Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
Тайга видел из-за куска бетонного блока, как экскаватор замер к нему боком, развернулся, выпрямил стрелу и нацелил ковшом в груду мусора. Страшный удар! С хрустом смялся в лепешку какой-то железный кожух, наполовину вросший в землю, а из-за него с визгом и воем метнулась согнутая в три погибели фигурка, упала, потом снова поднялась и понеслась прочь с прытью осатаневшего зайца. Экскаватор рванулся было следом, но куда там! Даже будь гигант новым, только сошедшим с конвейера родного завода, он не мог бы развить на своих многотонных гусеницах скорость мчавшегося от него, спасавшего свою жизнь человека.
Неведомые силы, приведя в действие (без горючего, электроэнергии, масла и водителя!) экскаватор, не смогли все же дать ему сил больше, чем он имел когда-то. Впрочем, и их ему хватало с избытком, чтобы нести разрушение и смерть тому, кто попадется под его гусеницы или ковш.
Чалдон с воем унесся неведомо куда, но экскаватор не успокоился. Он несколько раз, будто в неутолимой ярости, со страшной силой ударил в землю, взметывая из-под зубьев какие-то обломки, а потом уверенно развернулся и довольно быстро пополз в сторону Ивана. Гусеницы лязгали и скрежетали, ощерившаяся пустая кабина мерно раскачивалась из стороны в сторону.
Тайге стало панически страшно. Он почти потерял голову от небывалого, захлестнувшего его полностью ужаса, но нечеловеческим усилием воли удержал в себя в руках. Прятаться было бесполезно, стрелять в монстра — тоже. Оставалось только драпать со всех ног по примеру Чалдона. Иван уже даже не задумывался, каким образом мог ожить в противоречие всем мыслимым и немыслимым законам физики и механики этот сто раз мертвый до невосстановимого состояния набор металлолома, причем не просто придти в движение, а стать вполне осмысленным и последовательным убийцей. В Зоне такие вещи происходили сами собой так же естественно и непринужденно, как, скажем, шел дождь, или дул ветер. Ивана гораздо больше беспокоил вопрос, как спастись от разгневанного стального чудища.
Иван побежал, сначала осторожно, чтобы не напороться впотьмах на кусок арматуры или не переломать ноги между железяк, но потом, чувствуя и слыша, как все явственней трясется земля и грохочут гусеницы за спиной, прибавил ход. Ведь еще неизвестно, ожил ли только этот гигант, или постепенно начнет пробуждаться от многолетнего мертвого сна вся Свалка, битком набитая брошенной тут догнивать древней техникой! От мысли, что на него бросятся в охоту ржавые, искалеченные, страшные машины ноги ослабели, и Тайга чуть было не растянулся на земле.
Иван плутал заячьими петлями между уродливых куч мусора и железного хлама, его же преследователь пер напрямую, совершенно не разбирая дороги. «У носорога плохое зрение, но при его массе это уже не его проблемы». Будь на месте экскаватора, скажем, танк или БТР, дело обстояло бы вовсе кисло. Спастись от этих чудовищ бегством шансов практически не имелось. С относительно тихоходным «мирным» строительным агрегатом мускульная сила ног успешно соперничала.
Хриплое дыхание обжигало гортань. Организм упрямо напоминал Ивану, что ему не двадцать лет, и такие марафоны уже переносятся с трудом. Но неистребимая воля к жизни несла тело над землей, подстегивала, толкала вперед. Скоро будет опушка леса, потом — заброшенный поселок. Скорее всего, там и удастся укрыться от чудовища. Или, по крайней мере, отсидеться до утра. Сзади грозно рычали механизмы экскаватора, громыхало железо и лязгали траки. Иван боялся обернуться на ходу, и внимательно, насколько это возможно, смотрел под ноги, силясь различать препятствия в темноте ночи.
Вчера был сильный дождь и земля, впитавшая мутную влагу, была раскисшей, тяжелой и сырой. Иван не заметил, как его нога попала в грязную лужу, поехала подошвой, и человек кубарем покатился куда-то вниз. Впрочем, летел Тайга недолго и скоро растянулся плашмя на бетонной плите, крепко приложившись об твердь лбом. Перед глазами полыхнули искры, во рту обозначился привкус крови, но череп вроде не пробил — и то ладно. Иван быстро вскочил на ноги, нашарил ладонью автомат за спиной, который умудрился не потерять во время ночного марафона. Надо же, сам не заметил, как попал в какой-то овраг.
Мгновением позже исполинская — вполнеба — туша экскаватора, настигшего-таки добычу нависла над краем оврага. Иван метнулся прочь, предвидя то, что сейчас произойдет. Неведомо как, но зрение или дьявольский разум, данные ожившей машине, теперь допустили оплошку, и механизм слишком поздно заметил кромку оврага.
