Гэв Торп - Сангвис ире
Умереть здесь недостаточно. Другие придут на космический скиталец, как мотыльки на огонь, утоляя голод роя еще поколение и позволяя «Знамению Отчаяния», мерзкому пауку, в образе прекрасной бабочки, приблизиться к сердцу Империума.
Ярость дает ему силы сражаться с роем, но долг, честь и самопожертвование заставляют бежать, защищать себя, чтобы он смог передать предупреждение.
Адоний мертв, но когда Веспесарио выходит из двери, рой не атакует его, все еще пытаясь понять психические сигналы и боль, исходящие от их патриарха. Веспесарио неуклюже бежит, закрывая двери и перегородки, сбивая с толку погоню, пока даже он сам не перестает понимать, где находится.
Он тяжело ранен, его поддерживает только безумие «черной ярости», и воин понимает, что не сможет дольше быть в сознании. Его единственное желание — развернуться и встретиться лицом к лицу с врагом, уничтожить их выстрелами их штурмового болтера и разорвать их на части силовым кулаком.
Он чувствует, что есть более важная цель и этого хватает, чтобы найти отсек для хранения боеприпасов, и запереть себя в этом живом гробу, сломав механизм двери. Веспесарио слышит, как генокрады пытаются вскрыть дверь, но такие комнаты были созданы для боев между кораблями. Он на пороге смерти, он ждет и молится о покое и силах, чтобы выжить.
Его сердца замедляются, дыхание становится реже и анабиозная мембрана заполняет организм холодом, сливаясь с яростью и ненавистью, запечатывая правду в гробу его плоти.
С Каллистарием во главе Кровавые Ангелы прорубили путь сквозь генокрадов. Чужаки не ожидали нападения и были застигнуты врасплох. Каллистарий отчаянно спешил и сражал врагов мечом, пистолетом и психической силой. Штурмовые болтеры остальных космодесантников добивали переживших его натиск.
— Почему мы не ждем второй волны? — спросил сержант Дионей.
— Как только прибудут подкрепления, чудовище-навигатор активирует варп двигатели.
— Зачем мы тогда вообще вызываем их? — потребовал объяснений сержант. — Разве ты не обрек на смерть всю роту?
— Я уверен, существо понимает, что мы только разведывательный отряд. Если оно решит, что мы собираемся уходить, то просто исчезнет в варпе. Необходимо, чтобы оно обнаружило новые абордажные торпеды, тогда оно будет ждать. Мы должны убить его до прибытия второй волны.
— А если мы потерпим поражение?
— Тогда ты должен отправить сигнал об отмене высадки до прибытия второй волны. Они не должны попасть на «Знамение Отчаяния», иначе мы все будем потеряны. Лучше чудовище заберет нас, а не всю первую роту.
— Это ужасный риск, брат. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Каллистарий ничего не ответил, но воспоминания Веспесарио оставшиеся в его разуме придавали ему достаточно уверенности.
Как ни странно, правда была заключена в безумии. Все, что Веспесарио видел, чувствовал и испытал на космическом скитальце, его состояние превратило в видения повелителя Сангвиния.
Не воспоминания, а лихорадочные галлюцинации.
Библиарий чувствовал их присутствие на краю его разума, подобно ярким углям, готовым вспыхнуть в любой момент, если дать им шанс. Для большинства «черная ярость» была проклятьем, но для Каллистария и его товарищей она стала благословением. Она дала Веспесарио последний шанс, чтобы предупредить тех, кто пришел две сотни лет спустя о постигшей его судьбе.
— Идем на мостик, это наша единственная цель, — сказал библиарий своим боевым братьям. Дионей подчинился, отправив отряд, чтобы зачистить плацдарм вокруг командной палубы. Пришлось потратить несколько минут на то, чтобы отбросить генокрадов выстрелами из штурмовых болтеров и огнеметов, но, в итоге, кордон был достаточно безопасен для того, чтобы Каллистарий исполнил задуманное.
