Виталий Крыръ - Охота на колдунов
Юрий рывком откинул покрывало на входе в шатер (чего не посмел бы сделать в иных обстоятельствах) и застыл на месте: внутри пусто, ни людей, ни вещей. Он позвал в пустоту, а затем вошел и обшарил шатер на ощупь, ожидая, что морок развеется и он натолкнется на какой-либо предмет или - о всемилостивый Похититель! - на одну из жриц. Но лишь запахи благовоний и жженой кости еще напоминали о них.
Чувство обиды, такое неожиданно детское, горькое заполонило душу, и Нижнегорский выскочил из шатра, обежал его по кругу, всматриваясь в луг, наперед зная, что там нет искомого. Жриц не было, а в покинутой сумятице схватки он разглядел, как дрогнули и начали нестройно отступать его люди.
Еще можно было кого-то спасти - выпрячь лошадей и позволить бежать, а с остальными прикрыть отход. Но крушение надежд и поколения высокомерных предков навеяли отчаянную злобу - не на жречество, нет, даже сейчас Юрий не посмел - на северян. И так резкие, угловатые черты его лица еще больше заострились. Нижнегорский рывком взлетел на коня и с неразборчивыми криками устремился назад - убивать.
Коня он потерял почти сразу - кровавый фонтан ярко разукрасил доспех. Уже стоя на земле, упорно обменивался ударами с худощавым северянином. Предвкушением чего-то хорошего будто светилось на удивление умиротворенное лицо рыжеволосого смерда. 'Сумасшедший', - составил Юрий мнение о противнике. И вдруг тот рубанул топором куда-то вбок, чуть открываясь.
'Идиот', - Юрий достал таки врага по шее полуторным мечом. Лишь мгновением позже Нижнегорский осознал: рядом оседает наземь и храмовый наемник, убитый теперь уже покойным противником Юрия.
'Красиво ушел за грань', - пронеслось в голове у Клевоца и он покинул второй ряд, с топором и щитом занимая место павшего.
Новый, не иссеченный щит северянина едва не достал Юрия в лицо верхней, деревянной кромкой. Нижнегорский еле успел закрыться своим. Щиты с грохотом столкнулись, роняя кусочки древесины. Из заднего ряда в очередной раз кто-то попытался достать несостоявшегося барона копьем, однако лезвие лишь скользнуло по доспеху. Но и на южной стороне были опытные бойцы - последовал ответный удар копьем через плечо.
Удар, еще удар, топор, меч, топор, меч. Юрий узнал Клевоца, но легче от этого не стало - мальчишка рубился на удивление умело. Внимательная сосредоточенность в глазах врага не понравилась южанину, угар злобы уже отступил и назойливая мысль начала разрастаться в сознании: 'зачем я все еще здесь?'
С очередным ударом секира Клевоца все же увязла в кромке щита, вовремя подставленной его визави. Юрий рванул щит на себя, ловя миг, когда можно будет наконец-то вонзить меч в плоть. Клевоц, как и ожидалось, подался вперед, но Юрий не заметил, что северянин не держится за топорище. Вплотную подскакивая к южанину и прикрываясь собственным щитом от меча, Клевоц неуловимо быстрым движением выхватил из-за пояса клевец и обрушил на шлем.
Мир померк для Юрия Нижнегорского.
***Юрий очнулся от громкого, возмущенного голоса, болью отдававшегося в голове:
- Раз начал командовать, то должен был и дальше приказывать, а не лезть в первый ряд! Разве это так сложно?
Оправдывался молодой голос, но как-то вяло, без запала:
- Но ведь тогда в рубку вступили все южане, даже лучники. Да и Вилька-сотника уже ранили и он не дрался, только присматривал за нашими. Да и, - молодой перешел на полушепот, - не мог я после смерти отца вернуться домой не побывав в первом ряду.
Свежий ветерок сообщил Юрию, что доспеха и поддоспешника на нем больше нет, лишь льняная рубаха с такими же подштанниками. Руки и вовсе связаны за спиной и онемели, придавленные его собственным весом. Потому он счел преждевременным открывать глаза или как-то еще давать о себе знать и весь обратился в слух.
Строгий голос между тем несколько смягчился:
- Твой отец ныне в лучшем мире, но тебе встречаться с ним пока никак нельзя. Запомни, теперь, если император захочет признать твоего деда недееспособным из-за слепоты, ты единственный, кто может принять власть над нами. А в случае твоей гибели, выбор останется за императором. И что из этого выйдет - только Вышнему известно.
- Недееспособным? - переспросил молодой, и Юрию показалось, что он узнал Клевоца.
