Сергей Михонов - Суррогаты
— Да дуркую я… одичала…
Азаровский не желал становиться обузой старухе.
— Ещё чего!
Ей как раз и не хватало едоков — пустых ртов. Секрет был прост: землянка — вход в подземное хранилище с продуктами питания, хранящихся исключительно в консервных банках и не только тушёнкой, но и колбасой. Всё это ей досталось "бесплатно" от немцев со времён Великой Отечественной, а по соседству имелся ещё и схорон оружия, сделанный ей в молодые годы, когда она не то что бы партизанила, как предположила в шутку молодёжь, да помогала раненым, укрывая их в землянке, глубоко под землёй. Так что их там не точно немцы с полицаями, но и собаки найти не могли. Знать помимо еды и в оружии не придётся испытывать дефицита.
Азаровский вперёд склада продовольствия желал проникнуть в арсенал старухи.
— Будя, шибко наваюесси… а ужо довоевалси… Полежи — отдохни! Ить умаяси с дороги. Да и дети прибились. Уймись, солдатик…
Ядвига провела рукой по лицу Азаровского. Смахивать пот, проступивший у него там крупными испаринами, не помышляла, враз усыпив.
— И как ты это делаешь, ба? — заинтересовалась Юлька
— Вот так… — повторила она те же действия в отношении девчонки, а затем и парня. И сама легла на полог подремать, пытаясь понять всё то, о чём ей наговорили здесь столь долгожданные гости — видела, что ждёт их впереди, но им об этом ни слухом, ни духом, даже заикаться не стала, смастерив обереги. Без них им не выжить в том мире, который менялся на глазах невероятным образом в чудовищную сторону — люди повально превращались в чудовищ, а и звери подстать им. И гонялись за ними. Она даже знала: скоро объявятся здесь те, кому также потребуется её и их помощь. А там… как Бог даст. Всё предвидеть не могла, но дурные предчувствия не покидали. И знала больше, чем говорила, а и могли себе вообразить гости — та же Юлька. Бабка её сразила. Теперь могла передать накопленный поколениями опыт целительства, как своей продолжательнице в данном деле.
Азаровский то и дело вскрикивал точно в бреду, а проснуться не мог — никто. Детвора и та сопела в две дырки, и лишь ближе к утру нового дня с наступлением зарева на дальне горизонте при восходе солнца старуха позволила им очнуться.
Юлька первой взбрыкнула по обыкновению, очутившись подле Петра, хотя и не помнила, как свалилась, и почему её сморил сон.
Тому также было всё невдомёк.
Старуха цыкнула, прищёлкнув языком. Ох, и остёр же был он у неё и в её случае язык её не враг, а друг. Но и Юлька не отставала от старухи.
— Я это… Это не я! Не сама! Так само как-то нелепо вышло!
— Да чё оправдываться… — вмешался Петро. — Немаленькие! И ругать нас некому!
— То-то и оно, — откликнулся Азаровский, напоминая, кто он и кем является по долгу службы.
— Да я вообще не призывного возраста ещё!
— Война не выбирает и не разбирается…
Старуха утвердительно кивнула в такт словам майора.
— Пора… позавтракать. Кто будет пить чай?
Юлька не торопилась выпячиваться, понимая: стоит вызваться и самой придётся обслуживать всех.
Пётр первым не удержался. Ему и ведро в руки и дорога заказана к колодцу, а затем к топору с дровами и печке. Азаровскому старуха не разрешала особо суетиться, но и он не помышлял отлынивать от работы, опасаясь: мышцы совсем атрофируются.
— Не калека, даже не инвалид…
— Просто шибко пришибленный, — выдала старуха.
— Чё?!
— Контуженый — говорю…
— Не без того, да и отшибить ничего там не могло! Тем более мозги! Голова же кость — болеть по определению не может!
Юлька улыбнулась. Зря. Её и припахала к работе старуха.
— Прежде на стол накрывай, опосля и рот разевай!
Пришлось двигать на склад продовольствия. В пакетах она обнаружила галеты. Не хлеб и не печенье, но и то хорошо, а и варенье нашлось в виде джема всё в тех же банках с фашисткой свастикой.
— Полицаев в роду не было, — не удержался Азаровский.
— Обидеть решил, мил-человек? Или ни к месту пошутил? Не выдам — не боись! — мгновенно отреагировала старуха.
— Извини, мать, должна понимать — западная Украина…
— Так ить сам бульбаш — не все партизанами были, хватала и таких, о ком сам речь завёл…
— С дуру ляпнул, не подумав, у меня много родственников полегло тогда.
