Анастасия Парфенова - Город и ветер
– Чай, о Совоокая. – Голос миниатюрной певицы и провидицы переливался нотами почтения и искренней приязни.
Тэйон откинул голову, ощущая, как на лицо скользнула привычная, ничего не выражающая маска сокола, лэрда и магистра. Изумление, страх, веселое уважение к хозяйке – все это растворилось. Он приложил немало усилий, чтобы Ди Крий, обладавший, казалось, не менее сверхъестественным чутьем, чем служившая ему фейш, не узнал о ночной встрече. Раз ему не удалось... Что ж, лэрд сможет использовать и это.
– Ой, нет, сокол, что вы, – Совенок попыталась махнуть в его сторону рукой, в которой была зажата тяжелая книга, к результате чего чуть не свалилась со своего не слишком твердо стоящего насеста и поспешно вцепилась в него, пережидая, пока стул не прекратит раскачиваться. – Молодой Вуэйн не знает, куда вы исчезли. Хрустальная Звезда здесь по собственной воле. Она часто заходит, с тех пор как приехала, – считает, что в городе варваров за мной должен кто-то присматривать.
Тэйон прищурился, следя за приближавшейся к нему миниатюрной сребровласой фейш, почтительно протянувшей поднос. По халиссийским обычаям отказываться было бы невежливо, а поскольку хозяйка продемонстрировала знание языка, логично было предположить, что и ритуал приема гостя ей известен. Смирившись с тем, что впервые с десятилетнего возраста он неспособен проверить угощение на наличие яда, иначе как угадав его по запаху или на вкус, Тэйон с благодарностью принял чашку.
И вкус, и запах были великолепными, напиток заварили в полном соответствии с его предпочтениями. Магистр Алория начал догадываться, кто именно пытался привести в порядок совиное гнездо, которое ди Минерве называла своим домом.
Фейш, изящно поклонившись, отнесла поднос хозяйке, которая, не отрываясь от книги, на ощупь взяла чашку (чуть ее не опрокинув) и поднесла ко рту. Сделав глоток, даже увлеченная чтением Фина на мгновение замерла, блаженно зажмурившись.
– Ты избалуешь меня, дитя. Как я буду без твоего чая, когда мальчишке придет время отправиться своим путем?
– Клятва, данная мной моей госпоже, почти выполнена. Когда князь найдет себя, я стану свободна от любых обязательств по отношению к нему. И хотела бы остаться здесь. С вами, – невозмутимо ответила фейш. И абсолютно нейтральным тоном, в котором тем не менее ясно прослушивались нотки чуть ли не родительского неодобрения, добавила: – Вы не можете жить одна, среди невежественных дикарей, без даже самой низкой служанки.
– Если бы мне нужны были слуги, я нашла бы их. – В рассеянном голосе Фины мелькнул не шторм – призрак шторма, намек на далекую бурю, на плачущее молниями небо и огненную колесницу грома.
Шаниль услышала эту тень предупреждения и замерла. Тихо и твердо:
– Возможно, если смиренная слуга нашла вас, значит, вы нужны ей.
Совенок, должно быть, заметила, что Тэйон с немалым интересом прислушивается к спору, потому что поспешила рассеянно объяснить, переворачивая страницу:
– Хрустальная Звезда была верховной жрицей покойной супруги вашего непутевого князя и досталась ему по наследству. Ну а теперь, похоже, считает своим долгом приглядывать еще и за мной.
Магистр Алория твердой рукой поставил тонкую чашку на подлокотник кресла... и только потом его руки начали мелко дрожать. Если слова ди Минерве означали то, что он думал, они подразумевают...
Разум мага, выдержавший четыре дня в обществе королевских близнецов и десять минут – Фины ди Минерве, упрямо отказывался впадать в очередной ступор безверия. В конце концов, именно за тем, чтобы получить эту информацию, он и явился посреди ночи в дом к самому таинственному из магов Лаэссэ. Можно даже сказать, он был готов... если повелитель стихий и атеист вообще может быть готов к подобному.
– Рек ди Крий – божество? – спросил он напрямик, прежде чем могущественная чародейка погрузилась с головой в захватывающие события, разворачивающиеся на страницах книги.
Шаниль споткнулась, чуть не уронив поднос. Совенок даже оторвалась от чтения, так велико было ее возмущение.
– Этот мальчишка? Ну уж нет! – Она тряхнула головой, и Тэйон вдруг заметил, что глаза за съехавшими на нос очками были светло-карего цвета, того странного оттенка, который при неверном освещении наливается золотом, и зеленью, и тенью и почти кричит: «Хищная птица!» – У его родичей больше спеси, чем ума, но даже они пока не додумались объявить себя богами.
