Зеб Шилликот - Порошок жизни
Внезапно мысли Джага сами собой перешли к вещам более прозаическим: он почувствовал явное беспокойство от того, что ему, возможно, предстоит встретиться со взрослыми обезьянами, а у него не действует правая рука и вооружен он только ножом. Конечно, было бы намного спокойнее, если бы с ним был его винчестер. Воспоминания об оружии, сломанном с такой легкостью, лишь усилили его тревогу. Джаг тут же вспомнил о тесаке в седельной сумке и на всякий случай потрогал его рукоятку.
Джаг даже подумал, что Кавендиш сам виноват в том, что сейчас с ними происходит: они потеряли слишком много времени из-за того, что разведчик решил во что бы то ни стало набрать этого порошка. Ну а теперь им приходилось двигаться чересчур медленно, потому что Кавендиш явно перегрузил своего коня. Зачем ему был нужен этот порошок? Он что, хочет продать его? Разве ему мало золота, которое он везет с собой?
Джаг так и не сумел найти ни одного ответа. Путники подъехали к разветвлению дороги, и под копытами их коней зазвенела сухая глинистая земля. Внезапно из густых лесных зарослей возник огромный силуэт какого-то животного, которое вырвалось на тропу, словно летящий на всех парах паровоз.
– Это их мать! – закричал Кавендиш, пришпоривая своего чистокровного коня.
– Мать? – удивленно спросил Джаг.
Если это разгневанное животное, похожее на гору мышц, было их матерью, то каков же тогда отец?
Джаг ударил коня пятками и сразу же прищелкнул языком, посылая Зака вслед за мчавшимся по тропе Кавендишем. За ними по пятам неслись обезьяны – целая толпа приматов, каждый из которых был вдвое выше и шире, чем те, с кем пришлось иметь дело Джагу. Они соскакивали с деревьев, разрывали зеленый занавес леса и мчались за беглецами, издавая пронзительные вопли.
Джаг быстро убедился в том, что Сумасшедшие постепенно и неотвратимо сокращали расстояние, нагоняя их. Они неслись вперед, отталкиваясь мощными руками, которые били глинистую почву, словно отбойные молотки. Создавалось впечатление, что обезьяны мчатся, почти не касаясь земли.
Джаг склонился к голове коня, подбадривая его голосом и стремясь ускорить бег, хотя Зак и так уже несся, как ветер. Перегруженный конь разведчика не мог развить такую же скорость, и Джаг вскоре догнал его.
Разведчик, отпустив повод, обернулся и дважды выстрелил. Две обезьяны, убитые им, покатились по земле, однако это лишь подхлестнуло остальную часть стаи – приматы ускорили бег и приблизились к ним.
Джаг вдруг увидел, что легко обходит своего компаньона. Вырвавшись на полкорпуса вперед, он был вынужден сдержать своего коня, чтобы не ускакать дальше.
– Сбросьте сумки с золотом! Они слишком тяжелые! – прокричал он.
– Ну уж нет! – буркнул Кавендиш, сделав еще два выстрела. – Не говори мне под руку, ты мешаешь стрелять!
– Тогда бросьте порошок, а то они догонят нас! – предложил Джаг.
Обезьяны действительно были очень близко! Теперь можно было легко рассмотреть их гладкие, покрасневшие от ярости морды. Приматы неслись молча, их тонкие губы раздвинулись, обнажив огромные страшные клыки. Осознав, наконец, близость и реальность смертельной опасности, Кавендиш решился: с недовольным лицом он отцепил от седла один из пузырей и швырнул его. От удара об землю пузырь лопнул и из него вылетело густое фиолетовое облако.
– Еще! – настаивал Джаг – Нужно бросить все!
На губах у разведчика появилась мучительная улыбка, словно у него болело сердце, и он грубо бросил в ответ:
– Им вовсе не нужен порошок, они хотят убить нас!
– И они это сделают, если вы не избавитесь от лишнего груза, – буркнул Джаг.
Яростно скрипнув зубами, разведчик все же решился и сбросил все пузыри, набитые сиреневым порошком. Его конь сразу значительно ускорил бег, и всадники стали довольно быстро удаляться от преследователей.
– Куда мы скачем? – спросил Джаг.
– Не знаю! Я никогда не ездил по этой дороге, но уверен, что она не ведет нас ни к чему хорошему.
Джаг едва сдержался, чтобы не выругаться. Хорошо еще, что эта тропа не походила на тупик, как предыдущая. Она, напротив, расширялась, и теперь окружавшая путников растительность стала реже. Копыта коней зацокали по твердой песчаной почве.
Внезапно раздался резкий звук трещотки, похожий на шум, производимый гремучей змеей. Это опять начал кричать Энджел. Кавендиш гневно взглянул на него и спросил:
– Чего он так верещит? Что с ним такое?
Вместо ответа звук трещотки мгновенно сменился резким свистом, от которого даже кони сложили уши. Кавендиш рассерженно крикнул:
– Заткни ему рот или брось его!
