Андрей Буторин - Работа над ошибками (Puzzle)
— Сегодня уже поздно, а завтра утром пойдем на место происшествия. Неплохо будет, даже очень желательно, если с нами пойдет твой племянник Павел. Надеюсь, он не откажется рассказать мне подробно о явлении, свидетелем которого он стал?
— Думаю, не откажется, — ответил Алексей, а сам подумал: «Завтра, похоже, тоже срывается мое дело…» Странно, но при этом он не почувствовал никакого раздражения или сожаления. Напротив, ему стало вдруг интересно: что же действительно произошло сегодня близ Никольского?
Глава 5
Наутро Алексей проснулся как огурчик — не болела голова, не было никакого похмельного синдрома. Не мучили его прошедшей ночью и снежные кошмары, напротив — сон был по-настоящему здоровым и крепким. Странно, но впервые за восемь с половиной месяцев, он проснулся не с болью в сердце и не с пустотой в душе, а с мыслью, что его ждет что-то хорошее.
Алексей сразу вспомнил о вчерашней договоренности с Митричем и начал быстро одеваться. Тетя Вера уже подоила корову и возилась теперь у печи с чугунами и кастрюлями.
— Ты чего в такую рань вскочил? — оторвалась она от своих ухватов. — Опять что ль на рыбалку собрался?
Алексей почувствовал в голосе тетки добродушные нотки — вчера он, хоть и пришел заметно навеселе, но не закатывал пьяных рыданий, не бегал за «добавкой», а вместе со всеми попил чаю перед сном, рассказав даже пару каких-то забавных историй. Тетя Вера в ответ пошутила: «Почаще тебе, видать, надо к Митричу ходить». К тому же «отошла» к вечеру Лиза — помогли, видать, заговоры Агнии — и хоть не смеялась вместе со всеми, но уже разговаривала и вела себя нормально.
— Тетя Вера, Митрич вчерашней историей заинтересовался, — честно ответил Алексей, так как врать ему совершенно не хотелось, — просил показать то место, где ребята вчера напугались. Пусть Пашка с нами тоже сходит.
— Чего там старому дурню надо? — заворчала тетя Вера. — Парнишка и так напугался вчера, куда его опять тащить? Да и рано еще, пусть хоть выспится!
— Бабушка! Я уже не сплю! — выскочил из спальни Пашка в одних трусах и майке. — Можно я пойду с дядей Лешей?
— Да что вы придумали-то? — уже всерьез рассердилась тетя Вера. — Что там тебе вчера пьяница этот старый наговорил?!
— Тетя Вера, он не пьяница! — мягко, но строго ответил Алексей. — Михаил Дмитриевич — бывший ученый, он хочет попытаться во всем разобраться.
— Кто ученый — Митрич? — всплеснула руками тетка и засмеялась, но вдруг осеклась. — А кто его знает — может и ученый, все вон книжки читает… Правда ученый что ль?
— Правда, тетя Вера, — серьезно сказал Алексей.
— Гляди-ко! — покачала головой тетка. — Ну, идите, раз ученый… — и тут же снова прыснула: — Митрич — ученый, ну анекдот!
Дверь в избу Митрича была, на удивление, открыта. «Видать, ждет нас уже старик, не терпится ему!» — подумал Алексей и зашел в сени. Пашка попытался было прошмыгнуть следом, но почему-то — он и сам не мог позже сказать, чем это было вызвано, предчувствием, что ли? — Алексей не дал племяннику войти.
— Подожди на улице, — сказал он. — Мы быстро, Михаил Дмитриевич уже собрался, наверное.
Пашка спорить не стал — утро выдалось прекрасное и встречать его на свежем воздухе было более чем приятно.
Алексей же, постучавшись в дверь, ведущую из сеней в избу и не получив ответа, пожал плечами, но все же открыл и эту дверь. В жилище Митрича царила тишина. А еще там еле уловимо пахло чем-то неприятным, вроде тухлых яиц или вообще — испорченной пищи. Алексей огляделся в первой комнате, бывшей также и кухней. Все в ней было как вчера, только посуда после вчерашнего застолья была вся вымыта и расставлена в подставку-сушилку, а стол тщательно вытерт от крошек и пятен. «Аккуратный старик!» — уважительно подумал Алексей, но отсутствие хозяина начало его уже тревожить.
«Может, спит еще Митрич? — мелькнула утешительная мысль. — Все же выпили вчера по поллитре на брата, а ему ведь уже годков-то…» Но опять же какое-то шестое чувство уже не шептало, а вовсю бубнило, что произошло нечто нехорошее. Очень нехорошее! Но Алексей все-таки зашел в кабинет-спальню, чтобы просто окончательно убедиться в отсутствии Михаила Дмитриевича.
Что сразу же бросилось в глаза Алексею — диван, на котором, видимо, обычно и спал Митрич, был расстелен для сна, более того — подушка и одеяло были смяты: старик не просто приготовился спать, он уже успел если не поспать, то полежать в своей постели! А потом что-то заставило его встать и срочно, не заправляя даже постели, одеться и куда-то уйти. Хотя, стоп! Одеться он тоже не успел! Вот висят, перекинутые через спинку кресла, вчерашние футболка и джинсы!