Дверь на мостик все еще была разорвана атаками Веспесарио. Каллистарий подготовил свой разум, как к омерзительному виду, который его ждал, так и к психической атаке, которая, без сомнения должна была последовать. Он переступил через порог с мечом наготове, и встретился с патриархом генокрадов.
Ксенос был еще ужаснее, чем в воспоминаниях Веспесарио. Патриарх увеличился, занимая теперь половину мостика. Отвратительные отростки мягкой плоти и хитина были подвешены на проводах. Жизнь патриарха поддерживали пульсирующие шланги, от которых исходил запах гниения, ударивший по обонянию Каллистария.
Третий глаз стал отдельным образованием, торчащим из раздутого лица на длинной ножке, проткнутой крюками и кабелями, подсоединенными к консоли варп двигателя.
Глаз повернулся к Каллистарию одновременно с тем, как когтистые лапы потянулись в его сторону. Вместо того, чтобы избегать взгляда, библиарий ответил на него, выпустив воспоминания Веспесарио о «черной ярости».
Он почувствовал ту же бесконечную пустоту роя, старую как звезды, нереально далекую и древнюю, перерожденную миллион поколений, с самого её начала в другой галактике, малую часть огромной общности, жаждущей воссоединения, вечно снедаемую внутренней пустотой.
В нем вскипела ярость, и библиарий захватил психическую связь, без устали вливая поток ярости и презрения в разум его врага.
Патриарх дергался, чтобы вырваться в материальном и не материальном мирах. Он издал потусторонний вой, когда в его разум ворвались воплощение десяти тысяч лет горечи и жажды отмщения. Они горели как огонь, превращая разум чужака в пепел, разрывая гипнотические ловушки роя, прыгая с одного генокрада к другому подобно чуме, заражая их мысли ненавистью и злобой настолько сильными, что в желании убивать они обратились друг на друга.
На его броне сомкнулись когти, прочные как титаний. Они разрывали керамит, прокалывали сочленения, пробирались все ближе к его генетически усиленным плоти и крови.
Библиарий видел не отвратительный гибрид чужака и машины, а само воплощение предательства — трижды проклятого Магистра войны, Гора-предателя, Создателя разрушений. Каллистарий устремился вперед в стремительном выпаде, как Сангвиний, Повелитель Кровавых Ангелов, Спаситель Ваала.
Его меч вошел в рану, нанесенную штурмовым болтером Веспесарио, проникнув вглубь тела патриарха, разрубая нервы и протыкая внутренние органы.
На последнем издыхании патриарх отбросил Каллистария через мостик. Космодесантник выпустил меч, оставшийся в брюхе чужеродного монстра. Из раны струился ихор, забрызгивающий палубу и пузырящийся на воздухе.
Третий глаз навигатора-патриарха опал, его психический свет угас. С последним вздохом, чудовище затихло.
Генокрады были в замешательстве от потери патриарха и стали легкой добычей для жаждущих отмщения Кровавых Ангелов. Каллистарий позволил сержанту Дионею отвести себя к зоне высадке и дать первой роте зачистить космический скиталец.
— Я думал, что ты будешь в более радостном настроении, — сказал сержант, когда они прибыли к внешнему периметру, и их встретили апотекарий и технодесантник, готовые обработать раны и залатать броню.
— Я просто очень, очень устал, — объяснил Каллистарий.
Это было правдой. Физическая усталость, психическая битва и, в большей степени, необходимость разделить воспоминания Веспесарио пропитанные «черной яростью» истощили его сильнее, чем когда-либо.
Но Каллистарий был молчалив не только из-за усталости. Его мысли занимало нечто гораздо более тревожное. Видение, посетившее его разум всего на мгновение, когда он выпустил «черную ярость» в мысли патриарха. Он не был уверен, было ли оно частью проклятых галлюцинаций Веспесарио, настоящим воспоминанием из его сражения двести лет назад или нечто еще более опасное: тем, что еще только должно было произойти.
Его инстинкты указывали на последний вариант.
На долю секунды Каллистарий почувствовал себя погребенным в огромном мавзолее, захваченным жаждой крови, кричащим об освобождении в объятьях «черной ярости».
Примечания
1
Кровавый гнев (лат.)