Сделав это полное неожиданного яда заявление, магистр Ди Минерве с каким-то даже остервенением уткнулась в книгу, нахохлившись, как будто на нее вылили ведро воды.
Тэйон бросил взгляд в сторону Шаниль, но понял, что она вмешиваться в беседу не собирается.
Бесчисленные поколения студентов и преподавателей сталкивались с тем, как трудно извлечь какую-то информацию из профессора ди Минерве. Фина предпочитала одиночество, и если кто-то навязывал ей свое общество, то излишне настойчивые могли легко обнаружить себя переправленными с помощью одностороннего портала куда-нибудь на арктический полюс Ладакха. Даже когда удавалось оторвать Совенка от книги, ответы ее нередко давались на неизвестных языках, или в форме стихотворного пророчества, или загадки – и в общем и целом лишь еще больше все запутывали. Тем не менее...
Тэйон постарался сформулировать вопрос как можно более четко:
– Профессор, прошу вас, расскажите мне о Великом Договоре.
Никакой реакции. Фина его, похоже, просто не слышала. Магистр вздохнул, потом вспомнил обращение, которое использовала Шаниль, и попытался еще раз, громче:
– Совоокая, что пообещали Нарунги, когда основывали великий город?
Должно быть, он сказал какую-то особенно выдающуюся глупость, потому что Совенок вновь оторвалась от книги, подслеповато моргая.
– Нарунги не основывали Лаэссэ! Они его создали. И не только город, но и весь восьмигранник.
«То есть восемь пределов и множество свихнувшихся обитателей».
Мысли разлетелись в разные стороны хрустальными стрекозами, сотканными из звука и света. Перед глазами, как живые, стояли две темноглазые, темноволосые шестилетние девочки, в смехе которых жила магия.
Согласно «Повести Дней До Начала» – самой первой летописи в Лаэссэ, Нарунгов-основателей было ровно дюжина и один. Двенадцать взрослых и один ребенок, которые, если верить старинным легендам и сидящему напротив него растрепанному существу, создали целый мир. Ограниченный порталами восьмигранник, зависший и в центре, и вне Паутины Миров, город-вселенную, со своими законами и аксиомами. Исключение из каких-либо вообще возможных правил.
Он, признаться, до сих пор считал, что легенды – это вceгo лишь легенды. В Академии разработали несколько гораздо более вероятных гипотез появления Лаэссэ, нежели древние предания.
– Магистр...
Фина в явном раздражении щелкнула пальцами, и на колени к Тэйону упала тяжелая, старинная книга.
– Если вам интересна история, посетите библиотеку, сокол! В конце концов, книги для того и нужны, чтобы искать в них знания. Только верните мне ее потом.
Тэйон сильно сомневался, что фолиант, который он взял в руки, можно было найти в любой из библиотек Лаэссэ. С почтением завернув старинный кожаный том в свою мантию, он дал себе мысленное обещание первым делом по возвращении домой включить в завещание приказ наследникам непременно отнести книгу обратно ди Минерве, будет его убьют раньше, чем он сам успеет это сделать. Гуляющие по Академии слухи утверждали, что Совенок была крайне изобретательна в проклятиях, которые падали на студентов, не вернувших ей одолженную литературу.
Но не все ответы можно было найти в древних сказаниях. Даже таких, как это.
Магистр Алория тоскливо подумал, что на полюсе сейчас, должно быть, жутко холодно. И настойчиво продолжил:
– Нарунги имеют божественную природу? Или полубожественную? Демоническую? – Его голос прозвучал так, будто он спрашивал о вкусе чая или о погоде в Океании. Цивилизованно. Обыденно.
Совенок перелистнула страницу. Подняла голову. Снова нашла глазами верхнюю строчку, неуверенно поерзала. Желание погрузиться в мир слов, знаков и собственных мыслей, отгородиться от необходимости с кем-то общаться, кому-то отвечать явно боролось с... вежливостью? Нет, вряд ли. Видевшие бег веков чародейки, чувствующие себя со своей силой не менее комфортно, чем с собственной кожей, не тратят энергию на такие навязанные окружающими глупости, как правила приличия. Они слишком самодостаточны. Если Тэйон до сих пор не был отправлен на другой конец Паутины, то скорее потому, что магистра ди Минерве на его вопросы заставлял отвечать какой-то внутренний императив. Чувство долга?
– Нарунги... между, – Фина взмахнула рукой, и стул под ней, наконец не выдержав, с грохотом упал на пол. Сама госпожа профессор, однако, даже не заметив этого, осталась сидеть на воздухе все в той же позе взъерошенной совы. – Они разругались с остальными и заключили Договор, по которому никто не будет трогать их игрушку, пока они с нею возятся.
