Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
Иван внимательно прислушивался к звукам, доносившимся из тумана. Даже если случится и невероятное и экскаватор все же поднимется на гусеницы, то для того, чтобы найти человека, ему придется использовать явно не зрение и слух. Хотя кто знает, быть может, у монстра есть такие органы чувств, о которых люди и не подозревают? В любом случае, бежать Ивану пока некуда и невозможно, так что осталось только сидеть тихонько, как мышь в норе, и ожидать своей участи.
Туман вряд-ли лег надолго. Максимум на час, как и много раз до этого, он укрыл своим сырым одеялом землю Зоны, но мало кто из бродяг отваживался идти через него. Ловушки становятся практически невидимы и оттого втройне опасны, и возрастала вероятность сослепу напороться на гнездо какой-нибудь твари и послужить ей бонусным подарком в виде ужина в целях компенсации за моральный ущерб от тумана. Потом, скорее всего, ненадолго поднимется ветер и пойдет дождь, разгоняющий остатки мутной пелены…
Грохот беснующегося экскаватора понемногу затих. Неужели механизм все же понял бесплодность своих попыток и угомонился? Или снова встал на гусеницы? Вряд-ли, урчания покалеченного временем мотора и лязга траков не слышно. Интересно, что там такое случилось?
За всю ночь Тайга так и не сомкнул глаз, в сон даже не тянуло. Пару раз ему слышались звуки, похожие на человеческие шаги, неподалеку от его убежища, но из тумана так никто и не вышел. Проявлять свое присутствие Иван, конечно, тоже не стал. Чалдон бы орал, как оглашенный, учитывая его патологическую трусость, звал на помощь или хотя бы выстрелил пару раз. Но непутевого напарника нигде не было слышно. Вряд-ли он вообще уже жив, и Иван даже не питал на сей счет иллюзий. Зона беспощадна к людям.
Когда часовая стрелка на дешевеньких часах на руке Тайги миновала пять утра, туман понемногу рассеялся, но Иван не спешил вылазить из убежища. От длительного лежания больная нога затекла, опухла и нещадно болела. Кроме того, за ночь Иван замерз так, что не хватало сил даже дрожать. Если бы не опустевшая к утру бутылка водки, замотанная в тряпку (чтобы не разбилась) из рюкзака, то пришлось бы вовсе туго. Дрянной сивухи, какую употреблял Чалдон, Иван не жаловал, и денег на качественные напитки не жалел.
От оврага, где покоилось механическое чудовище, более не доносилось ни единого звука. Умер он там, в самом деле, что ли? Солнце медленно вставало, и темнота ночи становилась все прозрачнее, даль снова начало затягивать жемчужной дымкой, но туман не вернулся, просто по утрам всегда бывает так, особенно сейчас, в первые недели осени, когда по ночам стремительно холодает. Впрочем, в Зоне редко бывает хорошая, ясная, солнечная погода.
Выждав еще час, когда станет почти совсем светло, Иван решился прокинуть свою импровизированную берлогу. Извиваясь передавленным червяком и стараясь не шуметь при этом, он выполз наружу и внимательно прислушался. Тишина. Ночные призраки уже отступили, и Зона не казалась жутким преддверием ада. Кстати, очень обманчивое заблуждение, на которое клюют новички… Тайга, пригнувшись, будто солдат под обстрелом, взобрался на вершину кучи хлама и вгляделся в сторону оврага.
Экскаватора не было.
Иван от удивления аж протер глаза, обалдело вытаращился на трещину в земле. Куда мог деваться за несколько часов многотонный стальной титан? Все на месте: и распаханная им земля, и полуобвалившийся склон, и даже уродливые следы гусениц, ведущие к оврагу, когда экскаватор гнался за Иваном. А самого агрегата нет и в помине. Неужели он смог сам перевернуться и убраться восвояси? Но где же тогда следы? Чертовщина какая-то…
Иван перевел взгляд дальше и тихо ахнул. Озноб неожиданно пробрал тело.
Экскаватор, как ни в чем не бывало, стоял в точности там же, где и раньше. Будь у Тайги более острое зрение, он рассмотрел бы даже траву и дерн, на треть уже покрывшие вросшие за десятилетия неподвижности в землю тяжелые, ржавые траки, краску, свисающую с металла лохмотьями и выбитые стекла в пустой кабине…
— Выброса не будет, — авторитетно заявил пожилой ученый.
Его испещренное морщинами лицо и седая шевелюра как-то совсем не вязались с ярко-оранжевым, похожим на гигантскую надувную резиновую игрушку мешковатым костюмом. Шлем от него с тонированным забралом из поляризованного стекла был пока что снят, и ученый нес его в левой руке. В правой имелся небольшой пистолет, впрочем, глядя на то, как этот деятель его держит, возникали вопросы в целесообразности его ношения вообще.
