Алексей Бобл - Пуля-Квант

Сталкер прекратил остругивать ветку.

— И? — Он поглядел сначала на Лабуса, затем на Курортника.

— И! — передразнил Курортник. — С начальником особого отдела охота встретиться? «Гуантанамо» — са­наторий для сталкера, если сравнивать его с особым от­делом. Так-с… — Командир посмотрел на меня. — На хрена штанину вспорол, Пригоршня? Парню за этот ко­стюм отчитываться перед завхозом научного сектора.

— Ну скажите, что там с ногой? Все плохо? — по­дал я голос.

— А ничего, — отрезал Курортник. — Костюм твой теперь — тряпье. А нога… — Он склонил голову на­бок, словно оценивал. — Нога в порядке. Вот Пригор­шня и потащит к Периметру «груз триста». Так ведь?

— Так, — обиженно буркнул сталкер.

— Шину накладывайте, бинтуйте. Пять минут, — приказал командир.

Лабус проворчал:

— Чего стал? Давай палку.

Курортник достал сигарету, отошел к окну и уставил­ся на снег. Пока мне прилаживали палку-шину и накла­дывали повязку, я несколько раз вздрагивал от боли, но терпел. Командир наблюдал за окрестностями, иногда высовывался и задирал голову, прислушивался. Сигаре­ту он так и не прикурил.

— А «Гуантанамо» — это ведь на Кубе? — уточнил я, когда пулеметчик и сталкер закончили колдовать над моей ногой.

Лабус хмыкнул, Пригоршня натянуто улыбнулся.

— «Гуантанамо», — отозвался Курортник, расслы­шавший мой вопрос, — фильтрационный лагерь вот для таких бродяг, как этот паренек, — он подошел к нам и ткнул стволом в Пригоршню, — делающих вид, будто они в Зоне случайно, грибочки собирают. А название ла­геря — фольклор местных жителей. Прилипло с чьей-то подачи. Самое интересное, что некоторые из этих, — командир опять поднял оружие, указав на сталкера, — действительно неплохие парни, и по жизни я бы за них поручился. И в разведку вместе пошел. — Он покачал головой, осуждающе глядя на Пригоршню, и доба­вил: — Ну вот что мне с тобой делать, а?

В бедро больно кольнуло. Лабус продемонстрировал мне одноразовый шприц.

Я порядком продрог. Знобило — челюсть непроиз­вольно прыгала.

— Сейчас боль отпустит, — пообещал пулеметчик.

— Не косись так недоверчиво, — сказал Курорт­ник. — Костя — санинструктор в подразделении.

Ага, значит, Лабуса зовут Костей.

Командир подхватил винтовку, перевесил на грудь. Я опять поймал себя на мысли, что сравниваю его по­вадку с движениями Отмеля — как похожи, одна шко­ла. Курортник застыл вполоборота, словно сказать мне что-то хотел и не решался. Коснулся кончика носа, шмыгнул и заговорил:

— Там, у будки блокпоста, ты вовремя закричал, предупредил… .

— О чем? — удивился я.

— «Манок» в будке стоял.

— А что это?

Я с удивлением посмотрел на Лабуса, на Пригорш­ню. У сталкера на лице читался неподдельный инте­рес — видимо, тоже не совсем понял.

— «Манок» — электронное устройство, — пояс­нил Курортник, — испускает волны в определенном ди­апазоне… Как дуделка, манок на уток у охотников, так и тут.

Ага! Значит, если включить это устройство, мутанты становятся как крысы, идущие на звук флейты в сказке о приключениях Нильса. Военные пристреляли секто­ра — снаряды и мины наверняка разрушили устройст­ва, а мутантам хоть бы что. Вот ближе к Периметру и натыкали в разных местах новую аппаратуру. Эффект от такой операции я не мог оценить, но наверняка был в этом какой-то скрытый смысл. Главное, суть ясна.

Курортник выжидающе смотрел на меня. Я кивнул.

— Странно, что не знаешь, — прищурился он. — Ты ж с Янтаря.

Я отвернулся, вспомнив гибель миротворца. Лабус не слушал, паковал аптечку.

— В Зоне недавно, что ли? — не отставал Курорт­ник.

— Да.

— Ясно…

— Давай теперь подумаем, как ногу укрыть, — вме­шался Лабус. — Холод, конечно, не повредит — отеч­ность меньше будет. Но это только до определенного момента хорошо. Замерзнешь быстро. На улице минус сейчас, а ты чуть ли не в шортах. — Лабус выпрямил­ся, захлопнул пластиковый бокс с эмблемой Красного креста на крышке. — Пригоршня, что там у тебя в рюк­заке? Найдется во что переодеть научника?

Последовала длинная пауза.

Холод окончательно пробрался в организм. Я бы со­гласился глотнуть еще спиртика из фляги Пригоршни. Получилось сесть, нога ныла, но несильно.

