Иван Тропов - Шаг во тьму
…поздно…
К черту эту гребануго Кассандру!
Я тронул машину вперед, разворачиваться тут надо потихоньку, съезд не прямой, а делает восьмерку, вписываясь в начинающиеся пригорки…
И тут же заметил машину. Она стояла с выключенными фарами, без габариток, без всего – темная машина. Но отблески моих фар высветили обводы черного «мерина» и два молочных пятна за лобовым стеклом.
Я дернул руль и вжал газ, выбираясь обратно на дорогу.
Сердце билось у самого горла. Поверят они, что я и не собирался съезжать, а притормозил лишь для того, чтобы проверить, не вылетит ли какой-нибудь придурок мне в лоб?..
…поздно…
Господи… Неужели…
…ни к кому из ваших…
Господи…
Мне показалось, что позади стало светлее – зажглись фары «мерина»? Выбираются на дорогу вслед за мной?
…поздно…
Я стиснул зубы и вжал педаль газа, разгоняясь.
* * *Фары пришлось выключить, и мне казалось, что вокруг не земля, а море.
Черные волны, едва заметные на фоне такого же темного неба. «Козленка» швыряло вверх-вниз, по бокам скребли кусты, по днищу стучала земля и царапали камни, и все-таки я двигался вперед.
Крупные пригорки объезжал, как и особенно густые заросли кустов. Дороги не было, я вполз на пустырь с противоположной стороны, без всякой дороги. Но «козленок» должен здесь проползти.
Только бы с ними не было второй суки!
Но если там нет второй суки – сколько же та одна должна держать слуг?.. Ими же всеми надо управлять, регулярно копаться в их головах… Если она одна может держать столько человек – какой же силы она должна быть, когда не в восьмидесяти шагах, а стоит рядом и сосредоточивается только на тебе одном…
Я тряхнул головой, выгоняя предательскую мыслишку. Вперед. Вперед!
Я боролся с рулем, его вырывало из рук. Качало, сиденье то и дело подкидывало меня вверх, и крыша кузова норовила врезать по макушке. А я пытался уловить, нет ли холодного касания в висках.
Только бы здесь не было еще одной твари…
Я выеду к дому сбоку, с противоположной от дороги стороны. Они не ждут. Если суки нет, то меня не заметят. Если Старик еще там, я вытащу его.
Вытащу…
Я ударил по тормозам. «Козленок», вползший было на очередной пригорок, скатился назад и замер в ложбинке.
Дом еще далеко впереди, но…
Сглотнув, я открыл дверцу и вылез из машины. Холодный ветер обдал меня, рванул плащ. Я сунул руку в карман, вцепился в рукоять револьвера и, пригнувшись, залез на пригорок.
Дом Старика, в котором всегда горел свет только на первом этаже, – да и то почти скрытый холмиками и кустами, – сейчас светился, как новогодняя елка.
Сначала мне показалось, что его со всех сторон подсветили белыми прожекторами. Потом я понял, что это фары. Много галогенных фар.
Прищурившись, я глядел на дом, пока в отраженном от него свете не различил и машины. Две, три… еще одна за домом, ее саму не видно, только пятно света от фар на стене дома. Четыре. И еще одна – как минимум одна! – у съезда на пустырь.
Обложили, сволочи. Обложили…
Ярость обожгла меня, челюсти стиснулись так, что зубам стало больно. Но это ничего. Уж лучше ярость, чем страх. Жаль только, что у меня сейчас только Курносый – оружие последнего шанса. Незаметный и легкий, но всего пять патронов и ствол короткий до ужаса. Чтобы попасть наверняка, надо стрелять почти в упор.
И даже запасных обойм нет…
Нет, есть одна в кармане. Только слишком легкая. И пальцы говорили, что из пяти гильз всего над одной есть свинцовый горбик пули. В револьвере патроны с обычными пулями, а эта даже подпиленная. Но всего одна…
Я вытащил ее из кармана. Револьвер в правую руку, обойму в левую. Пусть будет сразу в пальцах, когда потребуется перезарядить. Пяти патронов явно не хватит, даже если я буду точен…
А шести хватит?
К черту! Если повезет, доберусь до оружия одного из них.
А если не повезет?..
К черту!!!
Оскалившись, сквозь зубы глотая холодный воздух, я сбежал с пригорка, обошел следующий сбоку, осторожно высунулся под веткой куста, понять, куда лучше дальше…
И выпрямился, забыв про маскировку.
Да она уже и не нужна, эта маскировка, будь оно все проклято…
Фары меня обманули. Дом освещен со всех сторон, вот я и решил, что все еще только начинается. Что в дом им сразу войти не удалось, атака превратилась в осаду, и поэтому машины со всех сторон – освещать, чтобы никто не ускользнул в темноте.
