Балтийские патриоты (СИ) - Буланов Константин Николаевич

Так «Идзумо» стал единственным за все время войны броненосным кораблем японцев погибшим в результате воздействия артиллерийского огня, как и «Рюрик» был единственным для русских. Но за столь важную победу пришлось расплатиться тяжелейшими повреждениями, как «Славы», так и обеих «богинь». Причем «Паллада», после того как полыхающая развороченной носовой башней «Слава» на время скрылась за бортами своих мателотов, ставшая основной целью для артиллеристов «Икомы», получила аж два 305-мм бронебойных снаряда в машину левого борта и была возвращена в строй лишь спустя 3 года после окончания войны. Вообще, впоследствии, осматривая полученные этим крейсером повреждения, многие недоумевали, каким образом он вообще смог дойти до Владивостока, столь плачевным оказалось его состояние. Ведь та же «Светлана», что, судя по отчетам уцелевших членов экипажа, отделалась куда легче, так и не смогла доползти до родного порта и была оставлена примерно в полутора сотнях миль от Владивостока. Хорошо еще, что после развала общей колонны рядом с ней постоянно держался «Алмаз», на борт которого и приняли всех моряков с тонущего корабля.

И как бы впоследствии японцы ни расписывали удаль своих моряков, давших от ворот поворот сунувшимся к ним русским, как бы командир «Икомы» ни стенал по поводу трусости сбежавшего от него противника – крышка цилиндра высокого давления правой машины крейсера-броненосца оказалась с дефектом и раскололась в самый неподходящий момент, что и позволило оторваться избиваемым русским крейсерам, голые цифры оставляли победу за Владивостокским отрядом крейсеров. Потеряв три не самых ценных бронепалубника, русские моряки смогли записать на свой счет вдвое большее количество японских, а также три броненосных корабля.

К сожалению или же счастью экипажей уцелевших русских крейсеров, после гибели «Идзумо» командиры остававшихся при нем японских бронепалубников оставили в покое «Светлану» с «Алмазом» и отвернули назад, не желая подставляться под огонь «России» с «Громобоем». И обвинять их в трусости было никак нельзя, ведь новость о подрыве «Хацусе» они успели получить, а о месте нахождения «Икомы» можно было судить лишь по едва заметному угольному шлейфу едва угадываемому на горизонте. Нет, находись их корабли в изначальном состоянии, еще можно было бы попытать счастья в атаке на израненные русские рейдеры. Вот только Касаги», «Читосе» и «Соя» после 5 часов сражения сами представляли собой весьма удручающую картину, щеголяя почерневшими от пожаров палубами, разбитыми трубами и раскуроченными орудиями.

Из всей этой троицы лишь наименее пострадавший «Читосе» впоследствии смог взять на буксир обездвиженный и скособоченный «Асахи», тогда как все остальные сами требовали получения экстренной помощи. Но даже такая помощь не смогла спасти японский флагман от опускания на дно, пусть это уже и произошло на мелководье в заливе Асо. Требующий многомесячного ремонта броненосец, не смотря на целостность орудий и механизмов, уже ничем не мог помочь практически уничтоженному Объединенному флоту, ведь поднять его и заделать пробоины в имеющихся условиях не представлялось возможным. Во всяком случае, в какие-либо разумные сроки. А спустя три недели после боя в Цусимском проливе над заливом Асо разнесся гулкий грохот сильнейшего взрыва, и многочисленные свидетели могли воочию наблюдать гибель последнего боеспособного броненосного корабля Императорского Флота Японии.

Судя по тому, что «Икому» фактически разорвало на две части, а крыша кормовой башни, взлетев в воздух на добрые полсотни метров, ухнула в воду в кабельтовом от отломившейся и мгновенно ушедшей на дно кормы, в бомбовом погребе орудий главного калибра явно произошла детонация снарядов, что являлось смертельным приговором для любого корабля, сколь бы большим и крепким он ни был.