Тут Алексей вспомнил, над чем так потешались деревенские жители — о «цивильном» туалете Митрича. «Пошел дед ночью по нужде, а там сердчишко прихватило!» — пришло на ум очень убедительное объяснение. Но Алексей чуял, что и там не найдет старика, хоть и ринулся тут же в туалет-пристройку. Так оно и оказалось!
«Ну куда же, куда он еще мог деваться? — заметался Алексей по темным сеням. — Ночью, голый, куда он еще мог пойти?!»
Алексей снова вернулся в избу и присел на лавку возле печи, нервно барабаня по полу ногой. В ответ на это что-то стало металлически позвякивать в такт ноге. Алексей посмотрел вниз: ноги его стояли аккурат на крышке от погреба, а позвякивало железное кольцо, служащее ее ручкой.
«Погреб!» — холодом шибануло в мозг, и в который уж раз за последние минуты предчувствие Алексея дало о себе знать. Но теперь оно подсказывало, что догадка верна.
В темноту погреба уходила крутая деревянная лестница. Внизу ничего не было видно. «Где-то вчера Митрич включал там свет!» — вспомнил Алексей и увидел на стене возле печи два выключателя. Щелкнул одним — зажглась лампочка в самой печи, щелкнул другим — погреб озарился светом. Чувствуя, что сердце стало колотиться раза в два чаще, а по хребту скатилась холодная струйка пота, Алексей начал медленно спускаться вниз.
Погреб состоял из двух ярусов. На первом, менее глубоком и, соответственно, менее холодном, хранились на полках и стеллажах стеклянные банки с соленьями, стояли вдоль стен мешки с картошкой, висели связки лука — короче, все то, чему чрезмерный холод противопоказан. А на нижний ярус вела еще одна лестница. По ней, хоть температура явно приблизилась уже к нулю, если не ниже, Алексей спустился уже совсем мокрым от пота, прямо как в своих кошмарах. И так же, как в тех кошмарных снах, он увидел перед собой лед. А на льду, в одних трусах и майке, лежал Митрич! Кругом все было перепачкано кровью, и вот что странно — старик, казалось, был странным образом вбит головой в стену! Алексей, дрожа и от страха, и от холода, — непонятно от чего больше — медленно наклонился над телом старика и осторожно потянул его за майку на себя. Пропитавшаяся кровью майка примерзла ко льду, но тело все же немного подалось. И вот тут Алексей, не выдержал — заорал! Голова Митрича не была вбита в стену — ее просто не было!!!
Не помня как, Алексей пулей вылетел наверх, в избу, а оттуда — сразу на улицу, на свежий воздух. Несмотря на прогретый уже утренним солнышком воздух, Алексея продолжало трясти крупной дрожью. Только увидев перед собой перепуганные глазенки Пашки, он понял, что все еще продолжает испуганно выть. Сев прямо на землю, в зеленую траву, Алексей обхватил голову руками, пытаясь хоть немного привести мысли в порядок, или, по крайней мере, успокоиться настолько, чтобы хоть что-то соображать.
— Дядя Леша, что с тобой?! — зашмыгал носом Пашка, который тоже испугался не на шутку.
— Вот что Пашка, беги к бабушке, пусть срочно позовет сюда участкового! — наконец-то пришла хоть одна путная мысль в голову Алексея.
Племянник попытался что-то спросить, но Алексей так свирепо на него зыркнул, что мальчишка умчался в тот же миг без оглядки.
К счастью, участковый — старший лейтенант Спиридонов Иван Валентинович — был в этот час еще дома, хотя и собирался уже ехать в райцентр по каким-то служебным делам. Поскольку Вера Васильевна не знала, что точно случилось с Митричем, а сказала участковому только, что Алексей просил позвать его к старику домой, Иван Валентинович торопился не шибко. ЧП в селе, кроме нечастых пьяных драк, не случалось уже очень давно, так что и теперь Спиридонов максимум что ожидал увидеть — это побитого по пьянке старого деда. Правда, Митрича никогда прежде не видели в таком состоянии, но ведь пьяницей-то его все равно считали.
Старший лейтенант Спиридонов был не стар и не молод — ему можно было одинаково дать как сорок, так и пятьдесят лет. По-мужицки коренастый, кряжистый, с загорелым и морщинистым лицом, с широкими, заскорузлыми от работы с землей ладонями, он, кроме формы, ничем не отличался от прочих деревенских мужиков. Однако, он был далеко не глуп, имел определенную хватку, умел и перед начальством показать себя не с худшей стороны, и среди деревенского населения держать свой авторитет на должном уровне. Он понимал, что с сельчанами ему жить, а с начальством — служить. И если из милиции в конце концов можно просто уволиться, или, в не столь уж далеком будущем, уйти на пенсию, то из села ему деваться было некуда. Ну вот некуда ему было отсюда ехать — не ждал его нигде никто, а здесь — хозяйство, огород, скотина… Жена, дочка школу заканчивает, а сын из армии через полгода вернется. Надо их поднять на ноги… В общем, работать надо — и работать хорошо! С мужиками быть строгим, но не перегибать палку, с бабами не конфликтовать шибко, стараясь все проблемы решать по мирному. Вот и сейчас, если «приложил» кто спьяну Митричу, то поговорить надо с обоими по-тихому, по-трезвому, постараться помирить безо всяких протоколов. В крайнем случае, особенно упрямому и пригрозить, если по-хорошему не поймет.