Но теперь я видел то, что раньше скрывал куст: перед крыльцом дома стояли двое в пурпурных плащах. Руки в карманах, сами полубоком к дому, даже не глядя туда…
Открылась дверь, и вышли еще двое. Издали они все казались близнецами: в одинаковых плащах, черные пиджаки, белые воротнички, пурпурные галстуки с золотыми заколками, одинаковые короткие прически.
Сбились в кучку, о чем-то заговорили, а на втором этаже начали вспыхивать окна. Одно за другим. Кто-то шел по комнатам, осматривая дом.
Я смотрел, как верхний этаж дома наполняется светом, и от отчаяния мне хотелось орать.
Старик ни за что бы им не сдался. Ни за что не дался бы им живым…
Я кусал губы, чтобы не завыть. Глаза защипало, мир подернулся искажающей вуалью, фары машин расплылись многоногими лучиками-пауками. Я сморгнул слезы.
Старик… Когда они окружили дом, он должен был позвонить Виктору, Гошу… Мне.
Я здесь, Гош уже не приедет. А Виктор с Шатуном?
…ко всем вашим не лезь, поздно…
Неужели все?..
И Виктор, и Шатун?!
В кулаке заскрипело. Я поднял руку, раскрыл ладонь – что скрипит? – из ладони рассыпались гильзы. Гнутая пластинка обоймы, стальная «снежинка», со звоном распрямилась и спрыгнула с ладони в темноту.
Я посмотрел на дом.
Люди у крыльца смотрели на меня.
На миг застыли, а потом у дома заголосило. Громко и четко, но я не разбирал слов. Я словно отключился. Последняя гильза скатилась с моих пальцев и упала, и где-то среди них был еще целый патрон, но это не имело никакого значения. Какой от него прок теперь?
Все наши…
Мне стало холодно и пусто. Глаза щипало, и мир опять расплылся. И Гош, и Старик… Никого не осталось. Никогда не будет. Никого. Никогда.
Слезы скатились с глаз, расплывчатые пятна света обрели форму и превратились в огни ламп за окнами, а вот люди у крыльца исчезли.
Что-то мелькнуло перед фарами ближней машины, и огромные черные тени скользнули по стенам дома, ломаясь на углах. На пригорке, на фоне освещенной стены, возник силуэт человека и тут же нырнул вниз, уходя вниз. Сюда. Ко мне.
Еще один силуэт мелькнул правее…
Здесь я больше ничего не могу сделать. Мне осталось только одно. Эти твари оставили мне только одно!
Бежать.
Эту силу не преодолеть, Старик был прав. Спрятаться и затаиться, а если нашли, то бежать. Забыть обо всем и бежать, поджав хвост, надеясь спасти хотя бы свою жизнь, едва ли на что-то годную теперь…
Я выстрелил в темноту перед собой. Слезы размывали мир, да и без слез я бы едва ли их увидел. Просто попытался угадать, куда они могли двинуться. Пусть притормозят.
Потом развернулся и побежал.
От страха, спешки и темноты кабина «козленка» казалась чужой. Я стукнулся о дверцу, задел порожек и мешком свалился в кресло. Обо что-то задевал руками, руль будто кто-то сдвинул с привычного места…
Разворачиваться не было времени – что такое полсотни метров, пусть и в темноте и по буеракам, для здоровых мужиков? Да и впадина между холмиками слишком мала для этого… На задней передаче я вкатился на холм позади, а потом, насколько мог, выкрутил колеса влево и рванул машину.
Сначала напропалую, по ухабам, через кусты, только успевая переключать передачу и забирая влево, насколько возможно. Быстрее, быстрее! Нет ничего глупее, как получить пулю сейчас – через боковое стекло от нагнавшего машину на своих двоих!
«Козленок» грохнулся бампером обо что-то в темноте, подскочил и ударился днищем, что-то металлически хрустнуло и так заскрипело, что меня прошиб холодный пот – неужели сломаюсь и заглохну? Вот здесь, вот сейчас… Но машина с натужным рычанием взбиралась дальше.
Меня угораздило въехать прямо на вершину холмика. Я этого не видел, почувствовал: когда «козленок» радостно рванулся вперед, прыгнув с вершины как с трамплина. В зеркале заднего вида мелькнул дом: окна горели, но стены теперь были освещены всего в одном месте. Зато за домом, где тропинка, сияли фары машин, они спешно выезжали с пустыря на дорогу. И я даже знаю, зачем…
«Козел» бухнулся на землю, тряхнув меня в кресле, как кулек с картошкой, зубы выбили дробь, а машину дернуло в сторону. Я выровнялся и тут же врубил фары – на что теперь маскировка? А еще один такой холм и прыжок могут стать для «козленка» последними. И для меня тоже.
Я объезжал холмики и забирал влево, влево, влево, пока не выскочил на дорогу с краю пустыря, метрах в ста от того места, где съехал.