К величайшему сожалению экипажа вновь прокравшейся на рейд военно-морской базы острова Цусимы русской диверсионной подлодки, в данный момент позволить себе нечто большее они попросту не могли, дабы не выдать всему миру самого факта своего существования. Потому, ни уцелевшие в боях бронепалубники, ни притопленный «Асахи» не познали на своих стальных шкурах возможностей русских диверсантов.

Все же подрыв одного корабля, учитывая нестабильность используемой японцами взрывчатки, не должен был вызвать особых подозрений в причастности к нему кого бы то ни было. Да и количество заложенной взрывчатки – аж тонна мелинита, не должно было оставить после себя каких-либо улик, превратив всю корму намеченной жертвы в перекрученный под неимоверными углами обломок стали. Но даже этого оказалось достаточно для выполнения поставленной барону Иванову императором задачи. Отныне японский флот, как военная сила, перестал существовать, так как, даже собравшись все вместе, сохранившиеся корабли не смогли бы прогнать пару русских броненосных крейсеров, что перекрыли единственный судоходный выход из залива.

Естественно, не желавшие признавать поражение японцы предприняли несколько попыток организации ночных минных атак, но, потеряв в них все остававшиеся в строю истребители миноносцев, не смогли добиться ровным счетом ничего – заранее прибежавшие на охрану тяжелых артиллерийских кораблей пограничные и вспомогательные крейсера, надежно прикрыли основные боевые единицы Владивостокского отряда крейсеров от любых опасностей. И, тем не менее, один корабль едва не был потерян, когда японцы решились выложить свой последний козырь. Но было предпринятая попытка отплатить русским их же монетой – то есть совершением атаки подводной лодкой, закончилась только повреждением «Пересвета», что, получив одну подводную пробоину, смог дойти до немецкого Циндао, где и интернировался, дабы не вводить в искушение своим небоеспособным видом жаждущих отмщения моряков английского флота.

Не одни русские обратили внимание на предлагаемые Лэком к продаже подводные лодки. Вот только если людям барона Иванова в свое время приходилось действовать инкогнито, осуществляя дорогостоящую полноценную операцию прикрытия, растянувшуюся на несколько лет, то приобретению японцами отвергнутого американским флотом «Протектора» негласно способствовали официальные власти САСШ. Так первая исключительно боевая лодка конструкции Лэка и оказалась в Японии, в то время как в Америке по заказу японцев заложили еще пять штук. Вот только на войну они, кроме самой первой, уже не успели. Да и сам «Протектор» смог похвастать лишь одним результативным боевым выходом, попав на выставленное русскими минное поле уже спустя два дня после повреждения «Пересвета».

От подрыва якорной мины, первую и единственную японскую подводную лодку на какую-то долю секунды даже выбросило на поверхность, после чего ее искореженный корпус камнем ушел на дно, с которого был поднят лишь спустя полгода и впоследствии отправлен в утиль, так как восстановлению он не подлежал совершенно. На этом, собственно, и закончилась первая страница существования японского подводного флота. А вместе с ней закончилось и морское противостояние двух империй – русские корабли даже не предпринимали попыток сунуться под огонь орудий батарей береговой обороны японских военно-морских баз, тогда как японцы не решались высунуть с них носа, дабы не потерять последние сохранившиеся крейсера. Отныне противостояние России и Японии должно было происходить исключительно на сухопутных участках боевых действий или же, скорее всего, в кабинетах дипломатов.

Глава 7

Глава 7. Железо и люди.

