Андрей Валерьев - Форпост - 4
Кроме носового кубрика для экипажа и центрального грузового отсека у «Мечты» имелось машинное отделение и микроскопический кормовой отсек для всяческих нужных в море мелочей. Над машинным отделением стояла надстройка. В самом начале строительства кораблика Герд сделал её квадратной, размером четыре на четыре метра. Получился натуральный дачный домик с двухскатной крышей и одной большой комнатой. В этой комнате была рубка управления и каюта самого капитана. Ещё в ней имелась маленькая печка и множество окон из самолётных иллюминаторов, которые, при необходимости, могли плотно закрываться ставнями. Ваня тогда эту надстройку забраковал. В итоге вместо квадратного в плане домика, получились двухкомнатные апартаменты. Впереди рубка, а позади, за деревянной перегородкой с дверью, спальня размером три на три метра. Кроме того, по желанию клиента Герд переделал крышу, сделав её плоской и двухслойной, чтобы под жарким солнцем не нагревался потолок. Верхнюю палубу огородили перилами и поставили там пару шезлонгов и маленький чайный столик. Получилось очень мило. Ванины женщины, увидав этот кусочек рая, немедленно возжелали совершить круиз и вообще — получить от жизни максимум удовольствия. Сама каюта капитана была освещена гораздо лучше, чем трюм. И в спальне и, тем более, в рубке было по три светильника, один из которых был закреплён над рабочим столом капитана в виде настольной лампы.
«Остальных ребят из дружины? Нет, пожалуй… Виталика?»
Приказчик Кузнецова развернулся широко. Даже, пожалуй, слишком широко. Виталик чётко понимал, что существуют вещи, куда совать свой нос — себе дороже. Например, власть, деньги и армия. Он и не совал. Зато во всём остальном бывший зек здорово приподнялся. Тихой сапой он подгрёб под себя добычу и переработку саксаула, завел при гостинице собственный ресторанчик, дав отступных Лужину и перевезя с хутора повара-японца с семьёй, и строил обширные планы на внешнюю торговлю. Хотя Маляренко не верил в то, что Виталик будет честным торговцем, кипучая энергия бывшего зека ему импонировала. Живя среди людей, не имевших тюремного прошлого, мужчина понемногу «обтесался» — во всяком случае, от него уже не шарахались. Да и русский язык он тоже начал вспоминать.
«Да. Виталик. Посмотрю, сможет ли Ермолаев его под себя подмять. Да и поучиться Виталику стоит, если он в море собрался»
В этот момент зек, сидевший в обнимку с красавицей женой, хищно оскалился на одного из канадцев, заговорившим с его Надей по-английски.
«Волчара. «Торговать «… Ну-ну, ну-ну… пират натуральный, одна штука»
Оставалось подобрать в экипаж ещё четверых. Пара кандидатов у Вани имелась — один из звонарёвских опричников и хуторянин из-под Бахчисарая.
«Мужики надёжные, не подведут. Ещё двое… найду»
— Шеф, вот мы тут спорим — можно «Мечту» лодкой называть или нет?
Игорёк отодвинул, собравшегося было что-то вякнуть Франца и вопросительно уставился на Ивана.
«Лодкой?»
Маляренко взъерошил затылок.
— Ну…
— Это ЯХТА!
Дружный хор возмущённых женщин сразу расставил всё по своим местам. Ермолаев ойкнул, покраснел и быстро отвернулся — обе хозяйки, загоравшие где-то на верхней палубе, чересчур увлеклись спором и донесли свою мысль мужчинам на палубе, стоя у перил.
«Грм… хулиганки!»
Франц оказался покрепче лейтенанта и на присутствующих здесь дам внимания обратил умеренно.
— Я вот думаю, что это всё ж таки не яхта, шеф. — Спокойно продолжил немец. — Думаю, это можно назвать большой лодкой. Яхта, я так думаю, крупнее должна быть.
Иван подумал и кивнул.
— Может быть. А может и нет. Да какая, блин разница! Ты смотри, как идёт!
«Мечта» действительно скользила по воде куда быстрее «Беды «. Герд не соврал, заявив, что он построит лодку не только больше, но ещё и быстрее. На одном Стерлинге оба кораблика шли примерно с одинаковой скоростью — километров восемь — девять в час, а при помощи тех парусов, что Иван привёз из Новограда, яхта бежала ещё быстрей. Пока рекорд скорости, при средней загрузке трюма, был равен восемнадцати километрам в час. Измеряли скорость очень просто — на ближайшем к затону ровном пляже отмерили ровно один километр, поставив метки из вязанок камыша, разогнались и засекли время.
Этот отрезок, при не очень сильном попутном ветре «Мечта» прошла всего за три минуты. С копейками. Герд ругался, плевался и жаловался на жизнь. По его мнению, этот результат был настоящим позорищем. Стыдуха, одним словом, и если бы его сейчас видели коллеги из прошлой жизни, то он, ГеертХелмерс, безусловно, застрелился от стыда.