Сырая земля, не выдержав многотонного бремени наползшей на нее туши, чавкнула и поползла вниз. Гусеницы не удержали экскаватор, и громадина тяжело, с металлическим звоном и грохотом осела вниз, покатилась по глинистому склону, переворачиваясь вверх тормашками.
С хрустом подмялась стрела, свороченный на сторону ковш бил в ужасной агонии по земле, пытаясь перевернуть исполина обратно, но не мог. Гидравлические мускулы машины выли на разные голоса, туша ворочалась, даже приподнималась, судорожно дергалась на дне оврага, но выбраться так и не могла. Гусеницы, расшвыривая комья налипшей на них земли и дерна, беспомощно крутились в воздухе. Ржавое, все в подтеках превратившегося от времени в битум масла днище экскаватора уставилось в ночное небо.
Иван, недолго наслаждаясь поверженным волею случая врагом, быстро поковылял прочь. Идти быстро и тем паче бежать он не мог — при каждом шаге левую ногу начинало простреливать острой болью от лодыжки до колена, видать, последствия не самого мягкого приземления на дно оврага. Кость, конечно же, не сломана, иначе Тайга уже в голос выл бы, не в силах терпеть мучения, но хороший, качественный ушиб обеспечен.
Сзади все еще бушевал, рычал, лязгал и грохотал перевернутый колосс. Туша экскаватора ворочалась в овраге, глина, земля и дерн так и летели в разные стороны, но встать на гусеницы и продолжить погоню взбесившийся агрегат явно не мог. И не сможет в ближайшее будущее, что Ивана не могло не радовать — теперь он не сбежит даже от развоевавшейся детской коляски. Черт побери, а ведь завтра будет еще хуже, ногу, скорее всего, раздует до диаметра бревна, и добираться до Сидоровича придется хоть ползком, хоть на карачках.
Ветер неожиданно прекратился, как будто умер. Или на небесах выключили гигантский вентилятор. В воздухе почти сразу же разлилась прелая сырость, напитанная запахом Зоны. Иван насторожился — только этого ему еще не хватало для полного счастья! Он далеко не первый день топтал землю Зоны и знал, предвестниками чего именно является вот такое затишье. Хотелось прибавить шагу, но нога сама уже решала за человека, с какой скоростью она могла двигаться. Проклятый ушиб! Или все же растяжение.
Воздух начал сгущаться — так казалось в темноте для человеческих глаз. На самом деле он просто начал насыщаться микроскопическими капельками влаги. Они становились все гуще, все плотнее, и скоро уже казалось, будто все вокруг тонет в мутно-белой кисее, обманчиво прозрачной, но на деле так искажающей очертания знакомых вроде бы предметов, что мир вокруг начинал напоминать совершенно неизвестный, дикий и чужой пейзаж, наподобие марсианского или лунного.
Пользуясь последними возможностями нормальной видимости, Тайга доковылял до перевернутой вверх тормашками и немного сплющенной кабины «КАМАЗа», по-пластунски заполз в нее, поворочался, устраиваясь поудобнее, и вытянул из-за спины автомат. Хотя и маловероятно, что какая-то живность выйдет на охоту в такую погоду, оружие под рукой всегда добавляло шансов на выживание. Звуки теперь стали гораздо отчетливее, ярче. Яростная возня экскаватора стала отлично слышной. Но, судя по грохоту и скрежету, дело там так и не сдвинулось с мертвой точки.
Мысленно пожелав бешеному агрегату остаться там в такой позиции на веки вечные, а лучше всего вовсе испариться, Иван подтянул к себе ногу и принялся осторожно массировать пальцами больное место, стремясь определить характер и тяжесть травмы. Как он и предполагал, ничего особо страшного не приключилось — обычный ушиб и не очень серьезное растяжение связок. Но в условиях Зоны, где зачастую все решала прыть и вооружение, хромота становилась серьезной бедой. Слава богу, что до берлоги торгаша и расквартированного рядом в заброшенном поселке небольшого лагеря бродяг рукой подать.
Туман тем временем достиг вовсе молочной консистенции. Хорошо, что он не был ни кислотным, ни радиоактивным, чего нельзя сказать о местных дождичках, особенно идущих сразу или вскоре после Выбросов. Тогда на улицу вообще высовывать категорически противопоказано для здоровья. Вдохнув сырости, легкие сразу же начинало печь огнем, горло принимался раздирать саднящий кашель, а датчик радиации захлебывался истеричным треском. Что ж, вполне справедливо: люди что дали природе, то сейчас и получали сторицей в ответ.