— А я вовсе мужа не дождалась. Только обвенчались и на тебе… война проклятая… А сызнова… Беда…
Запись N19
— БОМЖИ —
Методы у папы Карло были весьма жёсткими
— он просто снимал с Буратино стружку.
(типа анекдот)
Узкое и мрачное пространство вытянутого туннеля навивало уныние на всякого, кто опускался туда, и пускай не так часто, как доводилось некоторым людям это делать сейчас, но надёжнее укрытия не найти. Правда, там порой встречались бомжи, а и беспризорники, либо просто диггеры, даже бандиты, уходя от погони, либо своих же матёрых соратников по делюге, но факт оставался фактом — подземка всегда обжита и кем-то занята, делясь на свои никому неизвестные территории. Районный принцип городского уклада жизни здесь не действовал. Да и люди постоянно исчезали. То тут, то там даже в спокойные времена находились жертвы. И не всегда сами попадали туда, чаще выбрасывали, убирая подальше от людских глаз трупы. Какой только сброд здесь не обитал. Это был своего рода подземный жилой квартал. Работники по обслуживанию подземной коммуникации и то по одиночке не ходили, даже парами старались редко, чаще группами и с монтировками да разводными ключами, ну и естественно ножами. Без холодного оружия — необходимого инструмента по обрезанию проводки — никуда. Кусачки хорошо, но в определённый момент и не здесь. Да осветительных приборов побольше и мощней. Обитатели не любили светиться у них перед глазами, поэтому чаще сами предпочитали не трогать их, в противном случае сюда пожалуют живодёры из числа омоновцев. А тут напасть, люди хлынули к ним точно крысы, избегая чего-то, что было недоступно им. А это уже было нарушение целостности их территориального принципа и размеренного уклада жизни. И что самое противное — силовики.
Одну такую группу они и засекли, оставаясь в стороне, наблюдали. Худшие опасения подтвердились — соглядатаи принесли известие о повальной зачистке. Против них, как думали "пещерники", муниципальные власти бросили отряд ФСБ. А это не ОМОН — одним переполохом для галочки не отделаться. Требовалось срочно принять непопулярное решение. Поэтому их негласный предводитель объявил им: всех чужаков обыскивать, и если обнаружат что-то интересное — какую-то важную личность — тут же тащить к нему, не взирая на время суток в "подземелье", поскольку здесь в отличие от горожан на поверхности день означал ночь, а ночь — день. Днём особо не нагуляешься по городу, и обязательно привлечёшь внимание своей неказистой внешностью, а тёмные личности любили тёмное время суток, делая аналогичные дела. Это разного рода шушера — бомжи и беспризорники — были в праве показываться там днём, а личности рангом выше — исключительно ночью.
Именно поэтому соглядатай, представший перед подземным "начальником", разбудил его и робко зашептал дрожащим голосом:
— Попался…
— Кто?! — не понял спросонья пещерный царёк, коего старались не трогать даже коронованные особы из воровского мира на поверхности — в особенности смотрящий за данным регионом страны.
— Один из них… — продолжал сыпать загадками соглядатай.
— От ты чертила! Толком скажи: кого схватили?
— Вот… — указал он, кивком головы, выхватив в свете керосиновой лампы лицо того, кого приволок на пару с подельником. — Его…
— Ты кто? И что забыл у нас? Наверху места мало стало? — рассердился мрачный тип с внешностью бомжа, но не дошедшего до ручки.
Возмутитель спокойствия "пещерников", недовольно скривил лицо, щуря глаза от ненавистного света слепившего его, уверенно заявил:
— Да вы в своём уме? И вообще, знаете, с кем имеете дело? Я — сотрудник ФСБ…
— А сам, пацан, кто я? Те чё надо у нас? Забыли твои сотрудники и ты с ними? Жить надоело?
— Самим! Это что такое?
— Вот ты и объясни мне!
— Кому — бомжу?!
— Кхе-кхе… — закашлялся соглядатай.
— Нет, ты слыхал эту наглость, Сопля?
Тот в ответ шмыгнул одобрительно носом.
— Он явно ещё не понял, чё попал, а конкретно!
Сотруднику силового ведомства и без того было очевидно: им занялись какие-то тёмные личности, скрывающиеся в туннеле от органов правопорядка.
— Доставай то, чем мы обычно достаём таких доставучих типов, как он, — продолжал ухмыляться "пещерник".
— Будем клеймить или… — спохватился сопливый соглядатай.
— Чё-то точно сделаю с ним, а чё — не решил ещё, но уже почти знаю: ему конец… — ввернул в продолжение "пещерник".
Усольцев-младший узрел перед собой…
