Когда солнце взойдет на западе - Анна Кей
Только Син и Акане высказались против, но их не слушали. Старейшины быстро нашли Сину задание на другом конце страны, а его супруга, не имея никакой власти в клане, была вынуждена молчать и сосредоточиться на Хитоси.
Аямэ, назло всем завистникам, выжила, и в клане посчитали, что Сусаноо-сама остался доволен подношением. Юти едва ли не впервые выглядел счастливым, Кику сияла от гордости, ведь осуществились все ее мечты: она стала женой главы, матерью наследницы клана и младенца, которого приняли боги. У нее были власть, уважение и почитание, она могла никогда не пачкать свои руки в крови, как это делали все оммёдзи, и просто наслаждаться жизнью, чем и намеревалась заниматься.
Когда Син вернулся и узнал, что Аямэ все же отдали богу, он разругался с Юти и старейшинами, о чем почти сразу узнали во всем клане. Перешептывания не смолкали долгое время, пока не сменились разговорами о том, что Акане вновь беременна и, судя по всему, ждет еще одного мальчика.
Родить она не смогла – кто-то отравил еду, и Акане скончалась в муках вместе с нерожденным младенцем, оставив обезумевшего от горя Сина наедине с пятилетним Хитоси. Ни старейшины, ни Юти не дали ему оплакать семью, почти сразу отправив сражаться с ёкаями.
– Битва очистит твой разум.
– Сражения помогут справиться с утратой.
– Думай о живых, а не о мертвых.
Син не слышал ни единого слова утешения, кроме тех, что ему сказала младшая сестра покойной Акане. Аки позволили выйти замуж за оммёдзи Бюро, посчитав, что девица с одним сикигами вряд ли так уж нужна клану. Только встретившись с ней в столице, Син впервые смог показать слезы и боль утраты. Но и эта близость между родными, что потеряли близкого человека, не продлилась долго, оборвавшись спустя два года.
– В окрестностях столицы уже несколько человек погибли из-за мононоке. – Тосиюки-сан не смотрел на Сина, когда говорил. Вместо этого его внимание сосредоточилось на партии в сёги[118], которую он вел с Ситиро-саном, главой южной ветви клана.
– Разве в столице нет своих оммёдзи?
Ситиро бросил недовольный, упрекающий взгляд на Сина, но ничего не сказал, вновь вернувшись к саке и игре. Тосиюки же тяжело вздохнул и покачал головой, недовольный ответом.
– Столичные оммёдзи слишком заняты защитой императора, ведь скоро Парад сотни демонов[119]. Им следует сосредоточиться на людях, а не только на правителе, но ты ведь понимаешь, что этого не произойдет.
Тосиюки говорил с Сином как с неразумным ребенком. В его голосе отчетливо звучали снисхождение и усталость, которые раздражали и без того недовольного Сина. Он знал, что в клане его не любят из-за своеволия и нежелания быть оммёдзи, а потому поручают в разы больше заданий, желая наказать за непослушание и исправить. Сказанные Тосиюки слова звучали глупо – все знали, что Бюро оммёдо никогда не выбирали, кого защищать, а кого нет, всегда распределяя силы так, чтобы уберечь от опасности всех.
– Помоги Бюро. – Тосиюки впервые взглянул на Сина, растягивая губы в пустой улыбке. – Разберись с мононоке. Докажи, что именно Сайто достойны носить звание оммёдзи.
– Я только вернулся из Эдо[120], где почти месяц ловил сперва ва-нюдо, а после катава-гурума…[121]
– Разве защита людей не важнее отдыха? – Ситиро наконец заговорил, и каждое его слово сочилось неприкрытым ядом.
Син ничего не ответил. Он крепче сжал ножны катаны, сдерживая рвущееся наружу ругательство, и ждал, но ни Тосиюки, ни Ситиро больше ничего не сказали, сосредоточившись на партии сёги, а Син перестал для них существовать.
Мысленно пожелав старейшинам оказаться в Ёми, Син развернулся и ушел. Уже стоя в энгаве, он услышал негромкий возмущенный голос Ситиро, упрекающий Сина в отсутствии манер, но не обратил на это внимания. Почти никто в клане не заслуживал его поклонов.
Дорога в Хэйан измотала его. Уставший, голодный, раздраженный, потому что так и не смог встретиться с сыном, Син прибыл в Бюро, где его встретили с большим теплом, чем он получал от Сайто за последние годы.