Или сгорел.
Иван согласно и сочувственно качал головой, делал скорбное лицо и утешающее похлопывал бельгийца по плечу. Но всё равно, несмотря на жалобы, было видно, что тот доволен. Кораблик получился на славу. Да и сам Ваня прилагал титанические усилия, чтобы рот сам собой не разъехался до ушей от счастья.
«Это. Мой. Корабль! А!»
— Босс. Эти паруса не годятся.
— А?
Ваня вернулся с небес на палубу. Под конец первого выхода в море Заказчика, бельгиец не на шутку разволновался — он ожидал, что его детище будет гораздо резвее.
— Почему?
— Они… МАЛЕНЬКИЕ! Они для такой лодки, как «Беда «.
Ваня посмотрел на мачту — действительно коротковата. Маляренко ни черта не понимал в парусных судах, но нутром чуял — эта красавица должна нести на себе, как минимум, вдвое большие по площади паруса.
Длинное лицо Герда покраснело и пошло пятнами, он прижал руки к груди и попытался сказать ещё что-то окружившим его людям. Вокруг него, на главной палубе яхты толпилось два десятка человек, приглашённых Хозяином. Вся верхушка Севастополя, Юреьво и Бахчисарая. Народ уже и не пытался слушать корявые оправдания корабела и откровенно скалил зубы. Чувствуя, как его лицо растянулось в глупейшей улыбке, Иван не выдержал и заорал.
— Да пошёл ты! Ребята, качай его!
Мужики восторженно заорали, подхватили и запулили счастливо захохотавшего Герда высоко в небо.
В итоге бельгийца уронили за борт, а Заказчик принял Изделие с оценкой «отлично «.
— Ермолаев, разворачивай. Идём домой.
Первый выход, продолжавшийся весь световой день, всех изрядно утомил. И новую команду, и гостей — пассажиров, и даже самого хозяина. Единственными, кто прекрасно перенёс морской вояж, были дети. Анечка и Ванюша выспались в личной каюте отца и теперь вместе с мамами сидели на верхней палубе и наслаждались видами на берег. Впрочем, разумеется, наслаждались их мамы и отец. Шезлонги, на которых женщины провели этот первый, по-настоящему жаркий день, были отодвинуты в сторону, а на крыше надстройки, которая и была, собственно верхней палубой, были расстелены одеяла. Иван лежал, положив голову на упругое бедро Манюни, на его животе сидела дочь, а под боком спал сын. Таня, тихо постукивая ложечкой, размешивала морс, а Маша перебирала своими восхитительными пальчиками волосы мужа.
«Как хорошо…»
Пассажиры рассосались, кто-куда и на кораблике воцарилось затишье. Часть гостей, после небольшой, но очень душевной пьянки, уползла в трюм и залегла на койки экипажа, часть осела в рубке возле рулевого и вела тихую и неспешную беседу. Солнце стало уходить за горизонт и окрасило всё вокруг золотым и оранжевым.
«Как красиво…»
Иван посмотрел на безмятежно улыбающуюся жену и вдруг ясно, отчётливо, с тоской понял, что ЭТО происходит в последний раз и больше ЭТО не повторится.
Никогда.
Маляренко понял, что он ПРОЩАЕТСЯ.
— Любимый, что?
Маша встрепенулась и внимательно посмотрела на мужа. Ваня через силу улыбнулся.
— Ничего.
И закрыл глаза.
«Ну вот и всё»
Глава 5
В которой происходят «мелкие» семейные неурядицы, которые оказывают громадное влияние на будущее, а Иван выходит в первый поход
— МамТань, ну скажите хоть вы, пожалуйста. МамМаш. Скажите ему, а. Я умоляю вас.
Зареванная, с красным опухшим носом, «племяшка» стояла на коленях перед сидевшими с каменными лицами хозяйками. Шестнадцатилетняя женщина, одной рукой прижимая к груди орущего малыша, а второй держась за вновь выпирающий живот, подползла к Марии Сергеевне и попыталась поцеловать ей руку.
— Вика!
Таня не выдержала, подскочила и, подняв плачущую женщину, вытолкала её из комнаты.
— Маша, я не могу больше, — губы у немки дрожали, а на глаза навернулись слёзы, — надо что-то делать…
— Ничего не надо делать.
Голос Марии был резок и решителен. Хозяйка Севастополя угрюмо посмотрела на подругу.
— Мы и не сможем ничего сделать. Совсем. Ты его ВИДЕЛА?
Таня отвернулась и кивнула, глядя в окно.
— Видела. Он как…
Она прищёлкнула пальцами.
— Он…
— Да, он как хищник. Уже ничего кроме добычи не видит.