Джаг испуганно оглянулся: обезьян не было видно – тропа постоянно извивалась, и, к тому же, теперь им действительно удалось оторваться от приматов. На коротком отрезке дороги Сумасшедшие могли развить скорость, даже большую, чем у лошадей, но им явно не хватало выносливости.
Местность вокруг преобразилась: то тут то там, по обеим сторонам тропы, появились довольно крутые скалы.
Внезапно Джаг резко остановил своего коня. Кавендиш, с явным неудовольствием, последовал его примеру – проскакав еще с десяток метров, тоже остановился.
– У тебя что, крыша поехала? Чего ты ждешь? Они же вот-вот догонят нас!
Энджел перестал кричать, и над ними нависла давящая тяжелая тишина.
– Нам придется избавиться от лошадей, – вдруг сказал Джаг.
Кавендиш покрутил указательным пальцем у виска и пробурчал:
– Ты просто псих! Тебя послушать, так надо избавляться от всего. По-моему, ты перегрелся на солнце, пока торчал на плато!
Джаг молча спрыгнул на землю, проверил, хорошо ли ребенок привязан к груди, быстрым движением потрепал коня по шее и звонко шлепнул его по крупу. Зак удивленно заржал, рванулся вперед и скрылся за поворотом.
– Ну и что, теперь ты доволен? – проворчал Кавендиш. – Скажи-ка мне, а ты, случайно, не Сумасшедший?
Он удивился еще больше, когда увидел, что Джаг пошел к скале, затирая за собой следы.
Обезьяны были уже близко: пока еще они не появились из-за поворота, но топот их шагов слышался все отчетливее и напоминал усиливающийся перестук отбойных молотков.
Грязно выругавшись, Кавендиш спрыгнул с коня, снял седельные сумки и взвалил их себе на плечи. Потом, ударив коня прикладом карабина, быстро подошел к Джагу, тоже затирая на ходу следы.
– Мы оторвались от обезьян, – бурчал он, снимая с плеч увесистые сумки и тяжело дыша. – У нас же все карты были на руках, а ты вдруг бросаешь игру! У тебя точно мозги отказали! Да и я хорош! Какого черта я тебя послушал?
Джаг поднял руку, призвав к молчанию. Показавшись из-за поворота, обезьяны помчались мимо укрытия беглецов, сильно отталкиваясь от земли, которая, казалось, дрожала от ударов их лап. Когда они пробегали мимо, Джаг насчитал двадцать приматов.
– А теперь объясни, в чем дело, – буркнул Кавендиш, вытирая пот со лба. – Наши кони не смогут убегать бесконечно. В конце концов, Сумасшедшие раскусят наш маневр. Тогда они вернутся, и нам придется туго. Ты что, меня не слышишь?
Джаг забрался на вершину скалистого склона и теперь мог спокойно следить за развитием событий. Примерно через сто метров тропа выходила на широкую равнину красноватого цвета. Это была пустыня, песчаные дюны которой простирались до самого горизонта.
– Где же наши кони? – удивленно спросил Кавендиш, подойдя к Джагу и вглядываясь в пустынную равнину.
И действительно, коней видно не было, хотя спрятаться им здесь было негде.
Внезапно показались обезьяны, ворвались на пустыню, пробежали несколько шагов по красному песку, и тут Джаг с Кавендишем все поняли: из песка стремительно взметнулись зеленые тонкие стебли, которые со свистом захлестнулись вокруг лап обезьян, мгновенно остановили их, а некоторых свалили на песок.
Обезьян охватила паника, и они, обезумев от страха, громко завопили. Предпринимая отчаянные усилия, они судорожно дергались, стараясь сбросить с себя эти странные щупальца, неожиданно появившиеся из-под песка.
Однако, едва приматам удавалось разорвать одно или несколько щупалец, как тут же выскакивали десятки новых и обвивали визжащих обезьян со всех сторон, валили их на песок, где продолжалась яростная, но бессмысленная борьба. Обезьяны барахтались, словно рыбы в воде, и затихали, погружаясь в песок, заполнявший их легкие.
Одному из Сумасшедших все же удалось вскочить на ноги, и он бросился было бежать, но тут одно из щупалец обвилось вокруг его полового органа. Обезьяна мгновенно выпустила те страшные когти, о которых говорил Кавендиш, и попыталась перерезать щупальце. Однако ничего не получилось: щупальце явно не поддавалось, и тогда примат решился на крайнюю меру: одним ударом своих острых когтей он отсек себе половой член. Струей захлестала кровь, животное, казалось бы, обрело свободу (только нужную ли теперь?), как вдруг опять из песка взметнулись щупальца и буквально спеленали все тело обезьяны. Через секунду она исчезла в волнах песка. Лишь только нога животного еще некоторое время торчала, словно страшная шевелящаяся вешка, потом и она резко ушла вглубь. Пейзаж вновь приобрел свой прежний вид – мирная пустыня, красный кварцевый песок.
