Артем Мичурин - Ренегат
Коллекционер округлил глаза и посмотрел на Стаса, принявшего аналогичное выражение лица, после чего вернул недоумённый взгляд в сторону Ледового.
— Майор, а папироски точно табаком набиты? Или, может, у нас рожи не того формата, раз ты считаешь, будто мы от нехер делать жопы рвали, а вот теперь, не дождавшись гонорара, возьмём да и свалим на потеху публике? Триста шестьдесят золотых — не та сумма, от которой бегут. Я, по крайней мере, не готов сделать Легиону столь дорогого подарка. Не обижайся, майор, но мы слишком мало друг друга знаем.
— Понятно, — кивнул Ледовый, туша о стол папиросу. — А откуда вообще такое рвение? Дикой вам что, денег занял?
— Нет, — улыбнулся охотник. — Просто хотим сделать мир чище. Разве добрым намерениям требуются причины?
— Хм. Чище, так чище. Мне ваши бандитские тёрки на самом деле не особо интересны. А над предложением я поразмыслю. Время терпит. Ещё вопросы?
— Нам по форту можно перемещаться? — подключился к разговору Стас.
— С восьми до двадцати. Но я вам этого делать не советую. Меньше общения — меньше конфликтов.
— Мы будем вежливы, — сверкнул клыками Коллекционер.
— Постарайтесь.
— Из местных выжил кто-нибудь? — продолжил Стас.
Усталое выражение на лице майора тут же сменилось вопросительно-негодующим.
— Молодой человек, — заговорил он после драматичной паузы, — если вы полагаете, что Железный Легион — это банда изуверов, промышляющая убийством женщин, стариков и детей, то я вас разочарую. Мы — не банда. Мы — новая объединяющая сила, которая положит конец анархии и беззаконию. Сначала здесь, а потом и на всей территории Российской Федерации.
— О как, — «проникся» Коллекционер.
— Я обеими руками «за», — поспешил Стас успокоить майора. — Но, всё же…
— Разумеется, большинство местных, которым хватило ума не оказывать сопротивления, живы. Пришлось их немного уплотнить, урезать паёк, ограничить передвижение, но в целом с ними всё в порядке. А с какой целью интересуетесь?
— Да так, — пожал Стас плечами, — из чистого любопытства.
— Мне думается, любопытства на сегодня хватит, — Ледовый поднялся из-за стола и сунул в рот очередную папиросу. — Охрана проводит вас до места временного содержания. Интендант Бозов встретит и обеспечит всем необходимым. И ещё, — майор строго указал на посетителей пальцем, — держите язык за зубами. Свободны.
Местом временного содержания оказался закуток в нетопленом бараке, с законопаченными, почти не пропускающими свет оконцами, двумя тапчанами, двумя тумбочками, столом, скамьёй и табуретом на трёх ножках. Один из матрасов красовался бурым пятном и наскоро залатанной дыркой в районе груди лежащего. Чёрный обугленный полукруг на дощатом полу у входа, словно лишившаяся хозяина тень, эллипсом расползался вверх по стене и заканчивался под самым потолком хлопьями сажи. В углу сиротливо пристроилась закопченная керосиновая лампа с разбитой колбой.
— Соврал майор-то, ой соврал. Не ценят здесь профессионалов, — охотник провёл пальцем по углям и на нетронутом огнём участке стены изобразил нечто напоминающее пышную задницу.
— Соблюдайте чистоту, — проворчал охранник и, наградив привередливых квартирантов неприязненным взглядом, удалился.
— Даже печки нет, — заметил Стас.
— Будет печка, — в дверях появился невысокий коренастый тип и без лишних предисловий по-хозяйски протопал в комнату. — Так, кровати, стол, скамейка, тумбочки — есть. Матрасы — две штуки. На счёт буржуйки я уже распорядился. Дрова справа от барака под навесом. Чайник, ведро и таз организуем. Мыло есть? Очень хорошо. Подушки с одеялами принесу. Что ещё?
— Зеркало неплохо бы заиметь, — попросил Стас. — В человеческий вид привести себя хочется.
— Это можно.
— Интендант Бозов? — обратился к хозяйственному типу Коллекционер.
— Он самый.
— Слушай, Бозов, ты, я вижу, парень ушлый. А мы тут, по всему судя, на недельку застряли. Может подсобишь с досугом за разумное вознаграждение? А то, чую, со скуки подохнем.
— Что в вашем понимании есть досуг? — без доли удивления поинтересовался интендант, заглядывая под кровати.
— Жратва повкуснее и бухло покрепче. Мы без изысков. Ну и бабёнку не плохо было бы подогнать, а лучше двух. Я слышал, их у вас в избытке.
— Золотой.
Охотник округлил глаза и присвистнул.
