Василий Сахаров - Дальний поход
Простой народ, как всегда, побурчал, поспорил, немного повозмущался, но сопротивления войскам московского диктатора не оказал. Жизнь продолжалась, люди работали и отдыхали, рождались дети, хоронили стариков и, поначалу, в Сестрорецке и прилегающих к нему территориях ничего не изменялось. Однако, московская власть, оглядевшись и закрепившись на новом месте, переждала зиму и начала устанавливать свои порядки. Среди граждан провели политинформацию, и объяснили, что Москва уже больше десяти лет находится в окружении орд дикарей-каннибалов, и ведет войну во имя всего разумного, доброго и светлого. Раз так, то и Сестрорецк переводится на военное положение. Выдаваемые на руки рабочим и их семьям продовольственные пайки урезались на сорок процентов, а жители бывшей СРР, должны были незамедлительно готовиться к тому, чтобы сформировать боевые дружины ополченцев и отправляться на фронт.
Что было дальше, мне виделось вполне ясно. Граждане новообразованного Прибалтийского района воевать не хотели. Многие рванули на ПМЖ к своим соседям, питерским поисковикам и военным в Гатчину, кто-то ушел партизанить в леса, а бывшие лидеры коммунистической рабочей республики, погрузились вместе с семьями на самую быструю парусную шхуну и направились еще дальше, в Калининград. Видя такое дело, командиры столичного спецвойска, стали местных граждан ловить. В каждом поселке и городке брались заложники, а в погоню за беглыми лидерами был послан полковник Закая. Так бы их и изничтожили без всякой жалости и перетопили в студеных весенних водах Балтийского моря, но они успели выкрикнуть по радио мольбу о помощи, и вот мы здесь. Как итог: пароход разбит, часть беглецов будет жить, а полковник Закая считает нас калининградцами, которые пришли на помощь беглецам и помешали ему выполнить приказ.
В свете того, как произошла наша первая встреча с местными жителями и войсками Москвы, возникает закономерный вопрос, как мне и отряду поступить дальше. Пока это не совсем понятно. Есть несколько вариантов развития событий и, чтобы выбрать наилучший, нам необходима более полная информация о том, что же сейчас происходит на берегу. Послушали одну сторону, а теперь придется выслушать другую.
— Задолбал ты, полковник! — невозмутимый Крепыш слушал выкрики московского офицера долго, но и он устал. — Захлопни пасть и жди решения своей судьбы!
— Да я… — попытался ответить ему полковник, но короткий и резкий удар по печени заставил его согнуться пополам и он откатился к переборке.
Крепыш повернулся ко мне и виновато сказал:
— Мечник, ну, честное слово, достал уже, гав-гав, гав-гав. Как собака какая-то…
— Нормально, — ответил я.
— Что с ним делать?
— Покарауль пока, а как фрегат всех людей из воды выловит и вернется, тогда и решим.
— Будет сделано.
Я огляделся. Пожар на борту был потушен, весь экипаж согнали в кучу, и всего на пароходе оказалось около семидесяти человек. Пара десятков пленных, как и полковник Закая, в камуфляже, видимо, солдаты спецвойска, а остальные, одеты в робы и штормовки, наверняка моряки из Сестрорецка.
— Скажите, а что с нами будет? — подал голос, до сих пор молчавший человек в бушлате.
— А ты кто?
— Капитан парохода «Выборг» Сомов. Вместе с экипажем был мобилизован на службу Всероссийскому правительству в деле поимки мятежников и дезертиров.
— И что, не жалко было топить женщин и детей?
Сомов поник головой, и еле слышно ответил:
— Жаль, конечно, но у нас дома семьи и если бы мы пароход в погоню за шхуной не повели, они бы ответили.
— Понятно, методы нового правительства стары как мир и оригинальностью не отличаются. Что с вами делать, разберемся, а пока скажи мне, кто из ваших бывших правителей, которые на шхуне удирали, самый авторитетный?
— Так, понятно кто, Генеральный Секретарь партийной ячейки товарищ Белов.
— А еще кто?
Моряк опасливо покосился на полковника Закаю, который начал приходить в себя, и быстро ответил:
— Главный Идеолог товарищ Зубровкин и Верховный Комиссар товарищ Плетнев.
— Что за люди? Договориться с ними возможно?
— Сейчас, да. Раньше они интриговали много и за власть между собой боролись, а теперь им делить нечего, все руководство под москвичами и их ставленниками, так что на сотрудничество пойдут.
