Николай Буянов - Медиум
– А тот, второй?
– Он остался.
Колесников задумался. Неясное беспокойство терзало душу – лежавшие в беспорядке камешки складывались в мозаику, и проступало сквозь небытие лицо. Образ вполне конкретного человека.
– Почему Тхыйонг был так привязан к чужаку?
Как вы думаете?
Женщина поджала губы.
– Вообще-то это только мое впечатление. То есть доказательств у меня никаких…
– Ну, ну?
– По-моему, сын его разочаровал.
– В каком смысле? Он не желал заниматься боевыми искусствами?
– Нет, нет, вы ничего не поняли. Тхыйонг – это не только, даже не столько мастер единоборств… Он специалист в другой области. Мы, остальные ученики, этой области не касались. Я изучала боевые искусства, вернее, их основы. Тонкости мне преподавал другой мастер, это отдельная история.
– И что это за область? – спокойно спросил Колесников. Он уже знал ответ.
– Черная магия. Способы зомбирования личности.
Туман рассеялся, но сырость висела в воздухе крохотными капельками, вызывая в воображении огромное плюшевое кресло перед камином, грог в глиняной чашке, плед в крупную темно-зеленую клетку на ногах.
Дарья перепрыгивала через лужи и в своих вельветовых брючках, модных кроссовках и короткой турецкой куртке казалась девчонкой.
– Вы для меня – большая загадка, Игорь Иванович, – призналась она. Он хмыкнул.
– Что во мне загадочного? Обычный растерянный человек, у которого исчезла дочь. Был бы это современный боевик, я давно бы уже скакал с автоматом и крошил мафию направо и налево.
– Вашу дочь украла не мафия. Иначе с вас потребовали бы выкуп… С вас, кстати, много можно потребовать?
Они спустились в метро, и тут с неба наконец хлынуло.
– Когда вы уезжаете?
– Завтра утром, – отозвался Игорь Иванович. – И что будете делать? Он вздохнул. Вопрос был не из легких.
– Аленка, бросив гимнастику, стала ходить в какой-то клуб… Или школу. Я как-то поинтересовался, дурак старый: что вы там изучаете? Она ответила: у-шу, йога, восточная философия… Я, к сожалению, мало в этом разбираюсь. Но я уверен, она подверглась такому же воздействию – с её сознанием что-то произошло. Все одно к одному: письма… несуществующий лагерь на Кавказе.
– У-шу и йога здесь ни при чем, – задумчиво проговорила Дарья (в вагоне метро было тесно, их раскачивало и прижимало Друг к другу – короткий сентиментальный роман, длительностью в несколько остановок-станций). – Я этим занимаюсь всю жизнь, для меня это – воплощение всего светлого… Йога, кстати, означает «союз». Там нет места Черной магии.
– А что же тогда?
– Не знаю. Особый вид гипноза, не йога – а отдельные её элементы… Суггестия… Но это, опять же, только мое предположение.
«Да, – подумал он. – Найти Аленку – полдела.
Расколдовать её, спасти, не зная механизма действия Черной силы, – задача куда серьезнее». Расколдовать…
– А те двое – сын Тхыйонга и ученик – занимались вместе с вами?
– Что вы! Мы были в ту пору подготовишками. А они – продвинутыми мастерами (я имею в виду в единоборствах). Сын, впрочем, тренировал нас, когда старик был в отъезде. Он прекрасно владел несколькими стилями. Вот маг, наверное, из него не вышел.
– А второй?
– Он до нас не снисходил. Всегда поглядывал свысока, с этаким холодным презрением. Однажды я видела, как он тренировался в одиночестве. Я спросила Тхыйонга, что это за школа. Он ответил, одна из вьетнамских ветвей. На Тибете такой стиль никогда не практиковался.
– Вьетнамская ветвь, – задумчиво повторил Колесников. – Он что, был вьетнамцем? Я всегда считал, что ближайшим учеником мастера не может быть иностранен…
– Он был не просто иностранец, – ответила она. – Он был европеец.
«Когда-нибудь я вдохну в этого воина жизнь»…
Таши-Галла знал некоторые обряды, с помощью которых можно было на время оживить мертвое тело. Но здесь… Здесь было нечто совсем иное. Деревянные манекены двигались все вместе, и скоро образовали полукруг, выставив перед собой оружие. Дерево стонало и трещало – твердые волокна сопротивлялись насилию над собой. Движения фигур были медленны и неуклюжи, но сами они были неуязвимы, даже для такого меча, какой Таши-Галла держал в руке. Он медленно отступал к двери, зная, что выбраться не сумеет: там, снаружи, полыхал огонь. В щель под дверью просачивался дым, удушливый жар волнами растекался по помещению, воздух колыхался, и вместе с ним колыхались деревянные воины.