Дальний торец помещения перегораживали желез­ные ворота в пятнах ржавчины. В одной створке двер­ца, обитая оцинкованным листом, по периметру черные шляпки заклепок. Край листа отогнулся, обнажив кус­ки стекловаты. Массивная задвижка блокировала вход с нашей стороны, наверное, кто-то из военсталов пре­дусмотрительно закрыл. По краям ворот свисали похо­жие на паклю наросты. Разглядев все это, я переклю­чил внимание на спутников.

Они застыли на одной линии: Курортник, Лабус и Пригоршня. В руках Кости аптечка, пулемет стоит воз­ле ног. Пригоршня в двух шагах от него с ножом в ле­вой руке. Я посмотрел на Курортника — штурмовая винтовка поднята, палец на спусковом крючке.

— Не дергайся, Никита. Спокойно. Лабус, забери его ствол.

Ага, теперь я знаю, как зовут молодого сталкера. Только вот что означают слова Курортника?..

Лабус шагнул к рюкзаку, и Никита сорвался с места.

Костя почти дотянулся до его оружия, но сталкер упал на цементный пол, уходя с линии огня штурмовой винтовки, и врезал кулаком Лабусу по селезенке.

Сдавленный возглас. Военстал держал удар. Захри­пев, он перехватил руку с ножом и попытался ладонью накрыть лицо Пригоршни. Тот отдернул голову, выпу­стил нож — клинок звякнул об пол, — ухватил Лабу-са за плечи и увлек за собой, закрываясь от Курорт­ника.

Я бросил взгляд на командира. Сжав губы, он водил стволом из стороны в сторону, пытаясь поймать в при­цел Пригоршню.

В первом раунде победила молодость. Никита голо­вой заехал Лабусу в переносицу, тот качнулся и стал за­валиваться на сталкера. Обхватив его, Никита попытал­ся рывком сместиться к мини-печке.

Курортник, зло сплюнув, бросил винтовку, выхватил пистолет из кобуры на бедре и прыгнул к ним.

Как внезапный порыв ветра, по комнате прокатил­ся жутковатый хохот. Я вздрогнул, завертел головой. Смех эхом отразился от стен, потом снова захохота­ли — где-то в углу, куда отполз Пригоршня, прикры­ваясь Лабусом.

В воздухе блеснула точка. Вспыхнула — и выросла в бело-желтый шар, от которого посыпались искры. Будто оголенный провод под напряжением сунули в во­ду и сразу вытащили… Я зажмурился, волосы на голо­ве встали дыбом. Открыл глаза — Курортник застыл с широко разинутым ртом, из-под потерявшего сознания Лабуса пытался выбраться Пригоршня.

Шар исчез. В углу колыхнулась тень, похожая на ши­фоновую занавеску. Мне показалось, что в ней просту­пают очертания морды: морщинистая коричневая кожа, вместо глаз — черные впадины. Из пасти вырвалось за­вывание, перешедшее в истеричное хихиканье.

Курортник наконец вышел из ступора.

— Полтергейст!

Взяв за ворот Лабуса, он открыл огонь. Звук выст­релов заглушил хохот, пули пролетали сквозь «шифон» и врезались в штукатурку, щеку царапнуло каменное крошево.

Курортник дернул безвольное тело напарника на се­бя, поволок прочь, продолжая разряжать магазин.

Пригоршня оперся на локти и, быстро двигая ими, пополз от полтергейста. По дороге ухватил пулемет Лабуса, передернул затворную раму, из патронника вылетел патрон и звякнул об пол. Сталкер вскинул оружие, и…

Полтергейст исчез.

Лабус встал на корточки, потряс головой. Из носа текла кровь, он утерся ладонью, сплюнул и, подняв го­лову, крикнул:

— Убью гада!

Полтергейст возник под потолком, все повторилось: искры, шар, мерцание…

Пригоршня с Курортником открыли огонь одновре­менно. Полупрозрачный монстр взвыл и спикировал на них. Опрокинув сталкера, умчался к железным воротам, до которых не долетел — исчез по дороге.

Лабус взмахнул пистолетом, выдавив что-то нечле­нораздельное, с трудом поднялся на ноги.

— В центр — круг! — скомандовал Курортник. Они прыгнули к сугробу, возле которого валялись

рюкзаки военсталов, встали спиной друг к другу, заняв круговую оборону.

Тварь опять проявилась под потолком и заметалась от стены к стене. Не отводя от нее взгляда, я лихора­дочно шарил вокруг, пытаясь нащупать оружие Пригор­шни. Пальцы наткнулись на гладкий цилиндр — под-ствольник? Ладонь сжала холодный металл. Я попы­тался подтащить оружие к себе, но что-то мешало, не пускало.

Хохот наполнил помещение. Загрохотали выстрелы.

Полотнище под потолком потеряло прозрачность, на­чало сминаться в жеваный тетрадный лист. Сгустившая­ся тень обрела форму: тулово, похожее на корягу, покры­тую сплетением мышечных волокон, непропорционально длинные руки с когтистыми пальцами. Крутанувшись, монстр рванулся ко мне. Я все еще пытался схватить ору­жие. Руки полтергейста вытянулись, когти нацелились мне в шею.