— Ты, Бозов, совсем уж… это… Я ж тебя о досуге на неделю прошу, а не о пожизненном пансионе. Давай будем реалистами — тридцати монет тебе за глаза хватит.
— Жратва, бухло и две бабы за тридцать монет? — интендант гаденько усмехнулся и покачал головой.
— Я от половых контактов воздержусь, — заявил Стас.
— Ну вот, — просветлел лицом Коллекционер, — значит, сексуальные утехи сокращаются до одной персоны.
— Тогда расценки сокращаются до пятидесяти монет, — ответил Бозов, деловито проверяя внутренности тумбочек.
— Окстись, военный. Сорок — красная цена.
— Сорок пять.
— Ладно, чёрт с тобой. Но бабу приведи молодую, чтоб не за тридцать. А то, знаешь ли, к четвёртому десятку женщина начинает пахнуть могилой, — Коллекционер осклабился и полез в подсумок за деньгами, но очень скоро улыбка сошла с его лица. — Зараза. Восьми монет не хватает. Может, на тридцати семи сойдёмся?
— Исключено.
— Станислав, не хочешь внести свою долю в наше совместное предприятие?
— Я с тобой позже рассчитаюсь, — ответил Стас, крутя вентиль пустого рукомойника. — За съестное. А использовать местных женщин в качестве подневольных шлюх, считаю неэтичным.
— Минуточку, — обратился охотник к Бозову. — Нам с женой нужно поговорить, — после чего переключился на Стаса. — Ты это брось, закидоны свои. Ведёшь себя как последняя сука. Здоровье мне подорвать хочешь?
— На баб денег не проси.
— Профессиональная этика, да?
— Можно и так сказать.
— А в чём проблема? — непонимающе развёл Коллекционер руками. — Они тебе заплатили, ты отработал. Теперь мы им заплатим, они отработают. Всё честно. Ладно, кончай ломаться.
— Мне больше нечего добавить.
— Блядь! Ну что за… — охотник направил в сторону несговорчивого компаньона указующий перст, явно намереваясь поделиться кой-какими соображениями по поводу морально-этических норм вместе с их носителем, но быстро взял себя в руки и почти без раздражения в голосе обратился к интенданту: — Такие вот дела, дружище. Придётся обойтись без женского общества. Тридцать пять, верно?
Бозов молча забрал деньги и, пройдя к двери, остановился.
— Завтрак в восемь, обед в двенадцать, ужин в девятнадцать, — информировал он постояльцев. — Комната ваша не запирается, так что советую ко времени раздачи быть на месте. Тут до пожрать соискателей хватает. И меню свое не светите особо.
— С бухлом напряжённо? — поинтересовался Коллекционер.
— Не очень, но лучше не нарываться.
С этими словами интендант вышел за дверь.
— А за рекой-то нравы построже были, — заметил Стас.
— Чем дальше от начальства, тем меньше условностей, — усмехнулся охотник. — Правда, кое у кого они настолько глубоко вбиты в голову, что никакого начальства не нужно.
— Это не условности, — ответил Стас, пробуя матрас пятой точкой. — Это называется — совесть. Вот она-то и не позволяет мне драть бывшего заказчика против его воли.
— Ерунда, — отмахнулся Коллекционер, развалившись на соседнем топчане. — Такая же условность, как, скажем, рукопожатие. Древний приветственный жест, говорящий — «В моей руке нет оружия, я не враг». Но разве сегодня ты веришь рукопожатию? А веришь ли ты, что благодарность в виде «спасибо» дарует адресату спасение божье? Это элементарные примеры, но мы можем пойти дальше, развивая логическую цепочку и, в конце концов, придём к выводу, что совесть — не что иное, как набор условностей, накрепко вбитых в голову социумом. Понимаешь, — охотник сел и прислонился спиной к стене, изображая руками в воздухе сферу, — социум — это очень серьёзная штука. Ты в нём крутишься, ежедневно, непрерывно. Мозг с детства впитывает и закрепляет шаблоны поведения принятые в социуме. Год за годом этих шаблонов становится всё больше. И в один прекрасный день ты пропитываешься ими насквозь. Тебе уже не нужно решать — что и как. На любой жизненный случай найдётся подходящий сценарий действия, или бездействия. И ты перестаёшь задумываться над сутью. Шаблоны, поверхностные слои поведенческих рефлексов заместили её целиком. Совесть, честь, стыд, долг — всего лишь разные комбинации примитивных условностей. А кто сказал, что они так уж необходимы? С чем обычно ассоциируются у тебя эти понятия? Ну, давай, вспомни. Угрызения, муки, жертвы. Всё? А хоть что-то приятное, что-то полезное? Нет. Так зачем же тащить на себе эти чугунные болванки?
