Весна сменяет зиму - Дмитрий Шелест
– Господин Лагер, – встретил капитана низкий, прокуренный голос. – Смотрю, вы снова не спите?
– Да вот, уважаемый, не могу сомкнуть глаз.
– Да это из-за котивов, они уже несколько часов поливают Хорс огнём, такое чувство, что там бойня идёт.
– Пишут, что просто бои.
– Пойдёмте наверх, я вот час назад выходил туда на перекур, весь горизонт в заревах.
Они поднялись на крышу и Лагер сам был удивлён увиденному, там, за густым лесом в темноте ночной равнины шёл бой. Он вглядывался в бинокль, но видел лишь языки пламени, что плясали на руинах городка, да кружащие над Хорсом бомбардировщики. По всей видимости, там и вправду шли серьёзные бои.
– Не сладко там ребятам наверно, – прохрипел старик, после чего достал старый портсигар с самокрутками. – Угощайся, давно берёг эти цигарки, на особый случай думал сохраню.
– А, что в данном случае особого? Чего достал? – удивился Хва, не спуская взора с пылающего горизонта.
– Да ничего особого, но если нас сегодня пришлёпнут, господа муринцы, то смысла их беречь уже не будет. Так, что прикуривай, господин «Комбун». Тебя так солдаты окрестили, если ты вдруг не знал.
– Да слышал, умники, ну «комбун» так «комбун». Давай свою цигарку. – Лагер закурил и, выпустив облако едкого дымка, продолжил разговор. – Какой бы там не был бой, наше дело сидеть в этом бункере и если потребуется отразить все атаки врага и помереть героями.
– Ты герой, ты и помирай геройской смертью. А я ещё молод помирать, – криво улыбаясь сухими губами, промолвил Ревча и засмеялся.
– Да ты старше моих родителей, тебе лет семьдесят, если не восемьдесят.
– Сто двадцать!
– Если кому из нас помирать, то тебе! – сквозь смех говорил Хва.
– Я умру сидя на мягком кресле, в одной моей руке будет кружка холодного пива, в другой тлеющая цигарка. Будет прохладный летний вечер. Вот тогда я и помру, а здесь, среди тухлого, серого бетона, грязи, вони и прочего дерьма, помирай ка ты сам. Я не хочу, чтоб обо мне слагали легенды, писали стихи и тому подобное, я просто мирно покину этот глупый и скучный мир.
– А я тебе назло напишу стих, про старого ворчуна Ревчу и придумаю какую-нибудь легенду. Чтоб ты в том умном и весёлом миру ворчал и вспоминал меня.
– Прилетит сейчас какая-нибудь бомба на наши головы и разметает нас по этому сраному бункеру. Пойдём ко мне на кухню, там мне будет поуютней.
Лагер уходя, бросил взор на пылающий горизонт и подумал, что всё-таки побряцать оружием ему придётся.
Хва потягивал напиток, из каких-то здешних трав, который за последние дни успел полюбить за приятный природный вкус. Армейские порошковые чаи он не переносил из-за ярко выраженного химического вкуса, тем более от растворимых напитков у него вечно болел живот. Ревча дал Лагеру большой запас этого травяного чая, который сам презрительно называл зелёной бурдой. Поболтав с одним караульным о каких то пустяках, он прошёл дальше и остановился возле медпункта, где спокойным сном спали две молоденьких санитарки, хоть одна из них и должна была дежурить, Хва не стал её будить. Посидев недолго на лавочке, капитан вновь встал и побрёл по пыльному, холодному коридору бункера, вдыхая ароматы сырого бетона.
Утро сменило ночь и над осыпанным ночным снегом бункером взошло тёплое солнце, оно любя раздавало покрытой льдом и белой пеленой земле, свои нежные лучи. Уже спустя пару часов, с крыши закапала капель, а по земле, журча и резвясь, побежали первые ручейки. И всё было, как и в прошлые дни, подъём, разминка, завтрак. Развод нарядов, солдаты ушли в разведку, те, кто ночь провели на посту, удалились в комнату отдыха и крепко спали. Хва также вёл размеренную, прифронтовую жизнь, отдавал приказы, проверял солдат, докладывался своим командирам о ситуации в бункере, пил зелёную бурду и курил. Всю ночь и весь день горизонт пылал и громыхал, в далёком небе, словно хищники кружили вражеские самолёты, лишь иногда фавийские истребители разгоняли стаю стальных птиц. Но ненадолго.
Вечер был холодным, на брелимские окрестности налетел снег и ветер. Зима не хотела уступать своих позиций, но в этой глупой борьбе шансов у неё не было, природа неминуемо следует своим простым и в то же время сложным законам. Хва представлял, что муринцы это силы зимы, холода и темноты, а фавийцы это весна, несущая людям тепло и надежду. И больше всего в его мечтаниях Лагеру нравилась неминуемая победа весны. Хотя если следовать вечным законам природы, то возращение зимы оно неминуемо, но этим «комбун» голову себе не забивал. Для него важно было лишь победить злобного врага, а любой способ настроить себя на нужный лад был ему лишь на пользу.
Каждый день по вечерам, он читал сводки с фронтов и за пару дней научился читать между строк, когда гетерцы писали, что бои идут за такой-то посёлок, это означало посёлок уже сдан. Если же писали о множественных потерях врага, то это означало, что они и вовсе не в курсе, сколько и кого потерял противник, тем более что, отступая это сложно подсчитать. Но в этот вечер сводку можно было читать без догадок.
«15 день весны, 410 года. Последние донесения с фронта от гетерской информационной службы ВС ГС. На данный момент идут тяжёлые оборонительные бои за город Хорм, мы несём большие потери, но продолжаем наносить ощутимый урон врагу. Армия генерала Маута пытается зайти во фланг, гетерские солдаты с уверенностью отбивают все атаки врага. Победа будет за нами».
Эта была последняя сводка, которую читал
