Гром Раскатного. Том 7 - Дмитрий Лим
Затем пришло осознание.
Слова начальника Охранки прозвучали как приговор. Паперский понимал это.
Раскатный своими действиями просто уничтожил его. Разрушил все, что он построил и ради чего жил.
— После этой встречи я умру, — понимал Паперский. — Свернул бы шею этому Раскатному! Это он во всем виноват! Наглеца… паршивец… сволочь!
Затем пришло время критики. Самого себя.
Паперский постепенно переходил от одной психической стадии к другой.
— И почему я был так уверен в своей неприкасаемости?
Он подошел к столу, залез на него и потянулся к раритетному громобою. Указательным пальцем он коснулся рукоятки и прищурился.
Холод металла успокаивал, очевидно.
Снимая оружие со стены, он сгреб со стола фотографии. Снял со стены портрет своего деда и расставил их в углу, в который забился, поджимая под себя ноги.
— Простите меня, — обратился он к семье на фотографиях. — Простите за то, что я обрёк наш род на это.
Последний звук, который он услышал, был хлопком громобоя. Глава рода Паперских ушел из жизни, оставив за собой только руины своего наследия.
Тамара Верескина, Екатерина Распутина, Люда Рысева.
Вечер стал для девушек слишком мрачным. Комната Георгия Раскатного была наполнена тяжелой тишиной, запахом стерильности и писком приборов.
Здесь за сегодняшний вечер кто только не побывал. И лучшие лекари Нового Тагила, и московские специалисты, но никто не мог ответить на самый важный вопрос.
Почему Георгий спит уже два дня и не реагирует ни на что⁈
— Слишком спокойный, — в который раз сказала Катя, проводя по лицу Гоши своими руками. — Будто просто спит…
— Он в самом деле просто спит, — недовольно буркнула Люда. — Никаких травм и патологий. Все хорошо!
Через минуту в комнату вернулась Тамара. Она грустно посмотрела на постель, затем на девушек и медленно подошла к окну. Они втроем дежурили около постели Раскатного, не оставляя его наедине с самим собой ни на секунду. Сменялись по нужде, общались со специалистами… и волновались, ожидая, когда же он придет в себя.
Ну и, разумеется, молились всем возможным силам, чтобы он выжил. Ведь никто не знал, что с ним.
— В общем, девочки, — зашептала Тамара. — Я только что поговорила с Охранкой… они закончили сканирование уже час назад, когда вы тут с ними, — она невольно улыбнулась, вспоминая, как Катя шипела на москвичей и их провода. — В общем, они только закончили обработку информации.
— Ну и? — синхронно спросили Катя и Люда.
— Гоша, — Тамара посмотрела на лицо Раскатного, — вырос до ранга Архимагистра.
По идее, девочки должны были ахнуть. В восемнадцать лет стать Архимагистром? Да такого никогда в истории не было! Только вместо «аха» полились слезы.
— И что с этого? — спросила Люда, не сдерживая слёзы. — Если он не проснётся, какой смысл?
— Вот почему он дал мне ключ от управления рода, — всхлипнула вслед Катя, закрывая лицо руками. — А я-то думала… гадала…
— Успокойтесь, — с камнем на сердце сказала Тамара. — Он просил нас защищать его, если что-то случится…
Девушки молча схватились за руки, изредка разрывая тишину всхлипом. Каждая из них боролась со своей надеждой, которая, казалось, уже на грани. Через мгновение, сжав кулаки, от чего две девчонки пискнули, Тамара прошептала:
— Если он проснётся, я обещаю. Я брошу службу ради него.
Люда вырвала руку, недовольно покосилась на Верескину, но тоже добавила:
— А я… я больше никогда не буду подставляться и рисковать понапрасну.
Когда Тамара и Люда повернулись к Кате, та убила их следующими словами. Распутина, окончательно успокоившись, холодно посмотрела на девушек и спокойно сказала:
— А я… я обещаю родить ему сына, — она сказала это так резко, словно это было единственной для нее целью в жизни.
Тамара и Люда офигели. Точка. Тут больше нечего добавить.
Их удивление, которое легко читалось в глазах, Катю никак не смутило. Она гордо держала голову, опустив глаза на Гошу. А затем закрыла их и подняла голову к потолку, словно пыталась сдержать эмоции.
— Кхе, — раздался слабый голос. — В общем, сударыни, ловлю всех вас на слове.
Женский коллектив в этой комнате словно и не сразу поверил в то, что услышал. Они округлили глаза, переводя всё внимание на Раскатного, а тот, недовольно зыркая на них, нахмурился. Словно ему не понравилось услышанное.
Но всё же радость переполнила всех.
Девушки тут же бросились на Раскатного, обнимая и осыпая его поцелуями. А вот Гоша, недовольно кряхтя, раза с третьего до них достучался:
— Да ё-маё… дайте попить-то, а!
Катя поспешно поднесла бутылку, и Раскатный, сжав её, в секунду осушил. Затем… с облегчением вздохнул и сел в постели, подбирая под себя одеяло.
После того как на его лице заиграла улыбка, сердца сударынь моментально загорелись.
— Что с тобой было? — первой заговорила Катя, усаживаясь на край кровати и обхватывая его руку. — Гоша…
* * *
Сон был тяжелым. Я прекрасно понимал, что все то, что я вижу перед собой — это не реально. В общем, я стоял на вершине башни и смотрел на Новую Москву. Демоноиды, которые выходили из Иномирного Котла, поражали воображение своими масштабами.
— Ей богу, динозавры, — я трезво оценивал обстановку. — Если я со своим миром еще свыкся, то это, млять, что⁈
Последнее время, если верить ощущениям и словам, сказанным мне кем-то в моем сне, мир сошел с ума. Котлы, которые появлялись по всему миру, без разницы, зона Штормового Предела это или нет, поражали мозг своими масштабами.
Человечество вымирало. Котлы открывались везде, уничтожая всю живность вокруг. Будь то лесное зверье, будь то человек.
— Итак, — я поднял руки и посмотрел на плечо, где сидел сверхфамильяр, чистейшее эфирное существо с потенциалом двадцати Зубастиков. — Столицу же не отдадим, да?
Существо кивнуло мне, а спустя секунду заявило:
— Он просил нас защищать его, если что-то случится…
Голос принадлежал не фамильяру, а Верескиной. Это я сразу понял. Как только я это осознал, к слову, все вокруг начало растворяться. Новые высотки осыпались. Демоноиды превращались в прах, и вместо этого пришла легкая боль и тяжесть во всем теле.
После наступила темнота, сквозь которую появился свет. И я потянулся к нему.
Ну и…
Я услышал Тамару. Затем Люду, а Катя, как оказалось, отжигала похлеще остальных:
— …