— Почему вы так решили? — осведомилась шедшая следом женщина средних лет в точно таком же костюме, только без оружия.
— Два дня назад уже был один, и его интенсивность по шкале Бергмана составила…
— Тихо! — негромко сказал вдруг двигавшийся впереди группы проводник, чуть присел и вскинул руку в условном жесте. Ученые моментально затихли, напряженно вперившись взглядами в фигуру бродяги. Сказывался опыт прежних экспедиций.
Впереди, у разрушенных железнодорожных путей стоял уже много лет, скособочась, ржавый вагон — коробка. Сами же рельсы неведомым образом были выворочены из цепких объятий крепящих их к шпалам мощных костылей, выгнуты, перекручены и вздыблены в воздух. Впрочем, предполагаемая причина этого безобразия имелась рядом: надуваясь, опадая и вяло перемешивая прохладный воздух, тут же пульсировала большая ловушка, «птичья карусель».
«Карусэл-карусэл, кто успэл — тот присэл» — так и просилась на ум фраза из популярного анекдота. Только вот общего у этого жуткого порождения Зоны с детской забавой было немного. Разве что обе они (только с разными целями) раскручивали все, что попало в их действие вокруг своей оси. Только обычная карусель из парка аттракционов никогда не набирала скорость, от которой жертва начинала буквально рваться на куски, и потом не разряжалась с резким хлопком, превращая остатки тела в кровавые клочья, щедро разлетающиеся вокруг.
Возле вагона и сошедшего с рельс локомотива лакомилась какой-то падалью псевдособака. Кого именно она там пожирала — из-за густой травы было незаметно, но тварь стояла к людям задом. При их появлении она прекратила свое увлекательное занятие и вскинула вверх перемазанную кровью уродливую, похожую одновременно на обезьянью и собачью, голову. Бродяга моментально сдернул с плеча висящий на ремне «Винторез» и щелкнул затвором, готовый продырявить животное. Но стрелять не потребовалось. Собака заинтересовалась вовсе не людьми.
Псевдопес был уже не молод, опытен и трепан несладкой жизнью хищника. И оттого прекрасно знал: связываться с группой двуногих, носящих плюющиеся огнем и болью штуки существ, особенно если ты сам один, нельзя. Это может закончиться смертью даже для всей стаи, а для одиночки — наверняка. Поэтому всегда разумнее ретироваться. А теперь надо вообще нестись прочь, сломя голову, но люди тут уже были вовсе не при чем. Надвигалась опасность гораздо более серьезная, чем возможность получить несколько ран в тело.
Собака последний раз чавкнула мощными челюстями, коротко взрыкнула — прохрипела и вдруг, подкидывая зад, проворно унеслась прочь, куда-то вдоль насыпи. Ученые, глядя на ее бегство, о чем-то весело заболботали, защелкали фотоаппаратом, но проводник внезапно нахмурился. Человек в Зоне — всего лишь часть местной пищевой цепочки, причем — звено лишь где-то посередине, а вовсе не царь и не бог, как в прочем мире. И так поспешно псевдособака, сильный и умный хищник, удирать не станет. Максимум — уберется под вагон и переждет там. Что ее так напугало? Бродяга не знал, и это не нравилось ему еще больше.
А в следующую минуту это чувство только усугубилось.
Прямо на замерших у откоса насыпи мчалась целая лавина тварей. Псевдоплоти, собаки, несколько кабанов и еще какие-то монстры неслись, сметая все на своем пути, проламываясь через кустарник, расплескивая лужи и разметывая палые листья. Одна из бочкообразных, уродливых плотей с разгона, не видя уже, куда ее несут исковерканные мутациями ноги, влетела в «карусель», и ловушка, будто обрадованная нежданной добыче, моментально взметнула ее в воздух, деловито раскрутила и порвала в брызги. Короткий, резко оборвавший взвизг твари даже не был слышен за грохотом и топотом живой лавины.
Опытному проводнику хватило мгновения, чтобы понять — этих тварей несло сюда не желание набить брюхо свежей человечиной. Их гнал страх. И поэтому бродяга резко хлопнул ладонью по вскинутому уже стволу пистолета ученого, шикнул на него, хотя сам не опустил оружие, только пригнулся, чтобы не было слишком заметно в высокой и густой траве. Хотя ученых в их костюмах не увидеть мог только слепой.
Так и есть. Волна мутировавшей живности пронеслась мимо, едва не затоптав людей, но не обратив на них ни малейшего внимания.
— Что происходит? — удивленно вскрикнула женщина.
