Ведьмина поляна – 2 - Василий Головачёв
Впрочем, мысль об этом длилась короче мгновения и исчезла. Максим приступил к решению конкретной проблемы.
Удар объединённого засоса – его мысль, плюс мысль Любавы, плюс Гонта, князь, глушебои флота Роси и, наконец, плюс хтон – лишил население еуродской эскадры не только воли, но и мысли. Больше десяти тысяч людей на кораблях упали без сознания, подчинившись парализующей силе. Не заработал и мракобой, хотя был готов выполнить приказ конунга.
Однако и без его подключения эгрегор росичей выбросил в болото такой мощный импульс, что пространство Великотопи буквально застонало, покрываясь трещинами, раскалывающими дно болота на части!
Максим очнулся, возвращаясь к реальности каюты.
Гвидо стоял у стены, держась за плечо, во все глаза глядя на лежащего конунга, на гвардейцев, на замершего хладуна, бессмысленно пялившегося «буркалами» в потолок.
– Что ты с ними… сделал?!
Максим расслабился.
– Что видишь. Идти можешь?
Сотник бросил ещё один взгляд на конунга.
– Мрак ему в душу! Как тебе удалось?
Максим подобрал глушар и нож, выпавшие из рук гвардейца, вынул из рук второго свой колонтарь, накинул на плечи. Подошёл к пленнику, разрезал ножом стискивающие запястья чёрные шнурки.
– Где твои шузы?
Гвидо посмотрел на свои босые, исцарапанные и грязные ноги.
– Не помню… очнулся уже без них.
Максим покосился на грязную, в прорехах, нательную рубаху сотника, из белой ставшую серой, в пятнах крови.
– Накинь что-нибудь. Да и сапоги надень.
Гвидо сделал паузу, но повиновался. Снял сапоги одного из гвардейцев, потом его же верхний плащ-кафтан.
– Куда?
– На палубу.
– Подожди, возьму шмайссер.
– Он тебе не пригодится.
– А эти, красноголовые?
– В отключке.
Максим направился к выходу, испытывая сожаление от покидающей тело небывалой мощи. И сразу захотелось спать. Выходил на палубу он в полубреду.
Сзади ковылял сотник, спотыкаясь на ходу. Совету освободителя он не последовал и нёс подобранный по пути автомат.
Оба выползли наружу, остановились, глядя на лежащих повсюду гвардейцев и моряков.
Над флотом Еурода стояла небывалая тишина. Лишь с болота доносились шорохи и всплески, подчёркивая, что Великотопь плевать хотела на то, чем занимаются на её просторах люди. Катастрофа, разорвавшая дно болота, испугала лишь тех, кто непосредственно попал в трещины.
В течение короткого времени эти трещины на дне Топи начали сходиться, воды перестали метаться чешуями волн, и поверхность болота, разрисованная полосами ила, грязи, планктона и водорослей, успокоилась. В небе таяли туманные струи, почти закрыв светило, отчего на ландшафт легли сумерки.
– Что произошло?! – прохрипел Гвидо, ошалело поводя головой.
– Эффузия, – выговорил Максим.
– Что?!
– Термин Хороса, произошла эффузия пространства болота, то есть встряска.
– Конунг устроил?
– Я.
– Ты?!
Максим не ответил, заметив подплывающий к хладоносцу самолёт. На негнущихся ногах направился к борту.
Сбрасывать трап к воде было некому, пришлось делать это самому. Подошёл Гвидо, помог.
– Лезь, – отступил Максим.
Сотник покачал головой.
– Ты первый. Меня там не ждут.
Сил спорить не было, и пограничник сполз по лестнице к люку самолёта, из которого высовывался Малята, радостно махая рукой.
– Ты победил?! – встретил он Максима нетерпеливым вопросом. – Как?! На чём он дрался?! На ножах?
– На кулаках, – пробормотал Максим, перелезая через край люка и попадая в объятия Любавы.
– Ты сделал это! – прошептала она, прижимаясь к мужу изо всех сил.
– Задушишь!
– Имею право! Конунг?
– Мёртв.
– А Гвидо?
Максим оглянулся на хладоносец.
Над бортом появилась голова сотника, начавшего спускаться.
– Свет во мраке! – Глаза Любавы раскрылись шире. – Ты его… спас!
– Битый, но живой. Где наш флот? Не вижу.
– Эскадра уже в трёх лигах, – торопливо проговорил Малята. – Скоро будет здесь.
– Ты меня потряс! – сказала Любава, с неохотой отпуская мужа. – Никто до тебя ещё не смог управлять силой «большого глюка»! Ты первый.
– Не только глюка, – похвастался Максим со слабой улыбкой, – но и хтона. Он тоже поучаствовал. Но всё это благодаря тебе, один я бы не справился.
– Кто бы сомневался, – ответила такой же улыбкой женщина.
– Надо срочно забирать мракобой, – сказал Малята, топчась в салоне между ратниками, уважительно взиравшими на героя, и парой. – Пока выродки не опомнились.
– Подойдёт бацька – заберёт, – отмахнулась Любава, заметив, что Максим еле стоит на ногах. – Устал? Ты весь зелёный, как хладун. Как чувствуешь себя?
– Хорошо, – ответил Максим и потерял сознание.
* * *
В себя он пришёл через несколько минут.
Его уложили на скамью у стены самолёта, подсунув под голову свёрнутый плащ. Побаливали мышцы плеч, но больше никаких неприятных ощущений не было. Организм начал восстанавливаться, благодаря остаткам энергии росичей, прокаченной через тело во время подсоединения «большого глюка», и чувствовать себя здоровым было приятно.
Однако Любава не разрешила мужу проявлять активность, и ему пришлось пролежать на лавке целый час, пока не подошла эскадра Роси под командованием князя и военарха Мстислава.
На борт самолёта взошли трое: воевода, Горд и Хорос, – после чего состоялась беседа с обсуждением плана дальнейших действий.
Гонта, обрадованный тем, что его дети остались целы и невредимы, но не подававший вида, предлагал докончить уничтожение еуродского флота. Однако князь возразил, что они не убийцы и равняться с выродками по ненависти нельзя. К тому же, по его мнению, после смерти конунга в Еуроде и так должно было многое измениться. Во всяком случае, можно было больше не ждать нападения на Рось, после того как главное оружие выродков – мракобой – теперь принадлежало росичам.
Максим сомневался в этом, однако Гонта не стал спорить с правителем Роси, и пограничник промолчал.
План же выработали такой.
Идти домой, забрав хтон и мракобой, оставив на борту флагмана еуродцев послание князя, сводившееся к двум ёмким фразам: «Не вздумайте идти на Рось! Кто к нам с мечом придёт, от меча и погибнет!»
Формулу предложил Хорос, вспомнив русскую историю, и остальные с ним согласились.
Больше всего сил и времени потребовалось для освобождения хладоносца, нёсшего на себе мракобой, от команды и гвардейцев. Всего пришлось переправить на другие суда чужого флота двести двадцать человек. Места еуродских моряков