– Людей сейчас не хватает, и мы благодарны, что вы прибыли. – Глава Бюро Нобуо-сенсей низко поклонился, мягко надавливая на затылок младшего ученика, который не отводил от Сина ясных глаз. – Йосинори-кун, приличия.
Мальчишка тут же склонился. В этом возрасте он должен был знать, как вести себя, но больше походил на дикого зверька, которого смогли приручить. Энергия из него рвалась наружу с мощью, способной уничтожать города, и Сину на мгновение стало интересно, каким же мужчиной вырастет Йосинори.
«Было бы хорошо, стань он другом моему Хитоси», – глядя в спину убегающего мальчика, подумал Син и повернулся к Нобуо-сенсею.
– Есть в нем что-то…
– Неправильное? – Нобуо-сенсей улыбнулся и кивнул. – Да, но не будем об этом сейчас. Вы прибыли в Хэйан помочь с чем-то конкретным или же можете остаться у нас, пока не закончится Парад демонов?
– Прошу меня извинить, – поклонился Син, – но я здесь только для того, чтобы помочь вам с мононоке.
– Ах, понимаю. – Нобуо-сенсей не выглядел расстроенным, когда согласно кивал в ответ. – Он извел уже четверых людей, среди которых оказалась молодая мико. Стоит кому-то из оммёдзи оказаться достаточно близко, как он тут же убивает человека, чьим телом завладел, и перемещается в другого. Мононоке хорошо прячется – его ки почти невозможно уловить.
– Я справлюсь с ним.
Нобуо-сенсей улыбнулся и поклонился по-настоящему уважительно, без намека на издевку, как делали Сайто. Возможно, Сину следовало сбежать с сыном сюда, в Бюро. Пусть он останется оммёдзи, чего никогда не хотел, но избавится от пренебрежения и непонимания, которые преследовали его в клане.
Син с благодарностью принял предложение отдохнуть перед поисками ёкая и на следующий день, полный сил и уверенности в том, что справится с мононоке, направился в окрестности столицы.
Небольшие покосившиеся домики и испуганные, сломленные люди, которых он встречал, выглядели неуместно на фоне яркой жизни жителей столицы. Тонкие одежды, злые взгляды, ругань на каждом шагу, проклятия, сыплющиеся в спину. Чем больше Син находился здесь, тем сильнее его все угнетало.
Столица? Сакаи и ближайшие к городу деревни выглядели лучше, чем Хэйан. Все кричало о бедности и лишениях, и Син слишком остро воспринимал увиденное. Как могли император и его люди допустить это? Как могли оммёдзи позволить такому количеству чудовищ обосноваться на границах города, ведь, куда Син ни смотрел, везде видел ёкаев. Маленькие и крупные, безобидные и опасные – они окружали людей и рвались за ними в глубь города, надеясь обосноваться там.
Поиски длились несколько дней, и Син уже не верил, что сможет найти в переплетении мрачных улиц мононоке. Он настолько сосредоточился на собственных мыслях, что едва не упустил его след. Ощущение гнилости во рту и запах смерти, которые всегда указывали на этого мононоке, повели Сина за собой, глубоко в беспросветный лес, где даже солнце Аматэрасу-омиками не могло пробиться сквозь густые листья. И в этой тьме Син нашел свой конец.
Он никогда не хотел быть оммёдзи. Но ни разу это желание не отзывалось в нем с такой силой, что в груди не хватало воздуха, а душа разрывалась на части.
Мононоке нашел новое тело. Молодое, сильное, крепкое. Тело беременной Аки, и мононоке не намеревался его покидать. Он впился в Аки, слился с костями и растворился в мышцах, радуясь, что смог заполучить женщину, в чьих жилах текла благословенная богами кровь – не слишком сильная, чтобы изгнать мононоке, но достаточно, чтобы он стал могущественнее.
Как Син ни старался, изгнать мононоке не выходило. Там, где ёкай атаковал в полную силу, Сину приходилось сдерживаться, чтобы не навредить Аки. Когда же он пытался связать мононоке и очистить тело, ёкай уворачивался, угрем уходя от сикигами и талисманов, смеялся во весь голос и говорил, говорил, говорил…
– Она все еще здесь, в этом теле! Ждет мужа, которого отправили на другой конец страны, потому что видит, какой ты бесполезный. Ты
