Джеймс Баркли - Эльфы. Во власти тьмы
— Я не намерен дискутировать с тобой по этому поводу, — коротко бросил Лиит. — Ты — никто. Наемные мускулы.
— Ты повергаешь меня в отчаяние, Лиит, — сказала Силдаан. — Почему ты ведешь себя так?
— Потому что мы все должны сделать правильно, иначе мы предадим всех эльфов, а подонки, подобные этому, невозбранно ступят на благословенную землю Инисса.
Силдаан поманила его в сторону от Гарана.
— Чего ты добиваешься, Лиит?
— Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что больше не будешь убивать детей Инисса. ТайГетен и других. Я хочу, чтобы ты смирилась и признала, что не вправе решать судьбу кого бы то ни было из наших людей. Не считай себя выше их. Силдаан?
— Я не могу пообещать тебе этого, — негромко ответила жрица, и голос ее заглушил шум дождя, хлынувшего с новой силой. — И я в отчаянии оттого, что не могу убедить тебя в своей правоте.
— В таком случае я не пойду с тобой, — прошептал Лиит, и на глазах его выступили слезы. — Мы не можем вернуться к порядку, замешанному на страхе. Это тебе следует учиться идти в ногу со временем. Чтобы нам повиновались, мы должны внушать уважение.
Силдаан подошла к жрецу вплотную и положила руку ему на плечо. А он вдруг ощутил прилив небывалой грусти. Почти скорби.
— Знаю. Но мы не сможем достичь этой цели без боя. Ни один эльф не пожелает преклонить колени только потому, что мы попросим его об этом. Почему ты не хочешь понять столь простую вещь?
— Если они откажутся, значит, мы недостойны править ими.
— Ох, Лиит. Мы не можем упустить такой шанс, иначе попадем в рабство к кланам туали[1] и биитан[2]. И уж они-то не проявят такой робости и нерешительности, как ты.
— Такаар научил нас тому, что война — это не путь вперед. Несмотря на все его недостатки и неудачи, именно он положил конец Войнам Крови. А эта дорога ведет к краху.
— Значит, следует избрать другую.
Силдаан привлекла жреца в свои объятия. Преодолев мгновенную растерянность, он припал к ее груди и расплакался. В самом страшном сне он и представить себе не мог, что погибнет от ножа, который она вогнала ему под ребра, и клинок поразил его в самое сердце. Лиит ахнул и еще крепче вцепился в нее.
— Пусть твоя дорога к предкам будет легкой и безопасной. Когда-нибудь ты благословишь мой путь, и мы пойдем по нему вместе.
Лиит не чувствовал боли. Ноги у него вдруг подогнулись, и Силдаан опустилась на колени рядом с ним. Он уставился на нее, пока она вытирала ему кровь из носа и рта.
— Твой путь приведет всех нас к смерти, — успел прошептать он.
— Успокойся и помолчи. Оставь свою ненависть здесь. Иди свободным.
Глаза Лиита закрылись. Тело его повалилось на землю. Щекой он почувствовал прикосновение прохладного камня. Он вознес краткую молитву Шорту, прося бога принять его душу. Жрец смутно ощутил, как Силдаан вытащила нож. Он больше не испытывал гнева. Его охватила всепоглощающая печаль.
Лиит попытался сделать вдох, но легкие его уже наполнились кровью, и он захлебнулся ею. Жрец попытался открыть глаза, но сил у него уже не осталось. Над головой у него зазвучали голоса.
— Пусть Шорт сопроводит твою душу в благословенные объятия Инисса. Пусть твое тело достанется подданным Туала. Пусть лес вновь возьмет тебя к себе. Пусть твоя жертва не будет напрасной, — сказала Силдаан.
— У тебя не было другого выхода, — сказал Гаран.
— Я любила его. Но то, что нам предстоит, больше любви к одному ula[3]. А тебя я ненавижу. Так что подумай сам, насколько я ценю твою жизнь.
По щеке Лиита скатилась одинокая слеза.
Глава 4
Вера в собственное тело составляет самую суть выживания.
— Посмотри на себя, прекрасная тварь.
А ты посмотри на себя, ползающего на брюхе, подобно рептилии, в любви к которой ты объясняешься. Очень уместно.
Такаар вздрогнул от гнева, и трава под его ногами возмущенно зашелестела. Змея повернулась к нему и подняла свою плоскую голову, свивая тело в кольца. Она уставилась на него черными зрачками неподвижных глаз в окружении темно-коричневой радужки. Такаар застыл как вкопанный, не обращая внимания на издевательские призывы своего мучителя протянуть руку и встретить смерть от укуса столь убийственного и прекрасного создания.