Таши-Галла ускользнул от первых трех или четырех ударов, но чей-то клинок все же полоснул его по бедру а пока он поворачивался (медленно: силы оставляли), копье с противоположной стороны протаранило бок. Каким-то уголком разума он ещё мог держать боль в узде, но она все равно прорывалась сквозь заслон, и он слабел с каждой секундой…
Кому-то он отсек руку, кому-то срубил голову, но они, не чувствовавшие этого, и не думали отступать. Чей-то удар сбил его с ног. Таши-Галла упал и последним усилием откатился в угол. Они не торопились. Конечно, будь в них предусмотрены некие шарниры, обеспечивающие свободу конечностям, они могли бы двигаться быстрее… Таши-Галла понял, что судьба дарит ему шанс – не для спасения (об этом он не думал), а лишь для того, чтобы завершить начатое. Он сконцентрировался. Стало жарче, ещё сильнее заколыхался воздух. Крохотные язычки пламени вместе с дымом стали просачиваться из-под дверей. Уже нельзя было раскрыть глаза и вдохнуть полной грудью. Таши-Галла отключил все органы чувств – это было очень сильное и опасное колдовство. Даже более опытный маг вряд ли выжил бы после такого. Остановилось и замерло дыхание… Он и не собирался выживать. Жизнь превратилась бы для него в наказание: память пожирала плоть, жгла сильнее, чем огонь, вовсю гулявший по комнате. Его сын, его любимый ученик ждал казни в тюремном подземелье…
Таши-Галла сложил почерневшие пальцы в древнюю мудру Огня, направив энергию на деревянных воинов, сжимавших вокруг кольцо. И они вспыхнули. Таши-Галла не предполагал, что они умеют кричать, но раздавшийся визг полоснул по ушам, точно острый клинок. Охваченные огнем манекены кричали и падали на пол, застывая в нелепых позах. Один, без головы и с изуродованной ногой, попытался взмахнуть секирой, но Таши-Галла походя отбросил его ногой, как никчемную головешку.
В противоположном конце зала была другая дверь, обитая зеленоватыми медными полосами. Он не видел её за стеной пламени, но точно помнил её расположение: бывал однажды. Возможно, она и была заперта. Возможно даже, на ней лежало специальное заклятие. Он не заметил. Просто пнул её как следует ногой и ввалился в совсем небольшую комнатку – израненный, окутанный густым дымом, обожженный и окровавленный. Древний меч прочно сидел в единственной действующей руке, вторую он совершенно не ощущал.
Посреди комнаты стоял Юнгтун Шераб. Увидев ученика, он приветливо улыбнулся, будто и не было расставания на долгие годы.
– Я же говорил, что когда-нибудь ты вернешься, – сказал он. – Завидное упорство. Как тебе деревянное воинство? Это мое последнее достижение.
– Слабо, – прошептал Таши-Галла. – Их было десять, и все же я прошел…
– Ты способный. Кьюнг-Ца (помнишь его? Он из рода Потомков Орла) отдал бы полжизни, чтобы поменяться с тобой местами. Наверное, бегает сейчас по столице с факелом, поджигает все кругом. Только на это бедного ума и хватает,
Таши-Галла с трудом сделал шаг, подволакивая раненую ногу.
– Где Шар?
– А его нет, – рассмеялся Черный маг. – Я отпра-вил его сквозь время, далеко в будущее. Или он отправился сам…
– Как?!
Он пожал плечами.
– Мне трудно это объяснить. Он говорил со мной – я почувствовал – в последний раз. Сначала я решил, что с ним что-то произошло, контакт был не такой, как обычно… Но потом я понял, что Шар просто увидел мою скорую смерть и потерял ко мне интерес. Он отказался от меня.
Юнгтун Шераб горестно покачал головой.
– Конечно, я мог бы уйти и спастись. Но я открою тебе страшную тайну, все равно ты не выйдешь отсюда, так почему бы не пооткровенничать? Без Шара я ничего не стою. У меня нет и никогда не было магической силы. Не существовало бы Шара – и я всю жизнь провалялся бы в грязи, как Кьюнг-Ца… Злобный, исполненный ярости и пустой, как высохшая тыква.
– Поэтому вы и не стали Бон-по.
– Да. Можно стать магом Бон, но для этого опять же нужна сила… А я не сумел бы даже зажечь воздух в комнате, как это сделал ты. Деревянные воины – это последний подарок Шара. Я знал, что они тебя не остановят. Мне просто хотелось подготовиться к встрече. Так сказать, обставить сцену.
Изящная костяная рукоятка, которую Юнгтун Шераб прятал в рукаве, вдруг громко щелкнула. Гибкий металлический прут мгновенно распрямился, сверкнув в воздухе. Таши-Галла вспомнил обезображенное лицо деревянного манекена, превращенное в труху. Вот, оказывается, чем…