- Такое бывает очень редко и нужно согласие ʼвысших тэлʼов империи. Но они могут пойти против нас. А повод найдется - вызвать представителя от Холминых в столицу и, если единственным уцелевшим окажется твой дед, подстроить так, будто слепота помешала исполнить в чем-либо дворянский долг... Если бы не древний обычай испытывать совершеннолетних боем, ты бы вообще был сейчас не с нами, а в безопасности на Холме.
С этими словами ветер донес до Юрия непередаваемые запахи костра, на котором сжигают погибших. Неподалеку был слышен спор чуть ли не в дюжину голосов, кто будет сопровождать на Холм раненых и трофеи, а кто останется с большинством. Нижнегорский не знал, что небольшой засадной отряд для ловли беглецов таки был. И теперь где-то рядом делили крестьянок, причем Нижнегорский заключил, что тех, у кого уцелели мужья, не трогают. 'Наверное, поделят позже'. Юрию показалось даже, что в отдалении он различает звуки затачиваемой стали, но тут разговор над ним продолжился.
- А теперь, - и строгий голос вдруг превратился если и не в почтительный, то был очень близок к этому, - приказывай. Ведь ты пока не можешь вернуться. Тебе придется вместо отца возглавить поход на юго-запад. Приказ императора не допускает разночтений - во главе должен быть дворянин.
- Приказывать... - и молодой голос вдруг преисполнился совсем немолодого злорадства. Юрий из любопытства приоткрыл глаза и тут же от неожиданности непроизвольно зажмурился - Клевоц смотрел ему прямо в лицо.
***Вообще-то Клевоц не был злобен или безжалостен - по крайней мере, в глазах остальных северян. И он искренне полагал - ему с детства внушал это отец - лишь тот имеет право повелевать, кто научился беспрекословно подчиняться и в быту, и отточив это умение в многолетних войнах. Молодого Холмина воспитывали в почтении не только к отцу и деду, но вообще к старшим. И старшие служили ему образцом для подражания. Дан-врачеватель. Испещренный шрамами сотник Вызим. Острый на язык Вильк-сотник. Пышнобородый копейщик Таптун. Старик Зырь-сильные-пальцы. Клощ-лучник. И многие, многие другие. А теперь он вдруг должен был руководить ими...
К тому же поговаривали о том, будто мощь и слава Севера постепенно возрождаются. Вожди не допускают больше ошибок, случившихся столетие назад, в селениях становится все больше молодых женщин, детей, а значит, и храбрых воинов. Однако теперь и сам Клевоц неожиданно попал в число 'премудрых' вождей, которые одним-единственным словом могут изменить судьбы сотен и тысяч северян.
Так что Клевоц не радовался тому, что получил возможность повелевать столь рано. Но пару желаний, которые он теперь намеревался облечь в форму приказов, у него накопилось.
Клевоц окинул Юрия взглядом - без доспехов тот не казался грозным, но все же это было тело тренированного бойца. Северянин уже знал, кто возглавлял вторжение, из-за которого погиб отец. Но как придумать достойную месть, если северный уклад прямо запрещает пытки, а смерти ты не боишься и потому с трудом представляешь до чего ее могут бояться некоторые. Тем более, если убить воина, попавшего в плен не по своей воле, то Вышний засчитает это за смерть в бою.
'А касательно того, что Юрий сражался не за Север, так ведь он и родился не на Севере, возможно, Вышний его простит', молодой Холмин ненадолго погрузился в теологические размышления.
- Ты хотел бы служить под моим началом? - вопросил Клевоц и Юрий не нашел ничего лучше, чем презрительно - насколько возможно в таких условиях - отвернуться.
- Ну что ж, тогда твой выбор прост. Или сейчас умрешь, или ты и твои уцелевшие воины присягнут святым для них именем служить нынешнему держателю 'столицы' провинции Запад до тех пор, пока император не освободит их от этой присяги. Всем присягать не обязательно - мы можем убить и только часть из вас.
Поклясться святым именем можно было лишь искренне того желая и веруя. Принятая клятва давала о себе знать мгновенным изменением цвета глаз, а пытки либо другое принуждение с целью заставить присягнуть против воли обычно не помогали. Присягали редко, опасаясь без крайней необходимости брать божество в свидетели своих обещаний. Ведь разрешить от обета не могли даже жрецы.
Юрий чуть не поперхнулся, поспешно выговаривая ответ. После сегодняшнего поражения лучшей перспективы, чем служба где-нибудь на границе, он для себя не видел.
- Присягаю именем Похитителя, - глаза на миг охватила боль, подтверждая принятие крайне редкой клятвы Всеблагим, и тут же прошла. Даже не верилось, что весь этот ужас с неожиданно искусными воинами-северянами, со столь не вовремя бежавшими жрицами так легко закончился.