Ох, сколько недовольных контр-, вице-, и просто адмиралов породило окончание Русско-Японской войны, что стало реальностью лишь 13 декабря 1904 года с подписанием в Париже представителями обеих империй Мирного договора. Русские адмиралы негодовали от того, что всякие выскочки из числа лейтенантов и капитанов 2-го ранга, которые и командовали миноносными кораблями, нанесшими противнику наибольшие потери, своими действиями не позволили проявить себя во всей красе истинным строителям победы, коими они, естественно, полагали исключительно себя. При этом «убеленные сединами старцы» даже не желали принимать во внимание тот факт, что из числа экипажей миноносцев, контрминоносцев, подводных лодок и крейсеров 2-го ранга, к концу войны в живых оставалось не более двух третей от числа тех, кто встретил ее начало на Дальнем Востоке. А офицеров уцелело и того меньше. Чего только стоил тот факт, что лишь четыре командира миноносных кораблей, имевших право на победу над броненосцем или же броненосным крейсером противника, смогли пережить эту войну, тогда как большинство канули в морскую пучину вместе со своими кораблями и экипажами. Так, помимо обоих подводников, каким-то чудом смогли уцелеть капитан 2-го ранга Юрасовский, Константин Константинович, командовавший 3-им дивизионом контрминоносцев, чей «Бодрый» после получения критических повреждений исключительно чудом и молитвами экипажа доковылял до берега Корейского полуострова, где и нашел свое последнее пристанище, да лейтенант Непенин, Адриан Иванович из 7-го дивизиона, тонущий контрминоносец которого на следующее после ночного боя в Желтом море утро обнаружил английский пароход. Сам избитый японскими снарядами «Строгий» так и не пережил буксировки, уйдя на дно уже спустя три часа, зато почти весь его экипаж уцелел, хоть и был вынужден интернироваться в Шанхае, куда их доставили англичане. Конечно, это вовсе не значило, что командиры всех остальных не вернувшихся на базу миноносцев, контрминоносцев и крейсеров непременно погибли. Вовсе нет! Кому-то хватило места в шлюпке, кто-то продержался на воде достаточно долго, чтобы дождаться спасения, кто-то так же, как Юрасовский, умудрился выбросить свой корабль на берег или же посадить тот на подводные камни, что дало время на спасение экипажа. Но, как уже было сказано ранее, лишь они четверо претендовали на победы над броненосными кораблями японцев. Хотя в их компанию еще смело можно было добавлять капитана 2-го ранга Беляева, мичманов, что управляли торпедными катерами добившими броненосец «Ясима» в Чемульпо, а также капитана 2-го ранга Лушкова, кому под командование была отдана «Плутовка», но из них всех официально наградить представлялось возможным только бывшего командира «Корейца». Да и то, чистую победу ему так и не засчитали. Вот только даже на его фоне львиная доля адмиралов, принимавших непосредственное участие в боевых действиях, не добившись ни одной яркой победы, выглядели откровенно блекло. Причем, мало того, что у них не было показательных побед, многочисленная толпа завистников из-под шпица сделали все возможное, дабы свалить вину потери огромного числа кораблей, в том числе броненосцев, именно на них. Вот и выходило, что Тихоокеанский флот вышел из противостояния с равным противником победителем, но, помимо самого Макарова, ни один контр- или вице-адмирал не имел возможности поведать публике о своих невероятных достижениях, поскольку таковых, к сожалению, не имелось. Конечно, справедливости ради, стоило отметить, что Владивостокский отряд крейсеров также с честью выполнил свою основную задачу, прервав все японское торговое судоходство. Если бы это не выводило из себя высокопоставленных военных моряков еще больше. А дело состояло в том, что все лавры данного успеха доставались даже не контр-адмиралу Кузьмичу, которого можно было бы быстро спровадить в почетную отставку по состоянию здоровья, а молодому и чересчур энергичному великому князю контр-адмиралу Романову, твердо вставшему на рельсы ведущие прямиком к званию и должности генерал-адмирала. Тому самому Романову, которому они всей дружной компанией не единожды вставляли палки в колеса, на корню пресекая его попытки привнести в военное дело что-либо новое. А ведь назвать любого из великих князей не злопамятным человеком мог только большой глупец. Потому и скрипели зубами «столичные» адмиралы в ожидании скорых ответных репрессий.