Пока суть, да дело, к борту парохода вновь прижался «Ветрогон», я вернулся на фрегат, и принял рапорт Лиды, которая со своим взводом помогала боцманской команде проводить спасательную операцию и вела учет вытащенных из воды людей:
— Спасено тридцать два человека. Из них семь мужчин, двенадцать женщин и тринадцать детей. Все размещены в третьем матросском кубрике и медотсеке.
— Проведи по фамильный опрос, и узнай, уцелели ли такие граждане как Зубровкин, Белов и Плетнев. Если таковые имеются, накачайте их обезболивающими и стимуляторами, а после этого на ходовой мостик. Сделай это срочно.
— Сделаю.
Боевая подруга коротко кивнула головой и умчалась в надстройку, а я поднялся на ходовой мостик, и Скоков, который слушал радиопереговоры абордажной партии, и успевший разобраться в том, что здесь происходило, спросил:
— Что теперь делать будем?
— В смысле?
— Ну, мы же с москвичами столкнулись, и теперь получается, что через столицу России не пройти, а обходить Московскую область кругалями, дело хлопотное.
— Чепуха это все, Максим Сергеич, — я присел в штурманское кресло. — Про то, что мы пароход остановили и бывшую сестрорецкую власть от смерти спасли, на берегу не знают, и если всех свидетелей пустить на дно, то никаких следов не останется.
— Значит, — Скоков провел перед собой ладонью, — топим пароход?
— Пока нет. Людей губить ума много не надо, а судно неплохое, и его можно кому-нибудь из приморских жителей продать. Например, тем же самым калининградцам или прибалтам. Они экипаж и московских солдат месяц-другой придержат, а нам больше и не надо. Это как один из возможных вариантов.
— Логично, хотя опасность того, что в Сестрорецке про это узнают, имеется.
— А-а-а, нам не привыкать, выкрутимся если что.
Прерывая наш разговор, на мостике появились Лида, а за ней следом пожилой мужчина далеко за пятьдесят. Худой, глаза ввалились, и вид очень изможденный, однако глазки внимательные, обшаривают все вокруг, и голова находится в постоянном движении, поворот вправо, поворот влево.
— Разрешите? — спросила Лида.
— Да, проходи и гостя представь, — сказал я.
Мужчина подошел вплотную, остановился напротив моего кресла и, чуть кивнув подбородком, представился сам:
— Бывший комиссар Сестрорецкой Рабочей Республики Яков Алексеевич Плетнев.
— Вы забыли добавить к слову «комиссар» приставку Верховный, Яков Алексеевич.
— Откуда… — было, начал Плетнев, но посмотрел на захваченный пароход «Выборг», и сам себе сказал: — Конечно же, предварительный допрос команды и московских солдат.
— Да, — подтвердил я и спросил: — Кто мы вы уже в курсе?
— Ваши матросы объяснили.
— Яков Алексеевич, так получилось, что спасли мы вас случайно, и с московскими властями нам вступать в конфликт пока нежелательно. Если мы отпустим вас и отбуксируем «Выборг» в некое тихое место, вы сможете там пересидеть пару месяцев?
Бывший Верховный Комиссар над ответом долго не раздумывал и, звонко щелкнув пальцами правой руки, радостно сказал:
— Такое место имеется. В Калининграде нашу шхуну ждут верные люди. Московской агентуры в тех краях пока нет, и пару месяцев мы сможем тихо пересидеть в одной из приморских деревушек. Только вот, своим ходом пароход до пункта назначения не дойдет…
— Это понятно, и с проведением буксировочных операций мы вам поможем.
— И что, ничего за это не возьмете?
— А что, у вас имеются ценности?
— Нет. Мы люди идеи, нам золото и прочие богатства в личное владение не требуются. В чем были, в том на шхуну и грузились, а когда пароход стал нас нагонять, из пулеметов отстреливались, вот и поплатились за это жизнями близких людей.
— Хочу вам сказать, что вас изначально не собирались в плен брать.
— Даже так, — еле слышно прошептал Плетнев, — всех коммунаров решили под корень вырубить… Ну, гады, дождетесь, поднимется рабочий класс, и все кровью захлебнетесь…
Плетнев шептал еще что-то, но я его остановил и спросил:
— Итак, Яков Алексеевич, мы с вами договорились?
— Конечно, вот только позвольте дать вам совет.
— Говорите.
— Вам не стоит отправляться в Сестрорецк на своем корабле.
— Отчего же?
— У вас, его постараются реквизировать в пользу законного правительства России, попросту отберут и фамилии не спросят. И получится так, что хочется вам того или нет, а вы все же вступите в конфликт с московским спецвойском, у которого найдется, чем вас встретить.
