузиком. Но да ладно.

— А во сколько вообще начались уроки и сколько они длятся?.. может, сорок пять минут? — попытался уточнить я, при этом решил добавить несколько вопросов: — У вас есть хоть какое-то расписание? Опишите в общих чертах, чтобы я понимал. — А чтобы дети не наглели, я сразу предупредил: — Только если скажете что-то не так, тогда я прочитаю ваши мысли и будет худо всем. Так что не вынуждайте меня делать это, усекли?!

— Да, Хиро Мацумото! — крикнули все, даже Саня Пушка и Гоголян, которые продолжали смотреть на дверь и думали, как же было бы круто, если бы мы не использовали краску… то есть как было бы круто, если бы мы знали, что у нас будет такой охреневший учитель, выбрасывающий учеников через окна.

— Вот и молодцы, — улыбнулся я. — А теперь расписание.

В классе повисла тишина. Никто не хотел ничего говорить. Но это была та тишина, которую не хотели нарушать дети, чтобы не сказать чего-то неправильного. Видимо, они и сами не знали, какое расписание у них. Ведь учёба началась в среду. И началась она у дебила, который оказался слабаком, по всей видимости.

— Не волнуйтесь. Если вы не знаете расписания, тогда так и скажите. Если же знаете, то тоже скажите. А если только думаете, что знаете, но не хотите говорить, потому что боитесь, что что-то можете сказать неправильно и я это узнаю, то не бойтесь — я же читаю ва́ши мысли, а не чьи-то другие. И мне видно, где вы лжёте, а где не знаете, но делаете свои предположения.

— Тогда я́ попробую, — осмелился вызваться пузан.

— Отлично, Толстый. Ничего, что я тебя так называю? Ведь я могу и «Лев Николаевич» к тебе обращаться. Ты только скажи, и всё изменю.

— Нет-нет… Толстый — это самое то.