Вместо этого он продолжил наблюдение. Вокруг и на нем самом кишели насекомые и пиявки. Тайпан[4] языком попробовал воздух на вкус. В длину змея достигала восьми футов, спина и бока ее были окрашены в яркий красно-коричневый цвет. Чешуйки же на животе отливали желтым. Голова была округлой и вытянутой, с обрубленным носом, а шея сверкала глянцевым черным блеском.
Змея могла убить его в мгновение ока, если бы у нее возникло такое желание. Или думала, что могла.
— Такая сдержанная и пугливая, — прошептал он. — И такая могущественная.
Самая ядовитая тварь в лесу, подумал он, но в этом ему еще предстояло убедиться.
— Согласна ли ты мне помочь, хотел бы я знать? Обещаю, что не причиню тебе вреда.
Тайпан расслабился; голова его вернулась на лесную подстилку. Он принялся тыкаться носом в палую листву. Такаар очень медленно и осторожно присел на корточки. Змея не обратила на него внимания, высматривая более подходящую добычу.
— Этому придется подождать, дорогой друг. — Такаар коротко рассмеялся. — Для начала тебе предстоит пройти небольшое испытание.
Такаар зашуршал палыми листьями. Тайпан мгновенно поднял голову и замер не далее, чем в четырех футах от него. Они, не мигая, смотрели друг на друга, разве что тело змеи медленно колыхалось. Такаар стал осторожно раскачиваться из стороны в сторону, отмечая краем сознания, что змея в точности повторяет его движения.
— Хорошо, — сказал Такаар. — А теперь…
Он резко отпрянул в сторону. Змея отреагировала мгновенно — голова ее выстрелила вперед и вверх с пугающей быстротой. Такаар выбросил ей навстречу правую руку, и пальцы его сомкнулись на шее твари, прямо под ее головой. Зубы тайпана беззвучно клацнули в считанных дюймах от лица Такаара, а тело стало извиваться и дергаться, стараясь вырваться. Но Такаар не отпускал свою добычу. Тайпан обвился вокруг его руки стальными тисками.
Такаар нажал пальцами на шею змеи под челюстями, заставляя их раскрыться. Клыки тайпана оказались совсем маленькими, меньше дюйма высотой. Они не были суставчатыми, как у других ядовитых змей, с которыми ему приходилось иметь дело до сих пор. Внутреннее нёбо пасти было розовым и мягким. А ведь оно таило ужасную смерть. Такаар улыбнулся.
— А ты у нас злючка, верно? Знаешь, я ведь поджидал такую, как ты, давно, очень давно. М-м.
Такаар развернулся и зашагал обратно к своему убежищу, находившемуся неподалеку, на самой опушке тропического леса, где деревья встречались со скалами, глядящими на завораживающий простор дельты у Верендии-Туал. Воздух здесь был свежее, в нем не чувствовалось удушливой мокроты, скопившейся под зеленым лиственным покровом.
Постепенно его убежище разрослось. Раньше это был просто шалаш, крытый шкурами, а теперь оно щеголяло соломенной крышей и глиняными стенами. На столе рядами стояли несколько горшков для опытов.
Тайпан прекратил борьбу и ослабил хватку. Такаар ощущал на руке вес его тела. Очаровательное создание. Он мельком взглянул на него. Оно смотрело на него немигающим взором, а он по-прежнему крепко сжимал его шею под головой. Такаар пригнулся и вошел в дом. Внутри было темно, но глаза его быстро привыкли к полумраку.
Какой позор, что ты не дал ей укусить себя. Почему ты упорно продолжаешь столь жалкую шараду?
— Если бы это касалось тебя хоть каким-нибудь боком, я, пожалуй, дал бы тебе подробный и исчерпывающий ответ. Но сейчас я ограничусь тем, что скажу — разум должен оставаться активным, в противном случае начинается безостановочный спуск к сумасшествию.
Начинается? Для тебя этот путь уже превратился в смутное воспоминание.
— Сумасшествие всегда субъективно. В той или иной степени оно проявляется у каждого из нас. И я — не исключение. Как и ты. Таков порядок вещей. Но я, по крайней мере, созидаю нечто полезное. А что оставишь после себя ты?
Твой труп, пожираемый тварями, которых ты так обожаешь.
— А я оставлю после себя истину.
Собственную истину, которую ты создавал столь усердно, не правда ли?
— Не могли бы мы обсудить это позже? Сейчас я занят.
Я просто не понимаю, почему ты упорствуешь в своих глупых заблуждениях. Ты собираешься оставить наследство там, где его никто не найдет? Ведь именно поэтому ты поселился здесь, верно? Чтобы никто не нашел тебя, живого или мертвого.
— Ты превратно толкуешь цель моего покаяния.
