Леонид Сурженко - Я пришел умереть
Непонятная тревога всё же точила нервы. Вроде бы всё предусмотрено… Беспокоится не о чем. И всё же, всё же… Может, место так действует? Тут и вправду — ночевать жутко. Сны какие-то… Мерзкие. Впрочем, пси-поле рядом, так что обижаться не на что. Ничего, сегодня же переберёмся. Коли всё гладко пройдёт. Есть ещё заказы… Хорошие заказы. А пока…
— Майдан… Буйвола с оцепления сними. Пусть к периметру отойдёт. На тропке заляжет. Где ложбинка кончается, у валунов… Давай.
В голове шумело. Какие-то крики, голоса, писк сверлили и без того измученный мозг. Хотелось лечь, свернуться калачиком и заснуть навсегда. Шатало, как после хорошей бутылки «сивухи». Ствол дробовика троился перед глазами…
Мёртвый бросился за влажный, обомшелый валун, но свистопляска в голове мешала оценить силы и расстояние — он ударился о камень, неловко перекатился через его шершавую поверхность, срывая сизо-зелёный мох, и шлёпнулся на землю. Тварь была здесь, совсем близко. Он слышал её дыхание — страшное, неживое. И, тем не менее, это было живое существо. Мерзкое, чудовищное, порождённое болезненной фантазией Зоны… Но оно жило. Оно пыталось добраться до Мёртвого. Пыталось умно, осторожно.
Может быть, тварь чувствовала оружие. Может быть, просто играла с человеком. А возможно, Мёртвый просто не походил на добычу — обычную добычу твари. Как бы то ни было, но невидимый враг кружил рядом, не решаясь напасть. Но круги эти становились всё уже…
Минуты три. Может быть, четыре. Не больше. Потом — точка невозврата. Он просто станет обычным трупом, только ходячим. Безмозглой куклой. Зомби. И ничто не спасёт: ни его костюм, ни его удивительная стойкость к аномалиям. Он не стал мертвяком в первый раз, но даром прогулка по Мареву ему не прошла. Теперь он чувствовал — здесь всё хуже. И времени у него почти нет… До болотца — пусть минута. Ещё — минуты две на поиски. Это если всё пройдёт гладко… И выбраться назад. Туда, где его уже ждут… Фантастика. А секунды тикают, а высунуться нельзя. Там она, тварь болотная. Здесь, у камня, его спина закрыта от нападения. Там, в тумане, с чугунной раскалённой от боли головой — он труп. Он и обернуться не успеет…
Время, время… Перед глазами прыгают зелёные пузыри — мерзко, опасно… Где ж ты, сволочь? Давай уже!
Но тварь не спешила. Некуда ей было спешить. В родной стихии она была хозяином положения. Ещё минута или две — и добыча будет в лапах. Ещё тёплая, но уже — беззащитная и неопасная. Нужно лишь немного подождать…
Минута ушла. Мёртвый не шевелился. Может быть, это единственный шанс подманить тварь — стать мертвецом. Ну, не угнаться ему за ней в тумане болота. Но если она сама придёт — что же… У него найдётся чем встретить гостя. Такую дробь умел готовить только он, Саня Отморозок. И вряд ли хоть одна живая тварь обрадуется, получив заряд из обоих стволов этого фирменного блюда. Вторая минута… Зелёное мельтешение перед глазами стало превращаться в желтое месиво, среди которого мелкими мошками носились красные искорки. Рука с дробовиком неподвижно лежала на земле, но и там её сводила крупная судорога.
Время ушло. Мёртвый с трудом удерживал уходящее сознание. Цель, близкая физически, улетала от его мыслей со скоростью реактивного самолёта. Мёртвый мучительно пытался вспомнить, зачем он здесь и что ему нужно сделать… Настя — вот единственное, за что мог зацепиться его воспалённый мозг. Настя… Идти… Шум в ушах отдалился, стал каким-то неясным, терпимым… Нас-тя… Что это за слово — Нас-тя? Какая-то мерзкая, полупрозрачная тварь вырисовалась из тумана, осторожно заглянула в лицо…
Нас-тя… Как качается мир… Как будто на волнах… Пронзительные, нечеловеческие глаза с огромными серебристыми зрачками впились в него, но Мёртвому было всё равно. Нас-тя… Как понять? Откуда это? Это… Это…
Мягкие руки. Волосы на его плече. Нежный шёпот в ухо… Нас-тя… «Мне хорошо с тобой, Сашка…». Тепло на груди. Нас-тя… Помню. Помню… Помню!
Труп перестал быть трупом. Тварь поняла это в последнюю секунду, когда подобралась слишком близко. В бессмысленных, плавающих зрачках жертвы вдруг появилось нечто, изменившее всё. В отчаянном прыжке тварь бросилась вперёд, взмахнув страшной когтистой лапой, в попытке опередить страшное в своей необычности существо. Существо, только внешне похожее на тех, кого она убивала прежде.
Оба ствола громыхнули одновременно. Тяжёлое скользкое тело отбросило на добрый метр, развернуло и уронило на землю. Дикий предсмертный визг ударил по ушам. Забили по траве когтистые лапы, и тёмная, бурая кровь вязкой лужей расползлась из-под извивающегося в агонии существа.
Мёртвый рывком поднялся. Идти… Нужно было идти.
Жжёный слышал выстрел. В тумане нельзя было разобрать его локализацию, но определённо стреляли недалеко. Обрез, это точно — уж в оружии Африка разбирался. И ещё — как будто вой… Резкий такой, короткий… Не вой даже — а рявканье. Спалился герой деревенский, не иначе… Набрёл-таки на свою погибель. И хрен с ним… Только вот артик пусть бы вытащил. А то ведь ещё такого же придурка искать придётся… Хотя — Швана это забота, а не его. Пусть у главного голова болит…
Жжёный поправил новёхонький «Рагер». Всё-таки мастак Шван добывать стволы… Умеют в Штатах стволы делать: лёгкие, удобные, по руке лежат — как влитые. Правда, видок непривычный: ствол длинный, рукоятки близко, вместо дерева да стали — пластик. И бой — ровненький, мягкий. После «калаша» — как будто игрушку в руках держишь. Хотя — лирика это… Нужно ушки держать востро. Отмороженный этот — больно уж он не нравился Жжёному. Сдох или нет — неизвестно. Маяк это не покажет… Только движение. А движение было… Жив, паскуда… Точечка на дисплее медленно поползла к северо-западу. Классная штука — эти маячки. Упрощают задачу.
Долго он… Не успеет. В Поле столько нельзя: что «Вегу» на него натянули — так это больше для них выгода, чем для Отмороженного. Ни один комбез от пси-поля не спасёт. Разве что от мошкары Зоновской да дряни ядовитой. В болоте этого добра навалом. А вот маяк запрятать в комбезе — милое дело. И найти его там — нереально. Даже если знаешь, где именно зашит. Потому что для этого комбез стягивать придётся. А в болоте это — смерть.
Наверняка готов уж Отморозок. Ползёт ещё точечка, только не он это уже. Не человек. Трупак — кукла ходячая. Тринадцатая минута пошла — а он на месте. Всё, аут. Отработали Отморозка. Если появится — даже стрелять не придётся. Только вот с артом заминка будет… Ничего, найдём смертничков. За бабки любители найдутся. Особенно из «зелёных».
Сдох, что ли? Светящаяся точка застыла на одном месте. Скорее всего… Готов. Надо бы Швану доложить, чтоб до темноты их не мариновал зря. Ха… Знал бы этот придурок деревенский, что они с тёлкой его сделали… Блондин особо старался. Можно было бы и полегче… Задело Блондина, что чикса враз его отшила, да ещё фраерок её с норовом оказался… Да, знал бы колхозник реальные дела, ни по что к Шванну не подался бы. А теперь вот — по всему видать, хана ему. Спи спокойно, Африка. И Блондин — тоже спи. Да и все остальные. Счёт за тёлку никто не предъявит. Некому уже.
Жжёный усмехнулся. Даже жить как-то легче стало… Нет, он не боялся. Глупо бояться какого-то там деревенского бухаря, но… Но дышать реально стало легче.
Африка не боялся гражданских. Его самого — да, боялись. За последние годы Африка привык к крови, смертям и тому, что ты сам — угроза и опасность. Что с твоего пути не просто уходят, а разбегаются. И то, что кто-то всё же стал на его пути — вернее, на их пути, это раздражало. Раздражало и… И тревожило. Такого не должно было быть. Такого не бывало. И поэтому лучший выход — это смерть деревенского выродка.
Жжёный прохрипел в портативный микрофончик, который обеспечивал членам группы связь с Шваном и между собой:
— «Оса», объект «застыл».
Передатчик ответил практически тут же:
— «Уголь», держи радиус. Позицию не менять. Перемещения фиксировать и докладывать в реальном режиме.
— Понял, исполняю…
— Н-не говори ему, Кир…
Тихий Настин голос заставил моё сердце сжаться от боли. Настя, бедная, несчастная Настя… Она была живой. Теперь я знал это. А Саня знал это всегда. Даже тогда, когда в это не верили её родные… Бедная девочка… За что это ей? За что это Саньке? Почему именно она оказалась на пути этих зверей? Я вздохнул.
— Не го-вори… — так же тихонько, неловко растягивая слова, повторила Настя.
Мне не нужно было говорить. Я это видел. Представлял так ясно, как будто сам был свидетелем. Как будто собственными глазами…
Подвал. Аккумуляторная лампа на полу. Голые бабы по стенам. Хорошие, добротные спальники по углам. Страх. Руки, стиснутые металлическим тросом. Тонкие беззащитные руки. Кровь на рассеченной губе. Безумное желание оказаться отсюда далеко-далеко… Такая же безумная надежда что он успеет, он придёт… Он найдёт, пока не случилось ужасное…
